Олей, долго собирали вещи и, наконец, все дружно мы садились в машину и ехали к нашим Ежовым.
Я обожала эти поездки: с долгими разговорами, песнями под старенькую кассету с репертуаром ВИА молодости моих родителей, перекусами в придорожных кафе и, конечно же, встречей с родными и близкими нам по духу людьми.
Но в этом году, узнав, что домашние начали готовиться к этой поездке, я сильно расстроилась. Потому что на целую неделю должна была расстаться с Даней.
Услышав, что уже завтра мы уезжаем, я, несмотря на дождь, в одной пижаме и кедах прибежала к нему домой.
Отец и мачеха отдыхали в Петербурге, и Даня был один.
Открыв дверь, и увидев на пороге промокшую и расстроенную меня, он втянул меня внутрь и крепко обнял.
— Малая, что случилось? — голос нежный, как бархат.
— Я завтра с родителями уезжаю к родственникам… — не смогла сдержаться я и заплакала, громко всхлипывая.
— Ммммммм… Маленькая моя, — Даня, покачивая, обнял меня еще сильнее. — Расстроилась?
— Угу…
— Я тоже. И все же я рад.
— Что? — я даже плакать перестала и выбравшись из успокоительных объятий, нахмурившись посмотрела на него.
— Я рад, что ты расстроилась и пришла ко мне, — он взял мое лицо в свои теплые руки и поцеловал. — И сегодня я тебя уже никуда не отпущу.
В его серых плескалось озорство и нескрываемое желание. Мое сердце тут же сбилось с ритма. Да уж… Данин пустой коттедж не сравнить с моей девочковой комнатой в родительском доме, где ночами даже разговаривать нам приходилось вполголоса, не то, чтобы… А тут мы совсем одни! Аааааа…
Я задрожала, вот только понять от чего: от волнения, холода или накатившего желания — понять было сложно.
— У тебя есть горячий чай? — задала первый, пришедший в голову вопрос, чтобы замять неловкость.
Даня засмеялся и подхватил меня на руки.
— У меня есть более действенный способ согреть тебя.
Он просто сказал это, а у меня уже все сжалось внутри, превратившись в тянущее желание внутри живота.
Через минуту мы были в его комнате, которая по размерам раза в три оказалась больше моей. И у окна — огромная двуспальная кровать.
Даня аккуратно поставил меня на мягкий ковер и снял мокрые кеды. Как же знакомо… Как же это волнующе…
— Эля, девочка моя, — тихим с хрипотцой голосом сказал он, — признавайся, придти сюда в дождь без нижнего белья входило в твои коварные планы по соблазнению меня?
Мои щеки тут же вспыхнули от смущения, я едва держалась, чтобы не зажмуриться. Даня внимательно смотрел на меня, медленно лаская подушечками пальцев мои пылающие скулы. Постепенно его руки спустились к моей шее, плечам и груди. Когда моя промокшая и не скрывающая, как Даня точно подметил, ничего футболка упала на пол, я до сумасшествия хотела только одного…
Обычно гордая и независимая, здесь я подчинялась Дане во всем, мне хотелось раствориться в нем, хотелось никогда не прекращать нашу близость. И он словно чувствовал это, отвечая мне нежностью, заботой и такой всепоглощающей страстью, что порой мне казалось, что мы сгорим заживо, но за обжигающей сладостью приходила нега и такая нежность, что у меня начинало щипать глаза.
По подоконнику монотонно стучал дождь. Я по своей любимой привычке, забралась к Дане на колени и запустив пальцы в его непослушные волосы, играла с его локонами. Он нежно гладил мою спину, целуя мои плечи и грудь.
— Если ты не оденешься, я буду делать это бесконечно, — он откинулся на высокую спинку кровати, разглядывая меня.
— Если ты не оденешься, я за себя не ручаюсь… — заговорщически сощурилась я. — Хотя… И тогда тоже не ручаюсь.
В тот же миг Даня опрокинул меня на спину, нависая сверху.
— Как же ты меня возбуждаешь… — хрипло проговорил он. — Да еще этот твой язычок, который вечно говорит, не подумав. Ответишь за свои слова?
Приподнимаясь, чтобы поцеловать его в губы, я уже знала, что отвечу. Обхватив ногами его бедра, я перевернулась, оказавшись сверху. Даня громко выдохнул, не сводя с меня затуманенного взгляда.
Спустя несколько минут я услышала его стон, полный удовольствия и неги.
Домой я вернулась лишь под утро.
Мои губы опухли от поцелуев, а каждое движение давалось с огромным трудом, отзываясь в моем теле приятной усталостью. Я упала на кровать, раскинув руки, и без конца вспоминала сегодняшнюю ночь.
Мы расстались всего несколько минут назад, а мне уже холодно и неправильно без Дани: не хватает его низкого голоса, его рук, его запаха, его глаз, в которых целая вселенная.
В груди завязывалась в тугой узел тоска. Что бы это значило? И почему так больно?
Чтобы хоть как-то отвлечься, я быстро покидала в сумку необходимые для поездки вещи и даже успела поспать часа два, пока мама не пришла меня будить.
Уезжала я с тяжелым сердцем.
Дима не смог в этот раз поехать с нами, так как только недавно устроился на работу, поэтому в этот раз путешествовали мы вчетвером. И, возможно, впервые в жизни я ему завидовала.
Наша небольшая улочка скрылась за поворотом, папа переключил передачу и нажал на газ.
Сидя рядом со мной, бабушка погладила меня по руке:
— Не переживай ты так, дорогая моя! Не на век расстаетесь. Знаешь, как у нас говорили: время и расстояние только закаляют настоящие чувства… — она ласково погладила меня по голове. — Никак не привыкну к твоей новой стрижке, — тихо сказала она. Мы улыбнулись друг другу. Мои обрезанные волосы стали камнем преткновения в нашей семье, особенно для папы. Он неделю отказывался говорить со мной, когда увидел мой новый «лук». — Но тебе идет!
Я обняла бабушку в знак благодарности к ее безоговорочной готовности всегда и во всем поддержать меня. Так могут только бабушки…
Несмотря на то, что мое сердце осталось дома, поездка вышла хорошей.
Погода на Волге, что удивительно для второй половины августа, стояла отличная. Поэтому я со своими двоюродными братом и сестрой почти все время проводила на берегу: купаясь и загорая. За эти дни моя кожа стала смуглой, а на лице появились веснушки. Так удивительно: в конце лета — «июньский привет». Что скажет Даня? Наверное, умилится и будет долго меня разглядывать…
Мы все много разговаривали, рассказывали семейные
