Мысли расползаются в разные стороны, в груди словно огромная дыра образовалась. Больно… Даже дышать больно… Этому дебилу врать смысла нет, столько лет прошло. Выходит, Таня мне не изменяла. Таня. Мне. Не. Изменяла.
Глава 35
Таня
— Бесит, как же он меня бесит! — не замечаю, что произношу это вслух и на повышенных тонах, от негодования пальцы рук скручивает судорогой.
Автомобиль Макара несется по проспекту. Сегодня парит. Горячее солнце жарит кожу лица, заставляя щуриться и потеть. Раздражает. Жму на кнопку, пряча стекло внутрь боковой двери, не хватало еще, чтобы потекла косметика. Впускаю в салон автомобиля свежий воздух, так намного прохладнее, но сквозняк треплет волосы, словно шторки в открытом окне скоростного поезда. Это тоже нервирует, и я снова жму на стеклоподъемник. Макар никак не реагирует на мои психи, молча ведет автомобиль, не обращая внимания.
— Извини меня, пожалуйста, ты не должен был стать свидетелем всего этого. Мне так за него стыдно!
— Честно говоря, для меня большая неожиданность, что Айвазов такой…
— Такой придурок? — взвизгнув, резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть Макару в глаза.
— Такой несдержанный, — тихо посмеивается Макар. — Мне казалось, что этот турок может перекусить пополам кого угодно и даже не моргнуть. При этом выражение его лица останется таким же непроницаемым. Я как-то имел дело с его фирмой, давно правда. Но даже тогда он смотрел на меня, как хищник — холоднокровный чешуйчатопокровный ящер. А тут — нас вместе увидел, вернее, тебя рядом со мной, и пар из ушей повалил, глаза загорелись, руки в кулаки сжались. Еще чуть-чуть и он порвал бы мои ноздри, выдавил глаза, сломал кости, перебил трахею и, в конце, свернул бы шею. Он от тебя без ума, Татьяна.
Пламенная речь Макара смешит, успокаивая, вызывая улыбку.
— От своей задницы он без ума. Айвазов терпеть не может, когда что-то идет не так, как он задумал. Все должны слушаться брата Тимура.
— Ты бросила его что ли? — спрашивает прямо, без какой-либо подготовки.
— Нет.
— А что тогда случилось?
— Честно? Я уже и не знаю. Думала причина во мне, но теперь уже сомневаюсь. Он то мстит мне за что-то, чего я не помню, то кипит страстью. Я вообще не понимаю, что у него в голове творится. И очень устала.
— Но было же и что-то хорошее, — продолжает широко улыбаться Макар, — ты же вышла за него замуж по доброй воле.
— Я не помню ничего хорошего! — хмурю брови, отвечая резко и совсем не ласково. — Он отвратительный, жуткий, невыносимый тип!
В этот раз Макар рассмеялся заливисто и громко.
— Ладно-ладно, уговорила!
— Боже, как я могла так лопухнуться спустя восемь лет? — закрываю лицо руками, вспомнив наш нечаянный перепихон в ресторане.
Макар затихает, разглядывает меня очень внимательно.
— Не вовремя появившийся бывший муж легким движением, боюсь даже представить чего, загнал Заболоцкого во френдзону, — заявляет он на полном серьезе.
Я поворачиваюсь к нему, с мольбой заглядывая в глаза:
— Мне так жаль, Макар, правда, ты такой хороший.
— Боже, Таня! Чтобы я такого больше не слышал, — он притворно кривится, выругавшись. — Ты меня сейчас до импотенции доведешь. Хороший! Фу!
Это действительно звучит забавно, только Макару, как мне кажется, совсем не весело.
— Проблема у меня в голове, я, наверное, ненормальная.
— Нормальная ты и, судя по всему, очень горячая, когда дело касается бывшего мужа. Тебя не узнать, — продолжает подтрунивать Макар.
А мне становится еще хуже. Неужели так заметно, что меня очень сильно колбасит? Нервно тарабаню пальцами по приборной доске.
— После банка куда-нибудь заглянем? А то я проголодался. Как друзья, разумеется, раз уж мы теперь беседуем о твоем сексе с бывшим мужем.
— Эй, с чего ты взял?
— Догадался.
От неловкости прикусываю нижнюю губу, а машина между тем останавливается, мой новый «друг» выходит из автомобиля и, обогнув его, открывает для меня дверь.
Я принимаю его руку, касаясь теплых пальцев, и Заболоцкий, глядя мне в глаза, снова шутит:
— Надо было соблазнять тебя быстрее.
Дарю ему легкую улыбку и отвожу глаза первой. Почему-то теперь, после того, как бездумно и неосмотрительно отдалась Айвазову, я больше не воспринимаю Макара в качестве мужчины. Как будто бывший снабдил меня линзами, лишающими всех находящихся рядом самцов их мужского обаяния. Всех, кроме него.
У него миллион телок, он проводит вечера в бл*дском клубе, он ходит на мероприятия в компании ошеломляющего вида блондинок. Вот на хрена он ко мне полез? Зачем сегодня приперся к моему дому, еще и Макару угрожал? Просто трахнул, ничего не объяснил, не поговорил, в дом вломился и снова трахнул. И ни с того, ни с сего стал проявлять себя как жуткий собственник — собака на сене, которая сама не ест и другим не даёт.
Мы заходим в банк, и Макар переключается на деловой тон, обсуждая дела и подписывая документы. В ожидании вызова в отдел обслуживания и работы с клиентами, Заболоцкий объясняет мне все необходимые тонкости. Просматривая документы, он холоден и абсолютно спокоен, отлично держит в себя в руках и от фривольного разговора в машине не остается и следа. Словно этого не было. Глядя на него, я вдруг понимаю за что полюбила Тимура.
За неистовость и необузданность по отношению ко мне, невыносимо острую страсть, горячее которой в моей жизни не было. Сегодня утром, возле моего дома, бывший не сделал ничего такого, что противоречило бы его характеру. Упрямый, несдержанный, всегда правый и никак иначе. И вот эту неспособность сломить его, эту невозможность влиять на его решения я и любила. До одури, до потери пульса, до недостатка кислорода в легких. Он один был таким красивым, сильным, несгибаемым. Если Тимур что-то решил, и это что-то засело у него в голове — его решение поменять было уже невозможно. И я гордилась им таким, меня будоражило это.
Разглядывая стеклянную перегородку между работником банка и нами, я неожиданно предаюсь воспоминаниям.
— Хозяйка нас убьет, моя гюнеш, это не бежевый, — смех перемежался ругательствами на турецком, Тимур обнимал меня со спины, прижимая к своей груди и положив подбородок на правое плечо. — Это ярко-лимонный.
От его близости я, как обычно, ощущала себя мотыльком, счастливо порхающим по цветущему летнему полю. Полдня мы красили стены кухни нашей съёмной квартиры, желая привнести в нее хоть капельку чего-то своего.
Я вся перемазалась в краске, одежда и даже волосы пахли олифой. Разглядывала стену, а Тимур держал так крепко, будто я могла упасть.
— Это цвет радости и оптимизма, ашкым [5], - положила я руки на сильные ладони мужа, обхватывавшие мою талию.
Так мы и стояли, обнявшись и любуясь на ярко-жёлтую стену.
— Это дичайший цвет маркера для выделения текста.
— Возможно и стоило чуть-чуть добавить белого, но уже поздно, — расхохоталась я, а Тимур развернул меня к себе, принимаясь целовать в губы.
Его запах, вкус, колючие щеки. Никогда не могла насытиться этим.
— Завтра мы все перекрасим! — приказал муж.
Я закатила глаза. Все равно же будет, как он сказал. Его упрямство, порывистость — все это отличало Айвазова от всех знакомых мне мужчин. Никогда не могла им управлять и от этого хотела еще сильнее.
— И почему я так люблю тебя целовать? — укусил он меня за нижнюю губу.
— Тебе просто некуда деть свой язык, — подколола я мужа, пытаясь вырваться и убежать от него.
— Нет, мне нравится целовать тебя, делая глупенькой, гюнеш*.
— Эй, что это значит?
— Ты становишься такой забавной, — хохоча поднял меня Тимур, закидывая на плечо и кружа по комнате, — и я могу творить со своей девочкой все, что хочу.
Глава 36
Таня
