должны были встретиться. Мы — ошибка.
— Не уходи. Я люблю тебя.
В памяти всплывает наш диалог два года назад. А если она сказала это не просто так? Если, действительно, любила?
Сейчас, спустя время, могу посмотреть на это со стороны. Я так долго ее добивался, чтобы потом сказать, что это ошибка…? Разве нормальный человек может так сделать? Целенаправленно чего-то хотеть, а потом испугаться и скинуть всю вину на кого-то еще. Найти причину и быстрое решение, чем просто попробовать.
Почему тогда я смог найти в себе силы уйти и оставить ее, а сейчас не хочу, чтобы на нее даже смотрел кто-то.
Торможу в потоке, попадая в пробку. Даже на это сейчас плевать.
Глаз цепляется за какое-то широкое огражденное дерево, которого я раньше не замечал. Все его холят, ухаживают. Никто не делает ему ничего плохого. Даже собаки не могут к нему подойти и пометить, потому что оно обнесено забором. Каждый норовит подрезать крону, чтобы оно росло так, как положено муниципалитету. Какого черта никто не сказал два года назад, что я поступаю неправильно. Зато указали, как загнать себя в рамки.
Я ведь даже не поинтересовался, как она жила все это время, веря, что она быстро забыла меня. Папочка ведь должен был позаботиться о дочери.
Кому я хотел сделать лучше? Вернее, почему я вообще должен был делать кому-то лучше. Кто сделал лучше мне? Оглядываясь назад, на прошлое, понимаю, что никого не было ближе, чем она. Никто так не хотел мне помочь. Никто так искренне не хотел, чтобы я не уходил. Никто не был такой особенный, как она. Ни к кому не хотелось каждый вечер кататься в Одинцово, чтобы просто провести время.
На два года определил себя в рамки, убеждая, что так было правильно. Я не должен был портить ей жизнь своим непостоянством. Своими плавающими желаниями. Но ведь она умело ими управляла и удовлетворяла, пусть и не так, как представлял себе я.
Вспоминаю день накануне, когда она пропала. Я ведь готов был полгорода перевернуть, чтобы найти ее живой и сделать так, чтобы с ней ничего не случилось. Делал это не из-за чувства долга или из-за ее отца. Я переживал за нее. По-настоящему. И сейчас волнуюсь также. Какого черта эти странные сообщения. Переживания за нее сейчас сильнее, чем чувство такта или ее личного пространства.
Разблокировав телефон, листаю список контактов, чтобы найти того, кто знает, как найти абонента.
Марк
Усаживаюсь на последнюю ступеньку лестницы и наблюдаю в телефоне, как она движется в сторону дома. И да, я даже хочу, чтобы она меня увидела, если будет с ним. Я придумаю предлог, но не оставлю их наедине.
Каждое движение лифта сначала вниз, а потом вверх, поднимает внутри очередную волну. Робею перед встречей, как мальчишка. Потому что совсем не уверен, что она слушать меня будет.
Двери открывают то выше, то ниже, будто специально дразня меня и наказывая одновременно. Когда разъезжаются на моем этаже, уже и не верится, что это все-таки произошло. Поворачиваю голову в сторону и замечаю Алису. Хоть на улице прохладно, но она одета достаточно легко. Значит, вряд ли они гуляли. И она одна. Прижимает одной рукой букет цветов к себе, а второй ищет в сумке что-то. Надеюсь, ключ, а не перцовый баллончик.
— Нам надо поговорить. — Отталкиваюсь рукой от пола и поднимаюсь, отвечая на прищуренный взгляд.
— Говори. — Продолжает копаться в сумке, рассматривая меня теперь подозрительно. — У меня мало времени. — Отрывается взглядом от моей одежды и находит глаза.
— Не тут же. Давай к тебе зайдем. — Киваю на дверь как раз в тот момент, когда она вынимает связку ключей и сжимает крепко в руке.
— Нет, ко мне мы не пойдем. Если что-то срочное, говори сейчас, нет — решим завтра на работе. — Ее тон бескомпромиссный. И долго она ждать не собирается.
— Красивые цветы. — Киваю на букет и делаю несколько шагов в ее сторону, чтобы не кричать и, одновременно, быть ближе.
— Ты об этом хочешь поговорить?
— Только ты не любишь розы.
— Не надо строить из себя человека, который очень хорошо знает меня и мои привычки. Зачем ты приехал? — Она рассматривает рисунок на моей байке, чтобы избегать взгляда, и недовольно вытягивает губы вперед.
Я должен что-то сказать, но не знаю, с чего начать. Пытаться объяснить, что у меня внутри, так же сложно, как признаться, что я был не прав.
— Алиса, ты все делала правильно. — Цепляюсь за вопрос, на который так и не ответил тогда в ее квартире. — Я не мог тогда по-другому поступить.
— Ну хорошо, не мог и не мог. — Пожимает плечами, как будто несколько дней назад это было очень важно, а сейчас — нет. — Это так давно было, что уже и вспоминать неприлично, Никифоров.
Если бы она знала, как меня потряхивает от того, когда она называет меня по фамилии, что тут я еле сдерживаюсь. Это так увеличивает расстояние между нами, но, одновременно, так много ей позволяет.
— Ну ты же вспоминаешь.
— С чего ты взял? — Фыркает в ответ. — Я только что со свидания и мне нет дела до того, что там когда-то было.
В это время из соседней квартиры выходит женщина с собакой на поводке и косится на нас, словно знает меня.
— Может, все же зайдем к тебе? — Делаю еще одну попытку.
— Для тебя вход в эту квартиру закрыт. Если, конечно, у тебя есть какое-то уважение ко мне и ты не поступишь как обычно. Примешь решение за меня и сам сделаешь. — Разводит руками, замолкая.
— Я не сделаю так.
— Хорошо, это все?
— Нет, — я делаю глубокий выдох. Как же тяжело вывернуть душу. Даже перед ней. И после всего, что было.
— Марк, ты хотел поговорить. Говори.
— Все, что бы я сейчас не сказал, ты не воспримешь всерьез.
— Например, — усмехается в ответ, дергая плечами.
— Например, что я скучаю по тебе.
Ее глаза округляются и Алиса даже несколько раз открывает и закрывает рот, облизывая губы. Глазами делает несколько быстрых движений, принимая то, что я сказал. Но ее взгляд опять приобретает холодный оттенок и ничего позитивного не несет.
— Тебе два года было плевать — жива ли я, мертва или больна. Где ты был, когда я хоронила отца? Когда я подыхала от того, что скучала по тебе. А? Где? Когда ложился в постель с женой тоже, наверное, скучал? — Она бьет по самому
