- Ты, - выплевывает он. - Ты что здесь забыл?
- Мистер Уильям, позвольте объяснить вам...
- Убирайся! Живо!
От одного этого крика хочется уже вжаться в стенку. Даже я бы трусливо поджала хвост, но Кейн не сдается:
- Дело в том, что я люблю вашу дочь и я готов взять на себя ответственность за всё, что происходило в этой комнате.
И тогда я делаю решающую ошибку. Я резко подскакиваю на ноги, поддерживая на себе одеяло, с желанием высказать свое мнение, и вдруг понимаю, что оба родителя как-то странно застыли. Я даже не сразу понимаю, почему папа больше не кричит на Кейна. Я чувствую между ног слипшиеся помазы чего-то, медленно поворачиваю лицо и ужасаюсь. На белой простыне высохшее размазанное пятнышко крови. Доказательства нашей вчерашней близости.И это понимаю не только я.Лицо отца багровеет от злости. Сейчас он поистине страшен в своем гневе.
- Я убью тебя, сукин сын.
- Папа, не трогай его!
Но я не успеваю сделать ровным счётом ничегошеньки, как отец грубо хватает Кейна за заднюю поверхность шеи и со всей силы выталкивает его из комнаты. Я вскрикиваю, только крик мой глушится в дикой, разрывающей горло грудке. На пороге отец останавливается и, все ещё держа согнутого Кейна, наклоняется к нему ближе. Я вижу, как живот Кейна вздымается от быстрого дыхания, как раздуваются его ноздри, вижу поджатые губы, пальцы, впивающиеся в дверную раму и лёгкое дрожание плеч. Но это не от страха, нет.
- Готов взять ответственность? - шипит отец, нажимая сильнее. - За то, что испортил мне дочь? Вон отсюда и чтоб я тебя больше здесь не видел, нищеброд сраный!
- Папа!
На этот раз звук собственного голоса бьёт меня прямо в солнечное сплетение, выбивая дух. Может быть, мой отец и сильнее, но я знаю, что Кейн может за себя постоять. Он просто не хочет.Потому что это мои родители.Я выбегаю из комнаты; на пороге, словно из воздуха, появляется мама в переднике, но уже без своего пирога, преграждая мне путь. Она предупредительно мотает головой. Я пытаюсь пройти, но мама пресекает мои попытки, делая шаг вперёд.
- Пропусти меня!
- Нет, Ким, тебе нельзя туда.
Я бессильно заливаюсь слезами, слыша, как отец что-то ещё кричит, слышу голос Кейна, звуки борьбы, а затем жесткий хлопок входной двери.
Я всё-таки выскальзываю из маминых рук и выбегаю в коридор. Отец находится возле входной двери, гневно вздымая грудную клетку. Он смотрит на нас с мамой снизу вверх. Между нами расстояние размером в лестницу.
- Оставляй свои пироги, Джулия, и иди собирайся, поедешь с ней к гинекологу, что смотришь?
Мама что-то невнятно бормочет, всхлипывая, и ласково гладит меня по плечу, а затем удаляется. Отец поднимается на второй этаж. Я же так и не могу сдвинуться с места.
- А ты чего ревешь, дура? Не дорослаещё ноги перед мужиками раздвигать!
- Но мне уже восемнадцать!
- И что? Восемнадцать ей уже, вы посмотрите на нее! - взрывается отец. - Не для того я тебя растил, чтобы ты ложилась под первого встречного! Что теперь я скажу Дэвисам,извините, у меня дочь потаскуха?- отец грубо подталкивает меня в сторону комнаты. - Быстро одевайся, поедешь сейчас с мамой в клинику. Что так смотришь? И телефон мне отдай свой. Живо!
Я всхлипываю, безропотно перебирая ногами в комнату, удерживаемая за локоть отцом. Дрожащей рукой поднимаю с пола брошенную сумочку. У меня перед глазами пелена, в пальцах совсем нет силы, потому я не сразу вспоминаю, что телефон я вчера поставила в тумбочку. Высунув верхний ящик, я только успеваю поднять мобильный, как отец выхватывает его у меня из рук.
- Это теперь будет лежать у меня, - он показушно бросает телефон в карман своих брюк, похлопывая по нему. - Вдруг этот ублюдок захочет связаться с тобой, - зубы отца заскрипели. - Вы уже достаточно "наобщались".
Решив, что этого недостаточно, чтобы добить меня, он решает ещё раз оглянуть мою комнату, и в итоге останавливает взгляд на окне. Он смотрит туда явно дольше, чем следовало, но потом я и сама замечаю. Небольшая выемка между подоконником и оконной рамой. Кейн, закрывая вчера окно, не досунул его до конца.
- Так он через окно к тебе приходил? Ясно теперь. Собирай вещи.
- Что?
Я заторможенно поднимаю голову, никак не найдя способ собраться.Я не поняла, он собирается выгнать меня из дома?
- Вещи свои забирай, говорю, теперь ты будешь спать в другой комнате. И даже не надейся, что он к тебе сможет залезть через окно, я уж об этом позабочусь, поверь, - я слышу, как скрипнула его челюсть. Папа отходит на пару шагов и поднимает с пола пиджак Кейна. Мое сердце улетает в живот.Что он собрался делать?
- Замуж за Дэвиса ты выйдешь. Он парень нормальный, закроет глаза на твое бесстыдство, - отец бросает пиджак в мусор, а затем забирает мусорный пакет из корзины, завязывая его. Он поднимает на меня глаза.
- Это я выброшу. Даю тебе ровно три минуты, чтобы ты оделась. После этого хочешь не хочешь, я зайду. И учти, если запрешься, мне ничего не стоит выбить эту чертову дверь. Через окно тоже не советую, как минимум поскользнешься и сломаешь себе ногу.
Папа выходит из комнаты, без хлопка закрыв за собой дверь. Я чувствую, как глаза начинает колоть. Гигантская тяжесть осознания наваливается на меня горой, меня пробирает и я начинаю бессильно скулить. И я понимаю только одно: лучше бы он и правда выгнал меня из дома.
46
Барабанный стук дождевых капель стучит по стеклу, когда я закрываю дверь маминой машины, сев на переднее сиденье. Я рассматриваю скачкообразные узоры слезных дорожек, оставшихся на стекле от дождя. Погода в точности подходит моему внутреннему состоянию: пасмурная, холодная и бесцветная. Я вижу, как мама спускается по лестнице из магазина, роясь в своей сумке, а затем быстрым шагом идет под зонтиком мокрой от ливня дорожкой к автомобилю. Когда она садится и закрывает дверь, меня обдает холодным потоком воздуха с улицы. Мама бросает зонтик и сумку на задний ряд сидений и заводит двигатель. Не глядя на меня, она протягивает мне маленькую бутылку чистой негазированной воды.
– Вот, я купила тебе, чтобы запить таблетки.
– Мне незачем это делать.
– Ты же слышала, что сказала врач, – мама прокручивает рулем, плавно выруливая со стоянки. - В течение двадцати четырех часов ты должна принять таблетки, чтобы избежать нежелательных последствий. Не будь дурой, Ким.
– Мама, я НЕ беременна!
– Конечно. Беременность проявляется не сходу.
Я отчаянно роняю голову в ладони. Мне хочется зарычать от бессилия.
– Мама, я прошу тебя, не надо. Мы... Мы предохранялись.
Мой голос в конце неестественно надламывается. Не могу поверить, что мы об этом говорим. В моей семье, где подобные вещи никогда вслух не произносились, в моей семье, где мама с папой по-настоящему даже не целуются при мне, сейчас мама говорит со мной о таких вещах. Моя мама. О нет.
– Мама, подумай сама, я не хочу беременеть так рано. Мне еще учиться, я хочу поступить на журналиста и построить карьеру. Зачем мне ребёнок в восемнадцать?
– Вот именно, Ким.
– Господи, мама. Я не буду пить эти сраные таблетки!
Мама поворачивает лицо и смотрит на меня долгим пронзительным взглядом. Сзади раздается слабый автомобильный сигнал, и ей приходится вернуться к дороге. Она вздыхает.
- Ну хорошо, Ким, если ты уверена, то ладно.
Я настолько была готова к тому, что дальше последует, что даже не сразу могу понять, почему мама не отчитывает меня.
- Правда?
– Да, Ким, я тебе верю. Скажем отцу, что ты их приняла, ему так будет спокойнее. Я надеюсь, что у тебя было достаточно ума, чтобы понять возможные последствия, – мама нажимает на рычаг и вжимает ногу в педаль. Я смотрю, как мы плавно набираем скорость и думаю о том, что я солгала маме. А значит, вероятность забеременеть есть.
Я сама не знаю, хочу ли этого. Мне остается только надеяться, что в любом случае судьба будет благосклонна ко мне. А надежда, как обычно, в моем доме задерживается ненадолго...
