Тогда вот что. Поеду к бабушке. Заработаю пару плюсиков в карму. Помогу чем надо, потом мать обратно привезу.
Мужик сказал – мужик сделал. Написал Пашке, что уезжаю и вернусь восьмого. Отцу тоже на всякий случай – вдруг связь пробьет. Матери звонить не стал. Заехал в магазин, затарился всяким вкусненьким. Ехать предстояло почти пятьсот километров, в деревню Шагино за Опочку. По кольцу и по трассе еще ничего, а вот последние километров сорок и летом-то задница, а уж зимой… Если не застряну нигде, то к ужину доберусь.
***
Четыре дня пролетели, как пуля белке в глаз. Оставалось лишь надеяться, что подвиг зачтут на том свете. Матушка с бабулей обрадовались – и я превратился в раба. И чего жаловаться – сам подписался. Одно непонятно, как мама при ее дюймовочных габаритах таскала стокилограммовую бабулю до туалетного ведра.
Впрочем, и помимо этого работы хватило. Дорожки от снега расчистить, воды набрать из колонки, дров напилить, наколоть, потом за печью следить. А еще куры, свинья и три козы, все жрать хотят и чтобы чисто было. Мама выросла в городе и понятия не имела, как со всем этим обращаться. Можно подумать, я свиновод. Но справился. Хотя и не мог дождаться, когда приедет тетка.
Наконец этот светлый день настал, мы все поперецеловались, загрузились с матушкой в Кота и легли на обратный курс. Она, как мне показалось, обижалась на отца, что тот не поехал с ней, но зато обошлось без местной конфронтации. За тридцать лет бабуля так и не смирилась с тем, что грубый солдафон, да еще и разведенный алиментщик, заграбастал их младшенькую ягодку.
Грубого солдафона Олег уже доставил по месту жительства, так что я сдал ему маменьку вместе с ее пожитками и отправился домой. После таких каникул нужны еще одни каникулы, чтобы отдохнуть от них. Ничего, с утречка на работу – как на праздник.
Поставил Кота, привычно проинспектировал обстановку. Пыж на месте. Окно на пятом этаже светится. Вернулась лягушка-путешественница. Ну и океюшки.
Форсировать я не собирался. Уж точно не сегодня, потому что чувствовал себя выжатым лимоном. Да и начать хотел с артподготовки, для которой пока не было условий. Погода подкачала. Однако на следующий день небесная канцелярия подкинула совершенно неожиданную вводную, заставив корректировать планы на лету. Видимо, подвиг решили засчитать еще в этой жизни, не откладывая на потом.
Вернувшись с работы в девятом часу, я обнаружил Олино место пустым, а окно темным.
Ну и где тебя носит, интересно, девушка?
Поднялся к себе, переоделся, поставил на плиту кастрюлю под пельмени, выглянул в окно и увидел, как синяя табуретка неуклюже паркуется в сто двадцать пять приемов.
Явилась – не запылилась. Вылезла, посмотрела вверх.
Да? Ты что, тоже смотришь на мои окна? Вот ведь сюрприз.
А через десять минут, когда вода уже начала закипать, ожил телефон.
Да ладно! И чего? Кажется, я не сверлю и музыку не включаю. Опять что-нибудь протекло?
- Да?
- Жень… извини, пожалуйста, - голос дрогнул, как будто собралась плакать. – Ты не мог бы мне помочь?
Помочь? Ну это смотря в чем, моя дорогая. Хотя... в чем угодно. Чего изволите, леди?
- Что случилось?
- Ключ в замке застрял. Не поворачивается. И не вытащить. Если папе позвоню, он в лучшем случае через час приедет.
Вообще-то есть специальная служба вскрытия дверей. Но хорошо, что ты об этом не вспомнила, Оля. Или не захотела вспоминать? Да пофигу.
- Сейчас приду.
Спустился, подошел к двери. Она отодвинулась в сторону, прижалась к стене, поглядывая искоса. Пробормотала под нос:
- Спасибо!
- Пока не за что.
Подергал ключ так и эдак. Безнадега, капитально зажевало. Хорошо, что не сломала. Можно, конечно, ведешкой побрызгать, но, скорее всего, придется замок разбирать. Повернулся к ней. Стоит, с ноги на ногу топчется, физия несчастная, как у енота.
В туалет, что ли, приперло? Будешь ведь молча страдать, пока не лопнешь или не описаешься.
- Пошли.
- Куда? – глаза вытаращила.
- Ко мне. Я инструменты возьму. Наверно, разбирать придется. А ты там посидишь пока. Или хочешь у меня над душой стоять? Кстати, там кастрюля на плите. Можешь пельмени пока сварить.
- А-а-а… - зависла от неожиданного предложения, но, к счастью, ненадолго. - Хорошо.
- Ну вот и ладушки.
Развернулся, подошел к лифту, нажал кнопку, всей шкурой под футболкой чувствуя, как пытается прожечь во мне дыру. Аж между лопатками задымилось. Пока ехали, друг на друга не смотрели. Видимо, вспоминали одно и то же – предыдущую поездку. Ну, я точно, а она – под вопросом. Уж больно пьяная была, может, и не помнит ничего.
- Проходи, - подтолкнул ее легонько, открыв дверь. – У меня тут бардачина, правда. Все никак не могу ремонт закончить.
Хотелось добавить, что, может, и побыстрее закончил бы, если б некоторые с нежными ушами не вопили, но не стал.
Оля расстегнула шубу, повесила на вешалку, сняла сапоги и замерла, не зная, что делать дальше.
- Тапки только большие, - я достал из тумбочки запасные.
Посмотрела с подозрением, надела.
Оля, даже если б у меня и были женские тапки, тебе бы их не дал. Может, я и дебил, как ты мне по телефону сказала, но не до такой же степени.
- Надеюсь, ты пельмени… - чуть не спросил «варить умеешь», - ешь? На двоих вари. Все, давай, я пошел.
Достал из стенного шкафа кейс с инструментами, спустился вниз – все еще в полном охренении.
Ничего себе поворотик! Специально так не подстроишь. И ведь я ни на секунду не задумывался, что говорить, что делать. Как будто по наитию свыше.
А замок, к счастью, оказался не полностью безнадежен. Залив внутрь спрей, я подождал немного и начал потихоньку раскачивать ключ из стороны в сторону, пока тот не подался. Так, уже неплохо.
- А вы что тут делаете?!
Дверь соседней квартиры распахнулась, и оттуда вывалилась та самая тетка, которая второго числа вышла из лифта.
- Замок чиню, - я пожал плечами. – Ключ застрял.
- А-а-а… - она застыла с раскрытым ртом. – А Оля где?
- Пельмени варит.
- Пельмени, - повторила та обалдело. – Ну да…
Дверь захлопнулась, я дернул ключ сильнее, и тот медленно, упираясь всеми лапами, вылез. Первый этап прошел без хирургического вмешательства, посмотрим, что будет дальше.
***
- Держи, - я положил ключ на кухонный стол.
- Спасибо, Женя.
Она стояла у плиты с ложкой в руке, в кастрюле булькали и пыхтели всплывшие пельмени. Сжалась испуганно и посматривала исподлобья, снизу вверх.
Черт, когда она вот так смотрела, мне реально сносило крышу.
Ну уж нет. Как говорил классик всяческих безобразий, мы пойдем другим путем. Может быть, не таким быстрым, но зато верным.
Никуда ты, Оля, теперь не денешься.
- Подожди еще. Сейчас поедим и пойдем посмотрим, сможешь открыть и закрыть или нет. Я сейчас на один оборот закрыл, но туго идет. Лучше, конечно, сердечник поменять. А то застрянет снова, можешь и ключ сломать. Тогда точно придется замок разбирать. И не факт, что я буду дома.
- Да уже было, заедало, - вздохнула она и выключила газ под кастрюлей. – А тут дернула – и все. Давай тарелки. Я весь пакет сварила, не знала, сколько.
Я достал из шкафчика тарелки, шумовку, накидал пельменей - то ли поровну, то ли по-братски.
- Тебе сметану или масло?
- Сметану.
Я тоже любил со сметаной. Подождал, пока положит себе, полил свои, сверху перцем посыпал слоем в палец.
- Ух ты! - ахнула Оля, с испугом глядя на мою тарелку.
Ели молча, искоса поглядывая друг на друга. Видимо, со мной случился острый приступ кретинизма, ни одной нормальной темы для разговора в голову не приходило. Все какие-то… опасные.
- Ты ездила куда-то? – наконец нашел что-то нейтральное. – Видел, как с чемоданом утром выходила.
- Да, - похоже, она с готовностью уцепилась за возможность разбить неловкое молчание. – В Таллин, к приятельнице.
- И как там? В Риге был, в Вильнюсе, а в Таллине нет.
