прижимается ко мне ближе и вдавливает гвоздь так, что я начинаю всерьёз опасаться, что она неадекватна.
- Не думаю, что босс станет мараться из-за девчонки, - выходит вперёд Авдей. - Она всего лишь проходная телка.
Не знаю, что там у него за план, но слова такие слышать мне не нравиться. Правда стоять с гвоздем у шеи тоже не нравится.
Экономка хохочет.
- Не пытайся меня обмануть. Я отлично слышала, как вы ее обсуждали и то, как важна она стала для Заславского. Так что если я попорчу девчонке не только мордашку, но она ещё и сдохнет, вам всем придётся очень несладко.
Меня начинает мелко трясти. Особенно когда вижу, как переглядывается Авдей с остальными.
Была-не была. Нужно попробовать хоть что-то предпринять. Но я не успеваю - рядом раздается громогласное:
- Два миллиона.
Чувствую ,как мама Лизы оборачивается на голос, и одновременно с этим раздаётся выстрел. Гвоздь все же слегка чиркает мне по шее, но это мелочи по сравнению с тем, что я снова вижу труп близкого мне человека. И снова с пулей во лбу.
У меня нет никакого шока или ужаса. Только странный ступор от того, что все так быстро закончилось. Ко мне походит Богдан, я его не вижу, скорее, чувствую его животную энергетику. И странное дело, именно она помогает сделать первый полноценный вдох.
Продолжаю смотреть на женщину которая еще пять минут назад была жива и фактически угрожала убить меня.
- Ты. Ты был прав, - это все, на что я способна сейчас. - Прав…
Заславский молчит. Но и не трогает меня. Киваю своим же мыслям и, пошатываясь, иду к дому. Слышу, как позади муж отдаёт приказ прибираться, как что-то выговаривает Авдею. Но я сама словно в каком-то коконе. Во мне нет боли. Только пустота. Бездонная чёрная дыра в груди, которую просто нечем заполнить. У меня все забрали. Все.
Где-то в череде мыслей мелькает понимание, что Богдан, наверное, накажет меня за то, что натворила. Но даже оно не вызывает никаких эмоций.
Мне просто все равно.
В спальне забираюсь на постель и смотрю в одну точку на стене. Я даже глаза закрыть не могу, потому что снова вижу лицо Агнии Ивановны. Слегка удивлённое. И красная точка, капли крови…
Оля
Не знаю, сколько времени проходит. Кажется, за окном уже темнеет, когда в спальню приходит Богдан. Он приближается к постели. Отстраненно думаю, что, наверное, пришло время расплаты за свою глупость.
Но муж молчит. Просто ложится рядом, даже не касаясь меня.
Тишина кажется слишком густой, давящей. А еще холодной. Во мне все выстужено, будто с хирургической точностью вырезаны все эмоции. И мне холодно.
Боже, как же мне холодно. Такого отчаяния я не испытывала, даже когда отец заставил меня выйти замуж за Богдана.
И я, похоже, настолько в отчаянии, что готова искать хотя бы кроху тепла у него, человека, который не способен на это в принципе.
- Тебя предавали? - тихо спрашиваю, устав от тишины.
- Много раз, - не сразу отвечает муж.
- И что ты сделал?
- Отомстил. Каждый раз. Каждому кто посмел.
Удивлена ли я? Нисколько. Чего-то такого я и ждала. Но вместе с тем во мне теплилась надежда на хоть какие-то слова поддержки.
Наивная.
- Накажешь?
- Ты сама отлично справилась с этим, - флегматично отвечает Богдан.
Возможно, будь я в себе, искренне удивилась бы его словам. Но сейчас даже они не вызывают во мне отклика.
- Я все время вижу ее лицо, слышу то, что она говорила… Это так странно. Человека нет, а я все цепляюсь и не могу закрыть глаза.
Заславский последний человек, с которым стоит обсуждать подобное. Но я в настолько плачевном состоянии, что готова поплакаться даже ему.
- Это пройдет, - слышу довольно равнодушный ответ. - Ты станешь сильнее, когда примешь все, что случилось.
- По моей вине!
- Хорошо, что ты это понимаешь. Ты не имела права выводить ее из подвала.
И вот теперь я чувствую давление мужа. Словно он давал мне передышку, а затем снова включил эту свою энергетику на всю катушку. Даже лежа к нему спиной, я испытываю колоссальное давление.
- Ты сам сказал, приобщаться к делам, - огрызаюсь.
- И ты правда надеешься этим прикрыться? Ну же, Барби, не разочаровывай меня.
Стоит ему произнести это дебильное прозвище, как во мне будто по щелчку появляется злость.
- Не смей меня так называть! - требую тут же. - Никогда.
- Это зависит не от меня.
Нет, он точно дразнит меня. Все же не выдерживаю и разворачиваюсь к мужу лицом.
- Зачем ты это делаешь? Тебе по кайфу меня бесить?
- Это лучше, чем ты будешь себя жалеть.
Непробиваем. Невыносим. Твердолоб.
- Тебя когда-нибудь предавал любимый человек?
Богдан снисходительно усмехается.
- Ты цепляешься за эти понятия, изводишь себя мы мыслями. Но зачем? Правда в том, что любви нет. Это все придуманная шелуха. Есть уважение, преданность. Вот что ценно.
- Ты черствый человек, Заславский, - качаю головой. - Как ты вообще живешь вот так - никого не любя?
- Отлично живу, - пожимает тот плечами. - Явно лучше чем ты, которая мучается угрызениями совести.
- И что, ты прямо никого никогда не любил? А как же родители? Или по-твоему родительской любви тоже нет?
Муж очень долго молчит. Я даже уже готова сдаться и отвернуться от него, чтобы дальше страдать в одиночку, но вдруг …
- Если и есть, то у моих ее явно отключили или забыли положить в комплект при сборке.
- У вас плохие отношения? - осторожно спрашиваю, боясь спугнуть момент откровенности. Это ведь не просто редкость.
