— Вот что я тебе скажу, — сказал он, и я сглотнула. В основном потому, что теперь он был намного, намного ближе. Прямо на краю кофейного столика, его длинные ноги обхватили меня. — Я обещаю тебе, что не позволю этому помешать нашей дружбе, — он продвинулся еще на дюйм вперед. — Ты расскажешь мне все о тех фазах свиданий, которые тебе нужно пережить, мы будем ходить на свидания, будем лучшими партнерами по эксперименту, какими только можем быть, и в конце дня, когда мы вернемся домой, мы будем Рози и Лукасом. Соседями по комнате. Друзьями. А вскоре и лучшими друзьями.
— Лучшими друзьями? — пролепетала я.
— Да, — он кивнул, затем повторил, его глубокий, музыкальный голос выделил слова: — Лучшими друзьями.
Явно ошеломленная его запахом, его словами, тем, как блестели его карие глаза вблизи, я ничего не сказала.
Возможно, поэтому Лукас счел нужным добавить: — И если ты все еще сомневаешься, я могу тебе кое-что пообещать, — пауза. — Я обещаю, что не влюблюсь в тебя и не сделаю все неловким, Розалин Сейдж.
Я сглотнула, давая себе время, потому что у меня не было никаких причин чувствовать себя настолько... разбитой из-за этой клятвы.
На самом деле, у меня не было никаких причин чувствовать что-либо, кроме радости. Лукас предлагал мне помощь. И независимо от того, сделаю я это с ним или нет, в конце следующих пяти недель он уедет. В любом случае. На другой континент. А через две недели после этого я буду должна сдать свою рукопись.
Так что же я теряла?
— Хорошо, — сказал я. — Давай сделаем это.
Он улыбнулся мне одной из тех улыбок, с которыми я не знал, что делать.
— Четыре свидания — экспериментальные свидания, — поправила я себя и выставила руку перед собой, чтобы подстраховаться. — Пять было бы... слишком много, если только ты не останешься здесь еще на пять недель. А трех было бы недостаточно. Значит, четыре.
— Значит, четыре, — согласился он, разворачивая свое длинное тело и вставая передо мной. — Итак, я полагаю, что теперь мы партнеры по исследованиям. Приятели по эксперименту. Полевые... работники? Идея была твоя.
Я рассмеялась, и это вышло отрывисто и беспомощно. Именно то, что я чувствовала.
— В последнее время я только и делаю, что заключаю с тобой причудливые сделки.
— Причудливые? — он резко вздохнул, протягивая руку, которую я не взяла. — Ты ранила меня, Рози. Все, что у меня есть, это потрясающие идеи.
— Нам придется провести границы. Установить правила, — сказала я больше для себя, чем для него. — Например, то, о чем я уже говорила. Несмотря ни на что, ничего не меняется. Никакой неловкости, — ты слышала это, сумасшедшая глупая влюбленность? Не делай это неловким. — И ты не тратишь на меня лишние деньги. Я дешевая и неприхотливая. Мы всегда делим счет пополам.
— Я могу принять некоторые из этих правил, — рука все еще висела в воздухе, пальцы, которые, как я знала, были теплыми и сильными, шевелились передо мной. — Но в остальном тебе придется довериться мне.
О, Лукасу я доверяла полностью.
А вот себе? Не очень.
— Хорошо, но...
Лукас схватил меня за запястье и потянул вверх. И прямо к себе на грудь, что, как я уже знала, было объятием Лукаса Мартина.
— Обнимемся, Грэм, — сказал он, обхватывая мои плечи и прижимая к себе, и, Боже, как же мне хотелось, чтобы кто-нибудь придумал способ разливать это по бутылкам. Я бы купила их все. Заставила бы ими свои шкафы и хранила бы их для плохого дня. Или для любого другого дня. — Ты любишь каперсы?
Застигнутая врасплох, я рассмеялась, прижавшись к ткани его толстовки, и спросила: — Каперсы?
Он выпустил меня из своих объятий и сделал шаг назад, снова оставив меня бороться с последствиями одного из своих приступов объятий.
— Из-за всех этих заговоров я очень проголодался.
Прежде чем я успела сказать ему, насколько это нелепо после того, как он только что съел полкоробки пончиков, он быстро зашагал в направлении кухни. Он начал вытаскивать продукты из холодильника. Потом пошел в кладовку за сковородой.
Он посмотрел на меня через плечо.
— Помоги мне с ужином.
Я подошла к островку и опустилась на табурет.
— Под помощью ты подразумеваешь наблюдение?
Он одобрительно хмыкнул.
— О, я люблю, когда у меня есть зрители.
— Итак, что мы приготовим? — мой взгляд приковался к мускулам на его спине, когда он достал разделочную доску.
— Лазанью с баклажанами, — он повернулся, ухмыляясь мне через плечо. — И я хочу замесить тесто для деревенской чиабатты. На завтра.
О Господи. Лукас умеет замешивать тесто?
Он настаивал, отвлекая меня от моих мыслей: — Так что ты скажешь об этих каперсах?
— Обожаю их.
Его глаза загорелись.
— Вот это моя девочка.
Вот это моя девочка.
Чёрт.
11. Рози
Неделя.
Прошло семь дней с тех пор, как мы согласились стать партнерами в этом эксперименте со свиданиями, и кроме того, что мой желудок вздрагивал каждый раз, когда я думала об этом, ничего не произошло. То есть, никаких экспериментальных свиданий не состоялось, муза не была открыта заново, и количество слов не увеличилось. Конечно, мне понадобилась пара дней, чтобы придумать фазы свиданий, которые я обещала предоставить Лукасу. Вместе с парой страниц заметок, содержащих все остальное, что я могла придумать, что могло бы помочь.
Когда я наконец передала ему все, Лукас улыбнулся своей мегаваттной ухмылкой, засунул мои записи в сумку и сказал, что изучит материал.
Боже, все это было настолько клиническим, что я часто боролась между желанием истерически смеяться и кричать на себя предупреждая. Ведь что я делала? Мужчина, о котором я втайне мечтала больше года, собирался пригласить меня на «экспериментальные» свидания, которые я вроде как задумала. А потом он соберет свои вещи и покинет континент.
Теперь, когда мы жили вместе, моему сердцу достаточно было переживать этот день. Мне было достаточно того, что я не открывала рот каждый раз, когда Лукас выходил из ванной в одном лишь полотенце и кучей капель, свисающих с его кожи. И достаточно того, чтобы оно не выскочило из груди при виде того, как он поворачивается — все еще в этом чертовом полотенце — и заставляет мышцы на его шее, плечах и спине танцевать, когда он поднимает рюкзак. Мое слабое, глупое сердце уже достаточно боролось с желанием упасть к моим ногам, когда каждый вечер он возвращался с пакетом продуктов и лихой улыбкой и спрашивал меня: — Сколько слов сегодня, Рози? — когда он все распаковывал и приступал к ужину.
А особенно эта последняя часть? Пришлось доложить много усилий чтобы пережить это.
Потому что факт того что Лукас готовит? То что Лукас у плиты? Это было похоже на билет в первый ряд на шоу, предназначенное для воплощения сексуальных фантазий, о которых я даже не подозревала. Как «Супер Майк» теста и сковородок. Лукас мог месить хлеб, и мои грустные и заброшенные женские части тела взбунтовались бы при виде его пальцев, нажимающих и поглаживающих гладкую поверхность, работающих над смесью с усердием и железной рукой, которая заставила меня вспотеть и сдвинуться на табурете. Он мог переворачивать омлет, и я с тоской вздыхала, глядя на то, как напрягаются его бицепсы.
Уф. И что еще хуже — для моего слабого, глупого сердца и женских частей тела — результат, еда Лукаса, была блестящей, невероятной, потрясающей, изумительной, великолепной и все остальные суперлативы(использование превосходных степеней в числовом выражении) Леди Гаги.
Так что с меня и моего сердца было достаточно.
Мой телефон пискнул от сообщения, отвлекая меня от мыслей, вызванных Лукасом. Я потянулась на другой конец островка, где каждый день разбивала лагерь, чтобы поработать, и разблокировала его.
Неизвестный: Вечер свидания, сегодня. В шесть вечера подойдёт?
