он на самом деле здесь.
– Я рад, что слово не сдержал.
Я тоже рада, что ты не сдержал его. Не в слух, но глаза отвела, боясь, что прочтет по ним правду.
– Ты сбежишь, как только Эля войдет во вкус на новой должности.
– Не сбегу, – стало горько. Как он может портить такой момент разговором о своей жене?
– Спорим? – предложил на сто процентов уверенный в своей правоте.
– Я не сбегу… – повторила попугаем, чувствуя, что настроение испортилось окончательно.
– Продержишься месяц, выполню любую твою прихоть, – великодушно изрек, и я подколола его.
– Разведешься?
– Это запрещенный прием, – предсказуемо выдал с ноткой сожаления, и мне стало обидно, точно так же как было в ту ночь, которая не случилась.
– Значит, не любую… – мой взгляд утонул в пространстве, и я поняла какое место на самом деле отведено мне во всей этой игре престолов.
– Хочешь этого?
Промолчала.
– Открой дверь.
– А на что готова ради этого пойти? – вдруг напряженно изрек и я нахмурилась.
– Я?
– Сейчас я иду в комплекте со всем этим, – окинул взглядом салон. – Деньги, власть, это дохрена чего дает. Но если этого не будет, что тогда?
– Ты так ничего и не понял да?
Он отвернулся, я дернула ручку двери.
– Не звони мне и не пиши. И если видишь на работе, сделай так будто меня не знаешь. Хотя бы из уважения выполни мою просьбу.
– Кира…
Промолчала. Замолчал.
Я подошла к подъезду, фары от машины освещали путь и даже скрывшись за дверью я слышала, что машина все еще здесь. Он не уезжал. Стоял и не двигался с места, а лучше бы свалил подальше.
Когда влюбляешься не в того мужчину, всегда оказываешься в проигравших, какой бы азартной ни была эта игра, она тебя погубит.
Меня погубила.
Утро на новом месте оказалось самым безжалостным за всю мою жизнь. Эльвира вызвала меня к себе и три часа накидывала заданий, я едва успевала записывать.
Причем они не были из разряда «отвечай на звонки и приноси кофе». Она видимо решила, что я – это ее полноценный зам, и поручила мне проверять подчиненных.
Три часа мы лопатили старые документы, три часа я делала в них пометки что исправить, что добавить… В общем, когда я в обед вышла из ее кабинета, моя голова буквально взрывалась. А вот Эльвира, надев меховую жилетку поверх классического пиджака, взяла сумку и была такова.
Реальность ударила меня мордой об асфальт. Уважаемая супруга нашего ВРИО работать не собиралась.
– Пойдешь обедать? – в приемную заглянула Даша, вернее Дарья Семёновна, девушка, которая проводила собеседование, и собственноручно усадила меня на это колючее кресло.
– Мне некогда, – проныла, поднимая толстенные папки, заполонившие весь стол. – Вот это надо сделать до завтра.
– Грымза улетела прочь на своей метле? – она покосилась на закрытую дверь кабинета, и я кивнула. – Тогда ничего страшного не произойдет, если ты отлучишься на полчасика и составишь мне компанию в кафе.
Вздохнула, рассудив, что Даша права, решила все же поесть. Тем более, судя по завалам документов, сидеть мне тут весь рабочий день, а на голодный желудок плохо думается.
Взяла из шкафа курточку и прихватив ключ от кабинета, направилась за новой коллегой.
Столовая, или кафе в котором обедали сотрудники располагалась через дорогу. Наши посиделки затянулись на добрый час, потому что выстоять в этой нереальной очереди – это уже подвиг. В итоге я влетела в приемную около часа и со страхом застыла, слыша голос начальницы.
– Кирочка, зайди ко мне. – Такой вкрадчивый и елейный, что впору застрелиться, потому что такой тон не сулит ничего хорошего.
Отложила куртку в шкаф и прошла в кабинет, стараясь сделать беззаботное лицо, но гримаса паники то и дело на него наползала.
– Я отошла на пять минут, а ты уже сбежала с рабочего места! – начала она таким же елеем, который постепенно перешел в истерический крик. Я невольно поморщилась от его громкости и тут же подумала: почему она и Слава поженились? Что между ними общего? Неужели его прельщают истерички? Хотя я же совсем не знаю нашего ВРИО. Может и он подобен ей…
– Я обедала, – ответила честно, за что получила ехидную гримасу и пренебрежительное замечание.
– В моих поручениях числилось «сходить на обед»? – она откинулась на спинку стула, раскинув наманикюренные пальчики так будто держит в них длинную дамскую сигарету. – Сходи посмотри в своем убогом блокноте.
Абсурдность ее приказа вывела меня из себя, и в голове тут же зазвучал знакомый голос варвара.
Ты сбежишь, как только Эля войдет во вкус на новой должности.
А вот и нет!
Невозмутимо прошла в приемную и взяла в руки увесистую папку. Вернулась обратно и найдя нужный пункт положила должностную инструкцию перед начальницей. Та скептически пробежала взглядом по строчкам и сверкнула сердито, заметив положение о нормированном рабочем дне и обеденном перерыве.
– Вы хотели мне дать еще какое-то поручение? – спросила спокойно. Наигранно спокойно, хотя внутри все клокотало от ненависти к этой бабе, которую Слава счел более достойной своей гребаной руки. – Если нет, разрешите идти, у меня много работы.
Эльвира откинулась на спинку стула и подняла на меня высокомерный взгляд. Она молчала, но я сочла это за ответ, и спокойно вышла, не забыв прихватить документы.
Остаток рабочего дня эта стерва не вызывала меня, а я с трудом успевала завершить все ее поручения до вечера. Когда часы показали начало седьмого, дверь приемной открылась, и моя рука, делающая пометку в блокноте, дрогнула. Воздух наполнился ароматом древесного одеколона с нотками сандала, и мне даже не надо было поднимать голову, чтобы увидеть, кто там.
Я и без того знала, что пришел Слава. Вячеслав Игоревич Хмельницкий, если быть точной, ведь теперь я могу называть его только так.
– Она у себя? – спросил, обращаясь к своим часам на руке, и я понимая, что глупо косить под дурочку ответила.
– Да. Я сообщу, что вы здесь.
Но ВРИО не дождался, когда я подниму трубку на переговорном устройстве и молча прошел в кабинет, закрывая за собой дверь.
– Наглец самодовольный! – пробубнила себе под нос и уткнулась в документы.
Супруги о чем-то мило орались, так что стены содрогались, а потом вышли из кабинета. Эльвира небрежно бросила, что завтра к утру ждет отчет о выполненных поручениях, я улыбнулась ей наигранно, с диким желанием заехать по намалеванной роже тяжелой папкой, и заверила, что все будет.
Сама подписала себе приговор.
Работы выше крыши, и
