я действительно готовилась, а не валяла дурака. Мои оценки — это результат моего труда. Дай я скатать Васнецовым, и за ними бы подтянулось полкласса. Учительница по математике сразу же все поймет, заставит переписывать и влепит мне выговор, но разве однолицым это объяснишь?
Пыхтя, на носочках тянусь за рюкзаком, но мне как минимум не хватает двадцати сантиметров в росте. И это с учетом того, что я стою на стуле. Рюкзак лежит под под самой стеной, и я банально не дотягиваюсь. Было бы хорошо встать на парту, но проблема в том, что они прикручены. Зачем это сделали и какой в этом смысл — это второй вопрос.
— Ты собираешься прочитать мне стишок или спеть песню? — с насмешкой спрашивает Герасимов, заходя в класс и замечая меня на стуле. — Тогда я весь во внимании.
Нахал бесстыдно рассматривает мои ноги в юбке, отчего мне хочется ее натянуть пониже, несмотря на то, что она почти до колен.
— Ты что-то забыл? — грубо спрашиваю, недовольно на него зыркая.
И да, я пытаюсь избавиться от Герасимова. Последнее что мне хочется, так это прыгать на стуле (да ещё и в юбке!) перед этим болваном. Вообще-то Арсен не заслужил моей грубости.
Полагаю, причина моего негодования в следующем: после того, как вчера Герасимов меня проводил, он мне приснился. И в этом сне мы делали кое-что… Не то чтобы прям что-то такое! Уф…! Короче говоря, мы целовались. И мне даже вроде как понравилось…
Но, учтите, это секрет! Никто, никогда и ни за что не должен об этом узнать. Будем считать, это минутной слабостью. Вчера я была эмоционально подавлена, а Арсен оказался тем, кто развеял мою печаль. Собственно, поэтому мне и приснилось… То, что приснилось.
— Да, — кивает головой, переводит взгляд на меня и решительно заявляет: — тебя.
Не иначе как чудом я удерживаюсь на стуле. Хватаюсь мертвой хваткой за шкаф, словно Арсен прямо сейчас собирается меня снять со стула, закинуть на плечо и утащить… Одному богу известно куда.
— Как это понимать?
— Так и понимать, — совершенно невозмутимо бросает, медленно подкрадываясь ко мне. — У нас репетиция вальса через десять минут. Или ты забыла?
Проклятье! Я действительно забыла.
Кажется, Светлана Леонтьевна что-то упоминала о репетиции в общем чате, но я это не приняла во внимание.
Почему Герасимов тоже не мог забыть? Я вас умоляю, в прошлом году он не явился на последний звонок, поскольку «забыл». Он также «забывает» посещать уроки… И дался ему этот вальс!
Положа руку на сердце, признаюсь, я надеялась, что он часто будет пропускать тренировки, и я попрошу другого партнера, ссылаясь на безответственность Арсена. И что мы имеем? Это я забыла про вальс, черт возьми!
— Ничего я не забыла, — бубню себе под нос, отчего лицо Герасимова озаряет лучезарная улыбка. Он меня раскусил.
— Так ты собираешься слезть со стула или тебе помочь?
Ни за что Арсен ко мне не прикоснется!
— Ты иди, а я догоню, — покосившись на рюкзак, заверяю его.
Вместо этого Герасимов делает два шага, и оказывается прямо за моей спиной. Заглядывает за плечо и тихо усмехается, как бы невзначай интересуясь:
— И тебе не нужна помощь с рюкзаком?
Поджимаю губы, не в силах из себя выдавить просьбу. Разве не очевидно, что я в отчаянном положении?
— Что? — дурашливо прикладывает руку в уху. — Не слышу…
— Не мог бы ты достать мой рюкзак, пожалуйста, — со вздохом произношу.
С легкостью, как будто я ничего не вешу, Арсен снимает меня со стула, после чего сам на него залезает, достает рюкзак и протягивает со словами:
— Зачем ты его туда закинула?
— Ты думаешь это я? — вскидываю брови, мол, серьезно? По-твоему, мне больше заняться нечем?
— И чья это великолепная идея?
Герасимов спрыгивает со стула, ставит его на место и, положив руку мне на спину, ведет к выходу.
— Васнецовы, — совершенно без зазрения совести выдаю болванов.
— Хочешь, наваляю им?
Прошу прощения…?
Видимо, Арсен сам от себя не ожидал таких слов. Мы ошарашенно друг на друга таращимся, а потом он прочищает горло и чешет затылок.
— Ну они давно напрашиваются, и все такое, — словно оправдываясь, неуверенно мямлит, отворачивается и ускоряет шаг.
Оставляю без внимания этот неловкий эпизод, потому что если задумаюсь об этом хоть на секунду, то признаю существование бабочек в животе, а еще додумаю сверху то, чего нет и быть не может.
В актовый зал мы заходим ровно за пять минут до начала тренировки. Статная женщина с мягкими чертами лица нам улыбается и просит положить вещи, что мы собственно и делаем, после чего присоединяемся к одноклассникам, которые кучей стоят посреди зала.
— Меня зовут Инга Олеговна, — предоставляется женщина, перекрикивая галдёж. — И на своих уроках я прошу максимум уважения и внимания, — строгим голосом отрезает, чем привлекает внимание. Похоже, с ней шутки плохи. — Кому не интересны занятия — прошу прямо сейчас выйти и не тратить ни мое, ни свое время. Тренировки у нас добровольные, никого насильно заставлять танцевать я не буду.
Женщина выдерживает паузу, выразительно на нас посмотрев. Никто не выходит, тем самым признавая ее авторитет. Инга Олеговна довольно кивает головой, после чего продолжает:
— Обговорим правила: первое, если вы пропускаете занятия, у вас должна быть на это веская причина. Второе, все пары будут закреплены между собой сегодня в конце этого урока, после того как я увижу, как вы взаимодействуете между собой. В вальсе между партнерами должна быть определенная степень доверия, как и в любом танце. Девочки, запомните, ведёт мужчина! — Она обводит нас взглядом и добавляет: — Поэтому мальчики — пора взрослеть!
— Многие из нас уже давно мужчины, Инга Олеговна! Могу доказать! — выкрикивает Долматов, криво ухмыляясь.
Инга Олеговна обращает на него снисходительный взор и обманчиво-мягким тоном отрезает:
— Ваша фамилия, молодой человек?
— Айдар Долматов, — важно представляется.
Долматов ожидает, что преподаватель растечется лужицей у его ног, но вместо этого она невозмутимо хмыкает и говорит:
— Что ж, спешу вам донести, что мужчину определяют его поступки, а не фамилия и сомнительные доказательства. Правило третье: я понимаю, что вы подростки и многим, — стреляет взглядом в Долматова: — гормоны бьют в голову, и тем не менее прошу оставить неуместные шутки за
