Пока я одевался, Лена приводила себя в порядок. Мы быстро позавтракали, перебрасываясь пустыми фразами ни о чем. Вчера в каждом слове был смысл. Сегодня - уже нет.
- Оставь посуду, Анна придет и уберет. Поехали.
Открыв ворота, я подошел к Лене, стоявшей у машины.
Семьсот семь. Семь - ноль - семь. При умножении на ноль получается ноль.
Я обнял ее, поцеловал. На прощание.
- Позвонишь? - она смотрела на меня неуверенно, напряженно.
- Конечно, - кивнул я, скрестив за спиной пальцы.
39
Елена
Я проснулась, когда Кирилл осторожно вытащил руку из-под моей головы и встал. Промелькнуло капризно-разочарованное: эй, ты куда, не уходи.
Шаги по коридору, щелкнул замок входной двери. Ну да, он рассказывал, что по утрам обычно сидит на веранде, смотрит на озеро. Раньше курил, потом бросил, а привычка осталась. Ну хоть есть минутка до туалета добежать и рот прополоскать. Всем хорош утренний секс, если б не подобная проза жизни. Мужчинам в этом плане легче.
Вернувшись в постель, я вытянулась блаженно, уткнулась носом в подушку Кирилла, вдыхая запах, от которого по спине снова побежали мурашки и живот налился приятной теплой тяжестью.
Какая эта была ночь! Первый раз - всегда страшновато. А вдруг что-то пойдет не так, в чем-то не совпадем, придется подстраиваться или вообще закрывать на что -то глаза. Но все получилось более чем великолепно. Так, как я и не ожидала.
И все же была в этом потоке счастья какая-то темная струйка, мешавшая полностью раствориться в нем. Тим? Ну... может, но это, в принципе, решаемо. Ирка! То, что я вчера отпихнула, как Скарлетт О’Хара: подумаю об этом завтра. Позвоню ей с работы.
Черт, ну иди уже сюда, хватит там дзен ловить!
Не выдержав, я завернулась в покрывало с кровати и вышла на веранду. И сразу поняла: что-то не так. Как будто снова захлопнулась дверь, еще вчера распахнутая настежь. И эти стихи, от которых меня морозным ужасом продрало. Ну а когда Кирилл сказал, глядя в глаза, что о некоторых вещах надо говорить на берегу. Я сразу поняла, что не бывших моих он имеет в виду и не другие какие-то страшные тайны. Что все он об Ирке знает и, может, даже думает, что я тоже как-то причастна. И хочет услышать об этом от меня.
Это был какой-то ступор. И дело не в том - или не только в том, - что я боялась подставить ее. Тем более он все равно знал. Просто не представляла, как начать. А пока лихорадочно соображала, момент был упущен.
Мы сидели за столом, о чем-то говорили, и я чувствовала, что между нами выросла стена. Он дал мне возможность объясниться, я ею не воспользовалась, и другой уже не будет. Как теперь втиснуть между этими фразами ни о чем «послушай, я хотела тебе сказать.»? Вспомнилось вдруг, как в «Абрикосове» он выдал себя за Вениамина, даже не захотев выслушать, почему та, другая, Елена опоздала на сорок минут. Я уже знала, каким он может быть. Нежным, заботливым, внимательным - и резким, жестким, бескомпромиссным. Доверять кому-то на грани легкомыслия - и подозревать во всех смертных грехах.
Но неужели это - все?! После того, что было за этот месяц? После того, как он примчался ко мне, оставив ребенка одного, только чтобы узнать, почему я не отвечаю на звонки, и сидел со мной до утра? После этой ночи, в конце концов?!
Я ехала на работу, толком не видя дороги. Как вообще добралась, никого не забодав? Загадка. Эмоциональные качели? Да что я знала о них до сегодняшнего утра, идиотка! Отчаяние и слезы мешались со злостью, доходящей до бешенства.
Я сама во всем виновата, я все испортила. Ладно вчера, это был не самый удачный момент. Но сегодня-то? Какого черта молчала, как партизан на допросе? Какого черта вообще повелась на совет Ирки притормозить и «не пытаться причинить добро»? Не хотел говорить со мной о работе? Ну и что?
Но... с хрена ли баня-то сгорела? В чем я, собственно, виновата? Я, что ли, помогала Ирке реанимировать полутруп, за которым ты не следил сам и купил вторую половину, не выяснив, жива лошадь чи ни? И как я должна была догадаться, чего ты от меня хочешь? Знаешь, дорогой, если ты такой мудак, что можешь поставить на всем крест только из-за этого, то мне тоже такое счастье на фиг упало! И хорошо, что все выяснилось еще на берегу, как ты сказал.
Вот так меня метало весь день. При том что был он очень плотно загружен: документы, клиенты, суд после обеда. А еще приходилось постоянно переписываться с Тимом, у которого внезапно возникла масса проблем, и мне пришлось их решать, созваниваясь с тренером и воспитателем. Это отвлекало, но лишь частично. Как будто фокусируешь глаза то на дальних предметах, то на ближних. Когда смотришь на ближние, дальние расплываются. Но не исчезают же!
Я занималась делами, а сама то тянула руку к телефону, то гипнотизировала его: ну позвони жеее!!! И Ирке, кстати, тоже звонила, но раз за разом натыкалось на «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Домашний телефон ехидно отвечал голосом автоответчика: «Добрый день, это Ирина. Сейчас я не могу подойти, но перезвоню вам при первой же возможности». Где ее искать, я не представляла: после того как их юрфирма отбросила копыта, Ирка ушла на вольные хлеба. Все одно к одному!
Поздно вечером я сдалась и набрала семерку. После десятого гудка робот пояснил для дебилов, что вызываемый абонент не отвечает. Отшвырнув телефон, я разрыдалась до икоты. И так продолжалось почти всю ночь: слезы попеременно с «да чтоб ты сдох, скотина!»
- У тебя кто-то умер? - поинтересовалась утром Света.
Я только плечом дернула, а про себя ответила: «Да. Я сама, твою мать!»
Четверг мало чем отличался от среды, и по эмоциям, и по загруженности. Если б не масса дел, я бы, наверно, рехнулась. Пообещала себе, что в пятницу вечером куплю ведро мороженого, бутылку кьянти и нажрусь в дымину. Во всех смыслах. В полном одиночестве. Главное - побыстрее проскочить тот момент, когда потянет звонить Кириллу. Уж лучше тогда кому-нибудь из бывших. Ой, нет, не надо. Лучше вообще забыть телефон на работе. На все выходные. Нет, и это не лучше - а Тим как же?
Какой только мутной фигни не лезло в голову. Обида, разочарование, недоумение, злость, самокопание и самобичевание. Потом поперла и вовсе дичь. Может, он просто извращенец, и я нужна ему была только для постели на один раз. Именно с таким вот длинным и сложным подходом. А может, я его разочаровала как женщина. Вдруг он ждал чего-то большего? Или наоборот - показалась слишком уж шлюхой?
В пятницу утром, когда я давилась на работе кофе пополам со слезами, позвонила Ирка.
- И что за пожар? - поинтересовалась она, как обычно. - Я с мужчиной была, извини. Вне зоны доступа. А у тебя-то что? У тебя, насколько помню, тоже во вторник ночь любви планировалась. Была?
- Была, - буркнула я, из последних сил пытаясь сдержать слезы и крепкий мат. - Только мы, кажется, после этого расстались.
- Что так? - удивилась она. - Трахнул некачественно? Или у него на тебя не встало?
Вот тут-то меня и сорвало окончательно. Потом я даже не могла вспомнить, что именно ей орала. Вроде того, что из-за ее профессионального блядства у меня пошла ко всем... херам личная жизнь. Наверно, вся контора эта слышала, вместе с клиентами.
- Shut up[1]! - хладнокровно потребовала Ирка. - Если б не мое профессиональное блядство, ты бы с ним второй раз не встретилась. На работе сейчас? Подъеду через полчаса. А ты за это время потрудись успокоиться и сварганить кофейку, - и припечатала: - Истеричка хренова!
К ее приезду я действительно успела немного прийти в себя, умыть и заново накрасить зареванную физиономию и приготовить кофе.
- Ну, - посмотрела она на меня, закинув в рот конфету, - рассказывай. Суть мне и так ясна, но дьявол в деталях. Посмотрим, можно ли спасти твой... эм... бизнес, или ты уже банкрот.
[1] (англ.) Заткнись!
40
