Делаю шаг назад, прижимаясь к бордюру. Байк не сворачивает, несется в упор. Оторопело смотрю, в темное с отливами, стекло шлема, оно стремительно приближается.
Делаю еще шаг. Останавливаюсь. С упрямством вздергиваю подбородок, не отводя глаз от надвигающегося зверя. Сердце заходится в дикой пляске. Толчок. Толчок… Замирает на долю секунды, и снова атака всех импульсов разрывает по телу.
Пытается внушить страх, дистанция сокращается. Я, внешне спокойно, слежу, как колесо резко застывает в нескольких сантиметрах.
В ядовитом тумане удушающей паники, почти невозмутимо, поднимаю глаза. Стекло на шлеме абсолютно непроницаемо. Но мне не надо видеть. Я знаю выражение глаз, которое оно скрывает. Тяжелый взгляд, с янтарным прищуром, под темными ресницами.
Вопреки всем инстинктам делаю шаг вперед. Руль прокручивается крепкими руками и байк рывком сокращает промежуток на минимум. Холодный пот тонкой струйкой лезет по телу. Я понимаю, что запугивает, хочет чтобы отступила. Не могу. Не сдамся.
Воздух в атмосфере начинает сгущаться, пока мы бьемся в схватке. Становится невыносимо важно знать, что им управляет в эту минуту. Ревность, или стремление убрать с поля зрения, как нестабильную единицу, которая в любой момент может выстрелить, рассказав его жене об измене.
Сознание делает переворот. Я отсекаю любые фантазии, которые подкидываются. До исступления желаю, чтобы увез подальше, туда, где можно представить мира вокруг не существует. Нет его жены, ребенка, они в другой реальности, в той же где и вся ложь, сказанная так легко и без запинки.
Эта противоречивость разъедает как соль, припорошенная на рану. Я настолько испорчена, раз допускаю такие мысли. Это все не просто больно. Это с ужасающей дикостью неправильно. И поделать ничего не могу.
Закусываю внутренний уголок губы и отхожу в сторону. Я не бегу, медленно огибаю байк и направляюсь в сторону подъезда.
Рома хватает за руку. Жжение каленой лавой стекается по венам. Нетвердыми пальцами обхватываю его кисть, чтобы скинуть с предплечья. Перехватывает, таким образом подтягивая к себе. Пару минут удерживает за плечи, потом поднимает мою правую руку, пробегаясь по безымянному пальцу, и тут же откидывает, словно ему противно прикасаться ко мне.
Молчаливая перепалка заканчивается. Мотоцикл вздрагивает, оживая на резком старте, пропахивает колесом дорогу, оставляя после себя темный след и клубы угарного газа из выхлопной трубы.
Все мое тело покрывается липкой дрожью. Сколько еще это будет продолжаться. Была бы возможность уехать, то сделала это прямо сейчас.
Глава 29
Айсбергом ты на моем пути
Остаться уйти не понятно
Но как же лечить эту пустоту
Знаю я сама виновата.
Я заболела. Я заболела…. В этом все дело… Я заболела. Тобой..
IOWA.
Без Ромы меня кует невозможной пустотой. И сейчас даже странно представить, что до недавнего времени, его не было в моей жизни.
Была бабушка, был Семка, очень много людей пролетевших мимоходом, но так и не занявших определенное место. А теперь как центр мироздания, все крутится вокруг него.
Мысли, противоречивые чувства, все вращается вокруг той вселенной, что мы так и не сумели построить.
Ядовитым плющом прорастают в душе семена его лжи. Отравляют и острыми шипами рвут изнутри. С надоедающим, до оскомы на зубах упрямством, убеждаю себя: все вранье от А до Я.
Настолько одурев, от невозможности быть рядом, покупаю гель с тем же ароматом. По часу сижу в душе, заглушая рыдания водой, растягивая по телу мыльную пену. Невыносимая пытка. Хватает ума, не показывать на людях, свое состояние на грани безумия.
Не знаю, каким образом у него это получается, но каждый раз, когда мы сталкиваемся во дворе или на лестнице, его взгляд физически оседает на мне, как прикосновение и всегда протекает одинаково. Разряд, дрожь и остановка дыхания. Но стоит столкнуться глаза в глаза, искажаемся ненавистью, ощутимо.
Не я развязала эту войну. Не мне ее заканчивать. Остро осознаю, что так легко это не пройдет. Спалим друг друга. Слишком коротят искры, как замыкание. Накал растет. И внутренние пружины стягиваются.
Со мной понятно, разбитое сердце травит въедливым газом, от умирающих чувств. Вырабатывает токсин, съедающий здравость.
А он? За что? С такой подавляющей злостью, терзает глазами при встрече.
Спускаю ноги с кровати, без всякого желания вставать. Когда лежишь в этом тканевом коконе пахнет им. Я заворачиваюсь еще плотнее, оттягивая звонок будильника, до последнего.
Хмурое утро делает настроение еще хуже, сбивая витамин D в организме, практически до нуля, соответственно радость валит за минус. На завтрак нет ни сил, ни времени.
Выхожу из дома уже вплотную по графику. Встречаемся с Кирой у метро. Она сияет. Дело не в хайлайтере. Проснулась утром с любимым мужчиной.
Плавно утекаю в наши совместные завтраки с Ромой. Он со своей женой такой же, как был со мной? Так же меняется шутками?
Баталии с едой, которые заканчивались дурашливыми обнимашками. Поход ночью в круглосуточный маркет, через два района. По той лишь причине, что мне захотелось рафаэлку. Бежали вместе целуясь под дождем.
Делают ли это с ним? С какой жадностью любит ее? Сколько раз я задаю себе вопросы, от которых появляются ожоги третьей степени на душе. Ревность сжирает меня без остатка.
Кира подталкивает меня к освободившемуся месту в вагоне
— Смотри, я вчера наткнулась на объявление — подносит смартфон к моему лицу. На экране реклама художественного сайта — У них сейчас ведется набор новых работ. Ты же говорила, что хочешь бабушкины картины выставить?
— М-м… Да, но тут указано молодые художники — читаю условия принятия материала.
— Она же до этого нигде не светилась? — мотаю головой, обдумывая.
— Можно попробовать — с крайним интересом хватаюсь за эту идею и сбрасываю себе ссылку на ресурс.
Как только заканчиваются занятия, я прогнав в голове, какие именно картины можно послать на оценку, решаю, смотаться домой на выходных, и осчастливить ба своей новостью.
Как за соломинку хватаюсь за эту идею, чтобы переключить мысли в другое русло. И не стать пациентом палаты с номером, который я вряд ли запомню, в своем помешательстве на лицемерном соседе.
Парковка бизнес — центра, где наша студия арендует площадь, сплошняком утыкана тачками, но темно серую мазду не свежей модели, которая стоит наплевав на порядок разметки, сложно не заметить.
Максим, он же Треф, караулит меня. Вообще, что за странное прозвище, но меня это как-то совсем не колышет. Попадаю в поле зрения, и он забросив ключи в карман мешковатых джинс, подбегает.
— Хай, герл! — кидает приветствие, преграждая дорогу.
— Что хотел? — не мешкаю на любезности, желания общаться с ним, нет.
— Бейба, шикарно выглядишь в сухом виде — мажется комплиментом, надеясь, растопить непробиваемую броню на моем лице.
Страшно раздражает это обращение. Какого фига, он прицепился ко мне. Спас от удара молнии, я ему за это посуду помыла. В расчете же.
Отхожу, но он цепляет за локоть.
— Не торопись, нам кое-что обсудить нужно.
— Макс, меня это достало, я передумала, так что все планы мести без меня.
— Э, нет, так не пойдет. Без тебя уже никак не получится.
Вцепился, как клещ. Пальцы словно щупальцы впиваются в руку, а он тащит меня к машине.
— Пусти, а то заору — краем глаза замечаю, как охранник закуривает на пороге и подозрительно поглядывает на нас.
Излом отношений сработал с обратной отдачей, и я теперь точно не понимаю, как могла совершить такую несусветную дичь. Треф ослабляет хватку, продолжая держать таким образом, что освободится, не получится.
— Не кипишуй, лады? И все обойдется, выслушай, что предлагаю без криминала и как ты говоришь фу…
Так не отстанет, перестаю вырываться и терпеливо слушаю. Без эмоций и энтузиазма. Ну отомщу я Роме, кому в итоге хуже сделаю, только себе. Он итак еле держится, а если планку сорвет, куда потом бежать. Надо остановится на нейтралках, со временем утихнет и забудется. Вот Виталина вернется, продумаю вариант со съемной квартирой, а там все само собой наладится.
