было вопросом времени. Даже не дней – часов, которые потребовались бы ему для принятия.
– Твоя самонадеянность снова подвела тебя. Если бы ты рассказал мне про сына Жени, я бы сразу сказала тебе, что ничего не выйдет. Но ты решил поиграть во властелина жизней.
– Я ни во что не играл, Насть. Ни тогда, ни сейчас, – ответил он сдержанно.
– Да? Хорошо, пусть так. Но в том, что твой ребёнок вырос без тебя, только твоя вина. Не моя. Каждый раз, когда ты захочешь меня в чём-нибудь обвинить, повторяй это себе, ладно? Если ты помнишь, в день, когда ты показал мне на дверь, я сказала тебе, что беременна. Так что обвинять меня права у тебя нет.
– Мам, – Никита потянул меня за руку. – Я хочу домой. Я устал. И пить хочу.
С секунду я ещё смотрела на мужа. Потом погладила сына по голове и повела к лифтам. Пока мы шли, тот капризничал всё сильнее. Просился на руки, но я так и не взяла его. Держала за руку, пока мы спускались, и невидящим взглядом смотрела на своё отражение в идеально чистом зеркале лифта. За спиной будто пролетало прошлое, похожее на уносящийся прочь скорый поезд. Первая встреча, свадебное платье, утро, когда всё закончилось…
Иван встретил нас возле лифта.
– Мам, я на ручки хочу, – заныл Никита, и охранник, уже не спрашивая меня, поднял его.
– Евгений Александрович распорядился отвезти вас с сыном в гостиницу, – отрапортовал он.
– А сам он не поедет? – спросила я, идя рядом с охранником к двери.
– Нет. – Спрашивать почему, я не стала, но Иван сказал сам: – Он с мальчиком останется, если вам это важно. Он всегда остаётся с ним.
Было ли это важно для меня? Да. Было. Потому что я не хотела прибавлять к разочарованиям в мужчине, за которого когда-то вышла замуж, новые. Их и так было слишком много.
Настя
За время спортивной карьеры гостиниц я повидала много. Но ни одна из них в сравнение не шла стой, в которой снял для нас номер Женя.
– Мам, а почему у того мальчика не было волос? – спросил сын, лёжа в постели. – Он болеет?
– Да, – ответила я, снова мысленно вернувшись в ту палату. – Очень сильно болеет. Давай завтра поедем к нему? Он там один, а ты мог бы поиграть с ним.
– Я не хочу с ним играть. Пусть один играет. У него есть игрушки, я видел.
То ли виноваты были гены, то ли я умудрилась вырастить эгоиста. Я не помнила, чтобы когда-нибудь поощряла в нём это. Напротив.
Ничего не ответив, я встала и пошла к двери.
– Мам, ты куда? – мгновенно донеслось мне вслед.
– А я не хочу каждый вечер сидеть с тобой по часу и ждать, пока ты уснёшь. Ты уже взрослый, можешь справиться сам.
Может быть, я требовала от Никиты слишком многого. Вряд ли он в силу возраста мог провести параллель. Но он всегда был умным мальчиком, и эта ночь не стала исключением. Выбравшись из-под оделяла, он сполз с постели. Подошёл ко мне.
– А если я поиграю с этим мальчиком, ты будешь ждать, пока я усну?
Взяв за руку, я подвела его обратно. Помогла лечь и только когда он сделал это, сказала:
– Я буду ждать, пока ты уснёшь, Никита, даже если ты откажешься играть с Мишей. Потому что я – твоя мама. Но Миша болеет. Очень сильно болеет, а ты можешь помочь ему.
– Почему я должен ему помогать?
– Не должен. Но ты можешь это сделать. Так поступают хорошие люди. Если мы все будем помогать друг другу, на земле будет меньше одиночества и горя.
Он выслушал меня очень внимательно. Сам накрылся одеялом. Взял с тумбочки игрушечную машинку. Посмотрел на неё и, протянув мне, спросил:
– А можно ему её подарить? Это ведь будет хорошо?
– Хорошо, – подтвердила я. – Я буду тобой гордиться, если ты так сделаешь.
Хотела сказать, что, если и нет, всё равно буду. Но заставила себя прикусить язык. Никите был нужен отец. Чем взрослее становился сын, тем это становилось яснее. Решилась бы я когда-нибудь рассказать Жене о нём, если бы он сам меня не нашёл? Вряд ли. Хотя, как знать.
Никита уснул, а я, дождавшись заказанный в круглосуточном ресторане кофе, вышла на балкон. Было ещё темно. Завернувшись в прихваченный из гостиной плед, я стояла, больше ни о чём не думая.
Кофе был сливочно-шоколадный, с шапкой из пенки. Мне надоело чувствовать себя виноватой за то, в чём я виновата не была: за то, что не смогла найти Никите другого папу, за то, что послушала врачей и отказалась от участия в предолимпийском чемпионате России, а, следовательно, от возможности получить путёвку на сами игры. И за этот сладкий вкусный кофе, пить который мне не следовало, тоже.
По ногам вдруг прошёлся ветер, тюль за спиной поднялся парусом. Я обернулась. На ходу снимая пиджак, в комнату вошёл Женя. Остановился и, не глядя, бросил пиджак на постель.
Чашка в руках стала неожиданно горячей, взгляд мужа испепелял. Тюль опал, и мы с Женей смотрели друг на друга сквозь него. Всклокоченный, с покрывающей лицо щетиной, он мало напоминал мэра столицы. Да что там! Он не был даже тем Женей, с которым я когда-то познакомилась. Или был?
Стремглав он прошёл через всю комнату и, рывком отдёрнув тюль, оказался на балконе. Я попятилась. Упёрлась спиной в кованную ограду.
– Почему ты не сказала? – прохрипел Женя. – Почему?!
– Я сказала.
Он вырвал чашку у меня из рук и швырнул прямо на пол. Звон прокатился по безлюдной улице и затих. Только в воздухе остался запах сливок и шоколада.
Пальцы мужа сжались на железной ограде по обеим сторонам от меня. Галстука на нём не было, в вороте расстёгнутой на две верхние пуговицы рубашки было видно цепочку, которую я когда-то сама подарила ему.
– Пять лет я жил с мыслью, что ты, чёрт подери, трахалась с моим лучшим другом. Что родила от него. И когда я принял это…
– Принял? Ты не способен принять такое, не обманывай себя. – Его верхняя губа дёрнулась. Бёдра прижались к моим. Его дыхание
