class="p1">– Зачем?
Машина притормозила на повороте. Женя отвернулся.
– Мам, а где Швейцария? – завозился рядом сын. – Это там, где делают сыр?
– Там много чего делают, Никит.
– А что ещё там делают?
Если бы не вопросы Никиты, Воронцову отделаться от меня так просто не удалось бы. Но в данный момент сын с его глупостями был куда важнее. Вряд ли он сильно испугался, и всё-таки я хотела отвлечь его и потому стала рассказывать всё, что знала о стране, куда мы, по неясным причинам, должны были вылететь в ближайший час.
Только когда поток «почему» и «зачем» стал иссякать, наши с Женей взгляды пересеклись вновь. Как раз в момент, когда мы подъехали к зданию.
Само собой, стойку регистрации мы миновали. Прошли через VIP-зал и оказались у рамок. Хоть что-то человеческое было моему мужу не чуждо!
– Я ничего не понимаю, Жень, – начала было я, стараясь сохранить здравомыслие. – Скажи хоть…
– Я уже сказал вчера: у меня больше нет времени ждать. Ни дня. Прости. – Выговорил он и прошёл через рамки вслед за первым охранником.
Настя
Несмотря на часовую разницу во времени, в аэропорту Берна наш самолёт приземлился уже ночью. Никита спал, прижавшись ко мне, а я не отводила глаз от иллюминатора до тех пор, пока не почувствовала прикосновение к плечу.
– Разрешите мне взять его? – спросил Иван, показав на сына.
Я согласно кивнула и посмотрела на поднявшегося с соседнего ряда Женю. Перехватила его секундный взгляд. Атмосфера вокруг царила гнетущая, это чувствовалось даже по настроению охраны. Салон бизнес-класса был предоставлен целиком и полностью в наше распоряжение. Никого лишнего, и это было к лучшему.
– Всего доброго, – улыбнулась мне стюардесса, провожая к трапу.
– Всего доброго, – отозвалась я, надеясь, что впереди действительно будет доброе. Пусть не всё, но хотя бы что-то.
У входа в аэропорт нас ждала машина.
– Мам, это Швейцария? – сонно спросил Никита, когда Иван передал его мне.
Я кивнула.
– Спи, – шепнула я, убаюкивая его. – Спи, мой мальчик.
Женя наблюдал за нами, но я игнорировала его. Интуиция подсказывала, что ждать осталось недолго: скоро я получу ответы на все свои вопросы, и тогда, может быть, смогу понять, к чему был весь этот фарс со школой и не расторгнутым браком. Не верилось, что он планировал это пять лет. Хотя теперь я уже ни в чём не была уверена.
Пока автомобиль плавно катился по подсвеченным улицам, я рассматривала дома с желтоватыми пятнами окон и вывески ночных ресторанов.
– Ты когда-нибудь бывала в Швейцарии? – вдруг спросил Женя.
– Нет, – ответила я. – Ты же знаешь, что нет, верно?
Его молчание было подтверждением. В отличие от меня, он хорошо подготовился к нашей встрече. Я глянула на снова уснувшего сына, расправила прядку волос у его виска. Его длинные ресницы отбрасывали тень, губы были слегка приоткрыты. Была ли я такой же в детстве? Почему-то фотографий, на которых я маленькая, у нас не было. Зато я видела снимки мужа. На одном из них он, одетый в маскарадный костюм, восседал на деревянной лошадке и размахивал игрушечной саблей. На другом, серьёзный, держал букет хризантем.
Родители привели меня на каток, когда мне было четыре, и на этом с детством было фактически покончено. Никиткины коньки всё ещё лежали в коробке. Я так и не достала их, хотя знала, что сделаю это, несмотря на собственный путь в спорте.
– Долго ты планировал всё это, Жень? – спросила я в полголоса. – Все пять лет? Месяц? Год?
– Я ничего не планировал. У меня не осталось выбора.
– Выбора или времени? – за окном появилась высокая ограда. За ней – здание, рассмотреть которое я не могла из-за темноты. Она была не только снаружи, но и словно бы внутри меня. Но, как ни странно, чувствовала я себя спокойно.
– И того, и другого.
– Ты чем-то болен?
На его лице не дрогнул ни один мускул. Я всматривалась в его глаза, пытаясь найти ответы. Здание напоминало госпиталь… Зачем ему были нужны мы?
Молчание нарушил пронзительный звонок телефона. Никита зашевелился, веки его приподнялись.
– Да, – ответил Женя. – Мы уже тут. Будем через пять минут… Да… Мальчик со мной… С этим могут быть проблемы, но я всё решу.
Мы притормозили, машина мигнула фарами, и ворота перед нами открылись. Вчера разговор шёл именно про Никиту.
– Что бы ты ни задумал, – сказала я спокойно и твёрдо, – я не разрешу тебе трогать сына. Для этого тебе придётся сначала убить меня, Жень. Пока я жива, к Никите ты не прикоснёшься даже пальцем.
Взгляд его был мрачнее мрачного. Мы ехали по территории с аккуратно подстриженными тисовыми кустами, фонарями с круглыми лампами и изящными скамьями. Нет, это был не госпиталь – дорогой частный центр. Вспыхнувшая догадка была острой, как лезвие. Что, если он солгал мне? Что, если Женя не погиб? Или Оксана?
Я порывисто вскинула голову. В этот момент мы затормозили у здания, и из подсвеченного холла навстречу нам вышла медсестра. Не успела я ничего спросить, Женя открыл машину. Влетевший в салон ветерок окончательно разбудил Никиту.
– Мы где? – зевая, спросил он и потёр глаза.
Дверца с противоположной стороны открылась. Охранник показал нам, чтобы мы выходили, и я потянула Никиту за собой. Он пошёл с готовностью. Пока мы шли к дверям центра, по коридору, он оглядывался по сторонам. До меня доносились обрывки фраз на английском. Язык я знала, но понимала далеко не всё. Речь шла не о моём муже. О ком-то другом.
– Женя жив? – спросила я напрямую, когда мы вошли в лифт.
Воронцов наградил меня тяжёлым взглядом. Медсестра заговорила, и он предпочёл моему вопросу беседу с ней. Я вслушивалась, пытаясь вникнуть в суть, надеялась услышать имя или другую подсказку. Но многие слова были незнакомыми, медицинскими, а из того, что удалось понять, картинка не складывалась.
Лифт мелодично просигналил, оповестив всё на том же английском, что мы на третьем этаже, и створки разъехались.
– Лучше тебе всё увидеть, Настя, – вдруг остановил меня Женя. – Я надеюсь, что тогда ты передумаешь.
- Мам, а это что? – показал сын на стенд.
Я отвлечённо посмотрела на стену, на Никиту,
