чувствует. Совсем. Потому что нечего. Потому что все хорошее, что когда-то переполняло человека, исчезло. Испарилось. Осталась лишь пустая оболочка, способная выполнять необходимые для жизнедеятельности человека действия, но не более. И вернутся ли когда-нибудь эмоции? Будет ли человек способен испытывать радость или боль? Отчаяние или гордость за кого-то? Вряд ли. Нет, не так.
Никогда...
Сегодняшней ночью Лера не спала, проливая море слез в моментально намокшую подушку, повидавшую много горя за последние дни. Глаза просто-напросто не закрывались от вечно капающих солоноватых дорожек и содроганий тела, а наполненная противными воспоминаниями минувшего вечера голова гудела так сильно, что возникло желание пойти и застрелиться, чтобы больше не мучиться. Не мучиться грязными мыслями и не думать. Никогда и ни за что не думать, превращаясь в один миг в гламурную тупую девчонку с атрофированным мозгом за ненадобностью. Потому что это причиняет лишь больше боли, больше проблем, а незажившая рана в груди начинала дико зудеть и кровоточить. И болеть. Сильно болеть. Хоть Лера и понимала, что совершенные ошибки не исправишь, а воспоминания не выкинешь из головы, думать о случившемся все равно неприятно, обидно. Больно. За себя больно. За свой разум, подкинувший дурацкую идею, за свои действия, которые привели к таким последствиям. Раньше она считала себя достаточно умной девушкой, думающей дальновиднее сверстников, но в эту ночь жестокая реальность дала понять, что это не так. Она такая же, как все. Такая же глупая, наивная.
Такая же дурочка...
Не так Лера представляла свой первый секс. Не прикованной к вешалке на стене, не беспомощной перед ненавистным мужчиной, не так резко и подло, как поступил Мороз, играя с ее невинностью и неопытностью. Надо сказать, в последнее время она вообще не думала о сексе. Если раньше возникали мысли о брачной ночи, во время которой будет заниматься любовью со своим суженым, то сейчас и эта мечта канула в лету. Испарилась. И ей не суждено сбыться. Как и остальным. Мороз отнял у нее все: далеко грядущие планы на будущее существование, свободу, право на существование. А она так сопротивлялась мысли о том, что ей предстоит провести под его крылом продолжительное время, возможно, всю жизнь, или хотя бы до того момента, пока не надоест. Да, она попыталась поторопить этот момент, но в итоге все усугубила, сделала хуже, а судьба сыграла явно не в ее сторону.
Порой она задавалась вопросом: за что? Почему именно она? Почему всевышний решил поиздеваться именно над ней, закинув ее в подобную ситуацию? Это своеобразная проверка на прочность? Или что-то другое? Этого девушка не знала. А хотела ли знать? Не важно.
Долгое время девушка не выходила из комнаты. Хотя это неудивительно, ее и не выпускали, только теперь заточение ощущалось более остро. Она не хотела ни есть, ни пить. Почему? Не было желания. Кусок в горло не лез, а все эти метания людей вокруг просто-напросто раздражали. В первое утро, стоило девушке после пробуждения осознать, насколько низко пала не только в глазах Мороза, но и в собственных, она не могла встать с кровати, ощущая себя больным человеком с ослабившимся иммунитетом, только вот температура оказалась в норме, да и состояние вполне стабильное. Лера хотела закрыться ото всех, что в принципе и сделала — осталась наедине с собой, не желая никого впускать в образовавшийся вокруг нее кокон. Потому что стыдно. Стыдно смотреть в глаза другим, зная, как они будут относиться к ней. Как в дешевке. Как к шлюхе. Интересно, такой Егор хотел ее видеть? Скорее всего, да, раз поступил с ней так. Раз насильно взял ее, притворяясь поначалу змеем-искусителем. Раньше Мороз говорил, что желал сломать ее. У него это получилось. Но к чему это приведет в итоге?
— Что с ней? — на третий или на четвертый день после произошедшего Лера услышала наигранные нотки беспокойства в Морозовской стали, совсем не замечая его силуэт рядом, не чувствуя легкую прохладу, исходящую от него и присутствие постороннего человека. Чужого. Незнакомого. Девушке было просто плевать, пусть делают что угодно, лишь бы поскорее оставили ее в покое.
— Не переживайте, это просто стресс, — спокойно ответил чужой мужской голос со старческой хрипотцой. Когда-то Лера его уже слышала в самом начале своего пребывания в этом доме. После аварии, когда ее «случайно» сбили. — Сейчас пропишу лекарства.
«А помогут ли ваши чертовы лекарства?» — спросила девушка саму себя, хотя в какой-то степени этот вопрос казался ей риторическим. Потому что она знала, что сейчас ей ничто не поможет. Не излечит, не регенерирует огромную душевную рану. На это способна только она сама. Спустя какое-то время. Наверное.
— Лера, ты как?
Мороз вновь пытался до нее достучаться. Однажды он уже приходил сюда в попытке поднять ее на работу, только на его призыв и резкое вторжение на территорию девушка никак не отреагировала. Не откликнулась на его голос, не слышала его приказ немедленно подняться. Ничего. Она продолжала молчать и обездвижено лежать на своем месте, продолжая разглядывать маленькую капельку на панорамном окне после дождя, которая постепенно сползла вниз. Казалось, она совсем не слышала Мороза. Или не хотела слышать? Второй вариант более близок к правде.
— Лера, я уезжаю на неделю. Ты останешься на попечении Ивана и Марфы, — вновь приказной голос едва дошел до ее слуха.
Она пропустила практически всю информацию мимо ушей за исключением одной важной, как ей показалось, детали. Он уезжает из дома на целую неделю. Да, он и в первое время тоже уезжал, но на день-два, не больше, дабы не упустить ее из виду, и оставлял при этом практически всю свою охрану, чтобы проследили за неугомонной девчонкой. Однако сейчас, лежа на кровати и смотря невидящими глазами на ту же каплю, девушка осознала — это шанс на настоящий побег. Нет, не на ту импровизированную ерунду, которая ничем хорошим не закончилась. Но сейчас, если продумать план и узнать уязвимые места этого дома, она в состоянии бесследно исчезнуть. Раз и навсегда. Почему же не сделала раньше? Потому что желала, чтобы он сам выгнал ее, однако попалась в собственные сети. Но больше этого не произойдет. Никогда в жизни. Он не пойдет против своих слов и теперь не отступится от нее, а значит, ей самой придется действовать.
