быть честной с самой собой.
Возможно, я ревновала.
Что было у Обри такого, чего не было у меня? Может, дело в ее скромности? Я слишком раскрепощенная? Он считал меня шлюхой и поэтому отказал в тот первый вечер? Я никогда не задумывалась об этом, но после встречи с Обри не могла перестать задаваться этим вопросом.
― Уф, ― простонала я в разочаровании. ― Я схожу с ума.
Мне необходима помощь, и я знала, куда обратиться. Я покопалась в сумочке в поисках телефона и нажала кнопку вызова.
― Чеееееееерт, ― поприветствовала Вера.
Но у меня не было времени на любезности. Машина скоро уезжала, и мне нужно было привести голову в порядок.
― Мне плевать, что обо мне думают мужчины.
Ее глаза комично расширились.
― Что?
― И я не ревную.
― Ладно. Подожди. О чем мы говорим? Что тебе нужно? Расскажи мне.
Боже, я любила ее за то, что она точно знала, что мне нужно. Я изложила версию с краткими примечаниями, умудрившись не рассмеяться над всей гаммой выражений сменившихся на ее лице.
― И теперь я в ванной, пытаюсь заставить себя быть честной, но чувствую, что нахожусь на грани срыва.
― Итак, будь честна. Скажи это, ― приказала она как ни в чем не бывало. ― Скажи это вслух.
Я сжала челюсть, и она встретила мое упрямство решительным взглядом. Она знала, что была права, и, черт возьми, я тоже это знала.
― Я... я ревную к Обри.
― Почему? ― спросила она, не сдержавшись.
― Потому что... ― Я сглотнула и прикусила губу, не желая произносить эти слова, но нуждаясь в них. ― Потому что она знает Остина так, как я никогда не узнаю.
― И...
― Что значит «и»?
Вера пристально смотрела на меня, и, вероятнее всего, постукивала ногой по полу по ту сторону экрана. Она знала, что это еще не все. Я знала, что это еще не все. Я не хотела признаваться в этом. Опустив взгляд, я изучала раковину. Мое внимание привлек блеск, и я посмотрела на безымянный палец, где сверкало золотое кольцо ― мое обручальное кольцо.
Обручальное кольцо, которое могло бы принадлежать ей.
Закрыв глаза, я начала разбираться в сути своего беспокойства.
― Он едва не женился на ней.
― А что, если бы женился? ― спросила Вера.
Я снова посмотрела на нее.
― Я бы вернулась из-за границы и узнала, что мой лучший друг женился ― без меня.
― И?
― Что, если бы она возненавидела меня? Если бы заставила его выбирать между мной и ею, и я бы потеряла своего друга? Потому что, конечно, он бы выбрал ее, она была бы его женой. Она была бы важнее.
Мое сердце болезненно забилось, устремляясь к правде ― или, возможно, прочь от нее.
― Но теперь ты его жена.
― Не настоящая.
Вера закатила глаза совсем не по-женски, и я поняла, что она, должно быть, научилась этому у меня.
― Независимо от твоих намерений в будущем, ты все-таки вышла за него замуж. Так что это, по сути, делает тебя его женой. Вопрос в том, что ты чувствуешь?
― Словно я в ловушке, ― ответила я, не задумываясь.
― Спасибо за заученный ответ, ― отчеканила она. ― Теперь давай получим настоящий ответ. Сегодня, когда ты проводила с ним время, флиртовала и вела себя как замужняя дама, что ты при этом чувствовала?
Я перебирала в памяти моменты нашего общения и все время возвращалась к тому моменту, когда он впервые обвинил меня в ревности. Он загнал меня в угол, и это чувство не покидало меня весь день.
― Словно меня загнали в угол.
― Но не в ловушке?
― Нет, ― ответила я, поразив саму себя.
― Почему ты чувствуешь себя загнанной в угол?
― Потому что не хотела отвечать на его глупый вопрос, ― сказала я, не подумав.
― Почему?
― Я не хотела признаваться, что ревновала.
― Почему? ― повторила она снова, словно тыча пальцем в больное место, нажимая и нажимая до тех пор, пока я не сорвусь.
И я сорвалась.
― Потому что он мне чертовски дорог.
― Аллилуйя. ― Она подняла руки вверх. ― Небеса разошлись. Давно, бл*дь, пора. Нико, ― крикнула она через экран, ― ты должен мне сто баксов и массаж. Я говорила вам, ребята, что она не доберется до дома, прежде чем признается в этом.
― Черт возьми, ― пробормотал Нико на заднем плане.
― У вас было пари? ― взвизгнула я.
― Да. Подожди. Мне нужно отправить сообщение Нове. Она думала, ты не признаешься в этом, по крайней мере, до дома его бабушки и дедушки. Она слишком верит в твоё упрямство.
― Какого черта?
Я хотела сказать больше ― задать больше вопросов, ― но мой разум с трудом справлялся с собственными мыслями, не говоря уже о пари, о котором я понятия не имела.
Вера, наконец, снова сосредоточила свое внимание на мне, сменив победоносную улыбку на улыбку обеспокоенной подруги.
― Послушай, ты можешь вставить нам люлей позже. Сейчас нам необходимо сосредоточиться на твоих чувствах к Остину
― Что? Нет. Нет.
Услышав это так прямолинейно, я отпрянула от телефона.
― Почему?
― Потому что я не хочу испытывать к нему чувства. Я не могу. Я не умею строить отношения.
― Ты можешь попробовать, ― предложила она.
― Не хочу, потому что, если сделаю это, то знаю, как все закончится. Мы разойдемся, и тогда все изменится.
― Все уже изменилось, Рэй.
Правда, сказанная тихим голосом, потрясла меня, словно удар дубиной по голове, и чувство паники, из-за которого я изначально позвонила ей, только усилилось.
― Ты не помогаешь, и мне нужно идти.
― Послушай, ― рявкнула она.
Ее голос подействовал, словно ушат холодной воды, успокоив меня настолько, что я сделала то, что она приказала.
― У меня нет простого решения, как бы мне этого ни хотелось.
― Знаю, ― заныла я.
― Суть в том, что у тебя есть чувства к Остину, и только тебе решать, что ты хочешь с ними делать. Не позволяй страху перемен удержать тебя от принятия решения, потому что все уже изменилось. Лучшее, что ты можешь сделать, это направить все к наилучшему исходу.
И с этими не слишком полезными словами мы завершили разговор, оставив меня
