вместо этого он нагоняет меня и бросает обеспокоенный взгляд на мое зареванное лицо.
Только его жалости мне ещё не хватало!
Фыркнув, отворачиваюсь. Ещё один круг мы делаем в полном молчании. Арсен шагает вровень со мной, и если бы не звук его шагов, я бы забыла о его присутствии.
Ладно, может я вру. О присутствии Герасимова забыть сложно. Особенно, когда он смотрит на меня с таким выражением лица, будто ждёт что я пойду сейчас за мылом и веревкой.
Не дождётся!
— Что ты здесь делаешь? — нарушаю молчание, сдаваясь и признавая его присутствие.
— Видел, как ты выбежала из подъезда и побежала в сторону парка. Решил пойти за тобой.
Зачем?
Этот вопрос крутится на языке, но вместо этого я с насмешкой бросаю:
— По-моему, у тебя слишком много свободного времени, раз ты следишь за мной. Советую найти хобби. Это тревожный звоночек, Герасимов.
— Арс.
— Что? — непонимающе на него взираю.
— Мое имя — Арсен.
— А мое — Нина, неприятно познакомиться, — с сарказмом парирую.
Арсен дёргает уголками губ. Кажется, я его забавляю.
— Ты никогда не называешь меня по имени.
— Ты меня тоже.
— Сегодня назвал, — хмыкает, и я вынуждена признать, что действительно назвал. — Тебе подходит твое имя.
Это что, комплимент? Что, ради всего святого, происходит?
— Ты придумал желание? — перевожу тему, потому что, честно говоря, такой Герасимов меня волнует.
Я знаю, это какие-то его приемчики по окучиванию девиц, но со мной это не прокатит.
— Я в процессе, — пожимает плечами, а потом стреляет в меня изучающим взглядом и задумчиво протягивает: — может быть, я его потрачу на вопрос: «Почему ты плакала?».
Встаю посреди аллеи, точно вкопанная, ошеломленная его словами. Да, это подходит под мои требования, но…
Проклятье, я не готова кому-то изливать душу!
— А может быть и нет, — усмехается Арсен.
Навстречу нам идёт шумная компания парней, они перебрасываются шутками и хохочут. Понятия не имею осознанно или нет, но Герасимов придвигается ближе ко мне, загораживая меня от парней своей высокой фигурой. Они проходят мимо, но Арсен не отодвигается. Его рука практически касается моей, отчего мой пульс учащается.
— Знаешь, бежать в парк очень глупо. Если ты хотела уединения, тебе стоило выбрать что-то поближе к дому.
— Пожалуй, ты прав, — соглашаюсь, кивая головой.
— Ого, прогресс! Ты признала мою правоту! Может, ещё и по имени меня начнёшь называть?
— Только после тебя!
— Уже поздно, я проведу тебя до дома.
Я не отказываюсь, поскольку во-первых Арсен все равно сделает по-своему, а во-вторых это глупо.
— Где ты научилась играть в бильярд? — интересуется, когда мы сворачиваем к моему дому.
— Дедушка научил, а ты?
— Мы с парнями часто играем. Много практики. Никогда бы не подумал, что ты такое умеешь, — мне кажется, или в голосе Арсена звучит восхищение?
— Оказывается, заучки знают что такое веселье, — возвращаю ему его же фразу.
— Кхм, да, насчёт этого… — Герасимов откашливается и тихо произносит: — я должен извиниться. Вообще-то я так не думаю.
— Давно ли?
— С того самого момента, как застал тебя в том кабинете над журналом.
Я смеюсь, и отчего-то на душе становится легко. Мне совсем не хочется расходиться, но мы приближаемся к моему подъезду.
Вот так поворот, да? Кто бы мог подумать, что мне будет приятно общество этого засранца? И тем не менее… Это он меня отвлек, рассмешил и поднял настроение.
— Вот мы и пришли, — остановившись, Герасимов принимается покачиваться, перекатываясь с пятки на носок. — Тебя уже наверное родители ждут.
И вот мне снова кажется, что в его голосе присутствуют нотки сожаления.
Мне действительно стоит обратиться к врачу. Я начинаю желаемое выдавать за действительное. И почему я это вообще делаю? Абсурд какой-то, в самом деле!
— Да, ждут…
Поджав губы, зыркаю на окна нашей квартиры, в которой горит свет. Должно быть, если я не объявлюсь в ближайшее десять минут, меня объявят в розыск. Я не взяла с собой телефон, а на улице все же ночь.
— Спасибо, что проводил… — делаю паузу, а потом со смущенной улыбкой тихо добавляю: — Арсен.
— Пустяки, — он, подражая мне, тоже делает паузу и, подмигнув, бросает: — Нина.
Мы расходимся, и я, игнорируя лифт, поднимаюсь по лестнице на последний этаж. Криков, к счастью, не слышно. Открываю дверь квартиры и захожу. Разуваюсь и прохожу в кухню, где сидит отец со стаканом горючего в руке.
— Ты не взяла телефон, — строго отрезает папа. — Не делай так больше.
Киваю, бормоча:
— Хорошо.
— Мама спит, — с усталостью произносит. — Иди тоже отдыхай, завтра в школу.
— Спокойной ночи, — говорю, после чего уже разворачиваюсь и начинаю идти, как возле коридора меня догоняет голос отца.
— Нина…
— Что? — я поворачиваюсь, и замечаю на его лице нерешительность, точно он борется сам с собой. И проигрывает.
— Ничего, — сокрушенно качает головой: — спокойной ночи.
Это все, что я получаю. Никаких разговоров по душам.
Помните? Это табу.
Сколько себя помню, отец всегда такой холодный и отчужденный. Иногда мне действительно кажется, что его с нами нет. Наверняка он меня по-своему любит. И то, что он сидел над телефон лишь это подтверждает, однако папа никогда не скажет этих три заветных слова: «Я тебя люблю».
Нина
Мои одноклассники полные тупицы. Клянусь, у них мозг размером с горошину. Да-да, знаю, что уже научно доказано, что размер мозга не имеет никакого отношения к интеллекту человека, и тем не менее.
Васнецовы закинули мой рюкзак на шкаф. Ага, они близнецы и, похоже, при раздаче мозгов стояли в очереди за тупыми шутками, поэтому им достался один на двоих. Разумеется, им это казалось невероятно смешным.
Кретины так гоготали, что в какой-то момент я на полном серьезе подумала что они лопнут. К моему сожалению, карма их не настигла. Вдоволь насмеявшись над моими жалкими потугами снять рюкзак, Васнецовы просто развернулись и ушли. Конечно же, они не потрудились снять рюкзак.
Это их месть за то, что я не дала списать на контрольной по алгебре. Сейчас я буду звучать как зануда, но… С чего ради я должна давать списывать идиотам? В отличие от многих
