брата и сестры и никогда сам не проявлял интереса к компании. Просто однажды в подростковом возрасте мама меня сюда привела и сказала, что я должен внимательно слушать все, что она будет говорить. Ну я и слушал.
Потом мать решила, что я должен учиться в бизнес-школе Гарварда, как и она когда-то. Я не протестовал, но и моего мнения никто не спрашивал. Родительница просто поставила меня перед фактом: ты поедешь учиться туда.
Каждое лето она отправляла меня в Америку: сначала в языковые лагеря для подростков, а потом в летнюю школу Гарварда. Но однажды мы не успели подать заявку, и я пролетел с США. Пришлось ехать в Лондон. И я влюбился в этот город. Когда вернулся домой, заикнулся о том, что хотел бы учиться там, но мне тут же было сказано, что я еду в Гарвард и точка.
Гарвард замечательный вуз, мне там понравилось, поэтому я не сопротивлялся. И нашу строительную компанию я тоже люблю, поэтому не против возглавить ее после мамы. Но… Сейчас я принял самостоятельное решение, наверное, впервые за 18 лет своей жизни. Мне больно отказываться от Гарварда, но я сделал выбор.
— Мама, я так решил, — спокойно отвечаю. — Ты можешь выгнать меня из дома, лишить денег, наследства, компании. Мне все равно. Я не поеду.
Я замечаю, как мама стремительно бледнеет.
— Это из-за девушки? — спрашивает севшим голосом.
Я ухмыляюсь. Ну конечно, она догадалась.
— Да, — честно отвечаю.
— Леша, — смотрит мне ровно в глаза. — Если ты влюбился в девушку — это не повод отказываться из-за нее от своего будущего. Тебе всего лишь 18 лет. Это не тот возраст, когда нужно бросать все ради любви.
— Я не бросаю все ради любви. Я всего лишь меняю вуз.
— Гарвард на данном этапе твоей жизни — всё для тебя.
— Я так не думаю, — снова громко вздыхаю. — Мама, мы с тобой никогда не поймем друг друга. Да я и не прошу меня понимать. Я просто озвучил тебе свое решение, и живи с ним, как хочешь. Я не поеду. Точка.
Мама беспомощно опускает веки. Вид у нее такой, будто кто-то умер.
— Леша, — делает глубокий вдох и открывает глаза, предпринимая еще одну попытку меня уговорить. — Но ведь твой отъезд не будет означать, что ты должен расстаться со своей девушкой. Вы можете продолжать отношения на расстоянии, ездить друг к другу…
— Мама, нет! — резко ее перебиваю. — Хватит уже! — я поднимаюсь со стула. — Я остаюсь дома и продолжаю работать в компании. И первое, что я хочу сделать — это уволить Селезнева. Он не отрабатывает свою зарплату.
Похоронное выражение маминого лица сменяется удивлением.
— А на каком основании ты увольняешь моего заместителя? — она делает акцент на слове «моего».
На том основании, что к его контракту привязан Катин контракт, а мне надо от нее избавиться.
— Его трудовой договор подходит к концу, и я против того, чтобы он был продлен. Более того, я настаиваю на досрочном прекращении контракта, поскольку он, во-первых, запорол проект для московской мэрии, и нас из-за этого таскают по судам, во-вторых, из-за косяков его департамента мы проиграли три последних тендера, и в-третьих, он несколько раз привлекал в качестве подрядчика фирму своего зятя, а это уже отмыв наших денег. Я не понимаю, как ты до сих пор его держишь, мама.
Родительница молча на меня смотрит, никак не комментируя. Сейчас по ее лицу не прочитать эмоций.
— Я скажу отделу кадров, чтобы его контракт прервали со следующего понедельника.
— Для этого нужна формальная причина.
— Отдел кадров найдет.
— И все-таки я сама решу, когда должен быть уволен мой заместитель, — отвечает железным тоном.
Это просто поразительно. Мать прекрасно знает, что Селезнев отмывает наши деньги, привлекая к стройкам шарашкину контору своего зятя, покупает стройматериалы по завышенным ценам. И она продолжает его держать!
— Съездий лучше в отпуск, мама, — разворачиваюсь к выходу. — Тебе бы не помешало отдохнуть и перезагрузиться.
Родительница от моей наглости теряет дар речи, а я спешу поскорее убраться из ее кабинета.
Глава 26. Тяжелый день
Не слушая мать, я все равно даю отделу кадров распоряжение расторгнуть контракт Селезнева. Даже если родительница займет принципиальную позицию и отменит мое решение, все равно Селезнев уже надолго не останется. Он далеко не дурак и быстро примется искать новую работу. Наверняка начнет вести переговоры с конкурентами, а это как раз то, чего мама боится больше всего: что кто-то из бывших сотрудников пойдет в конкурирующую организацию и разболтает наши секреты. А чем выше должность, тем больше человек знает.
Не проходит и трех часов, как мне с гневной тирадой звонит мама. Оказалось, что Селезнев у нас гордый, и раз компания в его услугах больше не нуждается, то он без проблем уйдет сам.
— Алексей! — мать так орет, что я резко отстраняю от уха телефонную трубку, иначе рискую оглохнуть. — Я что тебе сказала!? Я сама решу, кто должен быть моим заместителем, а кто нет! Где мне теперь искать замену!? И ты знаешь, куда он пойдет работать!? Он же все выложит «Вижн-Строю»!
— Мам, выпей валерьяночки, — спокойно парирую.
Родительница на секунду замолкает, а до меня через провода доносится ее бешенство. Почему-то это вызывает смех.
— Тебе смешно!? — орет.
— Прости, но да.
Пока мама тяжело дышит в трубку, на мобильный падает сообщение от Наташи.
«Я очень соскучилась»
У меня дыхание перехватывает, когда я читаю эти слова. Вчера мы договорились, что сегодня вечером погуляем в Москве и не вернемся в Золотой ручей, а останемся в городе.
— Леша, — мать цедит в трубку. — Я не отрицаю, что Селезнева нужно увольнять, но не сейчас. У меня нет замены, и
