Серж пожал плечами.
— Так, все, Бетанкур! Полный разрыв дипломатических отношений! Знать тебя не знаю и знать не хочу! Я не могу лечь в постель с человеком, который не читал «Евгения Онегина».
Серж сначала просто смотрел на нее. А потом губы его дрогнули, он явно пытался сдержать улыбку. Ничего не вышло, и он громко расхохотался.
— Софи, час от часу не легче! Какой еще «Евгений Онегин»? Так, стоп. В договоре никакого «Онегина» не было!
— Ну… — она задумчиво крутит в руках вилку. Даже не знает, к чему она это ляпнула.
— А, впрочем… — Серж перестает даже улыбаться. — Если это повлияет на сроки… Это большое произведение?
— Роман в стихах.
— Ничего, думаю, за неделю осилю, — самонадеянно заявляет Серж. — Так что через неделю я буду готов, Софи… к переводу дипломатических отношений… в иную плоскость.
Софье хочется стонать. Она сама виновата. Она сама направила разговор в эту сторону, и Серж ее переигрывает!
— Не думай, что все так просто, — она поводит плечами, с удовольствием замечая, как меняется его взгляд. — Я устрою тебе экзамен по прочитанному. И имей в виду — у меня сестра по «Евгению Онегину» большой специалист.
— Это как?
— Любаша у нас в литературном училась. Так что считай и меня экспертом заодно в этом вопросе. Хочешь поговорить о поэзии?
Он какое-то время смотрит молча на нее. А потом кивает, принимая ее предложение сменить скользкую тему.
— Давай о поэзии. Почему бы и нет. Только сначала заказ сделай. Правда, я не уверен, что в меню есть этот… пирог нетленный.
* * *
А разговор пошел о семье.
— Значит, одна из твоих сестер… как это называется… литературовед?
— Да.
— А другая?
— Юрист.
— А их мужья?
Интересно, что стоит за этим допросом? Но Соня решает ответить — никаких страшных тайн в ее семье нет.
— У одной сестры муж — врач, детский хирург. У другой — программист. Только не спрашивай меня про его специализацию — я в этом совершенно не разбираюсь, что-то, связанное с поисковыми системами. В общем, самые обыкновенные обыватели мы все.
— Вполне достойные и уважаемые профессии, — не соглашается Серж. — А родители? Чем занимаются твои родители?
— Мама — писатель. Она пишет детские книги.
— Известные?
— Вряд ли ты найдешь ее книги во Франции, — смеется Соня. — По-моему, на французский последние мамины книги не переводили. А вот у папы пару лет назад как раз в Париже была выставка.
— Выставка? Он… художник?
— Фотограф. Сейчас покажу, — Соня достает из сумочки телефон, пальцы скользят по экрану. — Смотри. Там несколько его работ, моих любимых. Полистай.
Серж берет в руки ее телефон. И ловит себя на мысли, что он бы с удовольствием поковырялся в этом аппарате — в отсутствии Софи. И плевать на тайну личной жизни — ему очень интересно, что за имена есть в ее списке контактов, какими она обменивается сообщениями, и что за фотографии, кроме тех, что ему демонстрируют, есть в ее альбоме. Но вместо этого послушно листает фотографии, сделанные отцом Софи. Неплохо. Очень даже. Нет, отлично даже. О, а это что такое?!
— Это работа твоего отца?!
— Да там все его, в этом альбоме. Какая? Покажи. А, это, да, его, очень мне нравится. Тебе тоже нравится?
Нравится ли ему? Хороший вопрос. Отличный просто.
— Эта работа висит у меня в приемной.
— Как?!
— Так, — пожимает плечами. — Моник в прошлом году притащила с какой-то выставки. Купила там. Сказала, что влюбилась в эту работу, несмотря на ее приличную стоимость.
Соня растеряна — так много непонятного в его словах. Но первое, на что она обращает внимание:
— Кто такая Моник?
— Секретарь мой. Проявила инициативу и купила работу с автографом автора за казенный счет. Сказала, что ей эта фотография меня напоминает.
На фото, о котором они говорят — ирбис, он же снежный барс. Редкий, дикий зверь лежит, царственно сложив лапы. Смотрит в камеру спокойно и даже чуточку презрительно. И глаза зверя, странного цвета, непонятного какого-то, неуловимого — синего? серого? голубого? — гармонируют с цветом крыльев бабочки, которая бесстрашно устроилась на кончике уха гигантской кошки. А Софья ловит себя на мысли, что неведомая Моник права — эти глаза чем-то напоминают глаза мужчины напротив.
— Да? Знаешь, как называется это фотография?
— Нет.
— «Морфо и Морфо». Морфо — это название бабочки. И кличка барса. Он живет в Московском зоопарке.
— Спасибо, — усмехается Серж. — Буду знать, как называется фото, что висит у меня в приемной.
— Знаешь, — Соня задумчиво наклоняет голову. — Я вот вспомнила. Мама говорила, что у нее это фото с отцом ассоциируется. Странно…
— В самом деле? А… я похож на твоего отца? Если уж мы вызываем схожие ассоциации у разных людей?
— По-моему, не очень, — пожимает плечами Соня. — Впрочем, суди сам.
Снова передает Сержу свой телефон, на экране которого фото ее отца. Бетанкур разглядывает, наклонив голову.
— Нет, не вижу никакого сходства. А вот ты… вы с сестрами очень похожи на отца.
— О, да, — смеется Соня. — Только нос, слава Богу, не фирменный папин.
— А что? Отличный у твоего отца нос, по-моему.
— Великоват, на мой скромный вкус. Меня и мой устраивает. Мой, Любин. Надин и мамин.
— У тебя очаровательный нос.
— Какой милый комплимент, — продолжает дурачиться Соня. — А ты на кого похож?
Серж перестает улыбаться. Но все-таки отвечает.
— На отца, — а потом резко меняет тему разговора. — Значит, у вас в семье много людей искусства, Софи? Ты, сестра, отец, мать? Почти все.
— Дедушку-скульптора забыл, — усмехается Софья. — Да, такая вот у меня семья.
— Хорошая семья. Ты… вы дружны? Скучаешь по своим?
— Очень! — с чувством отвечает Соня. — Я иногда думаю… и думала раньше… часто, когда училась. Кой черт меня понес сюда, во Францию? Очень не хватало сестер и родителей. Поначалу очень сильно. Папа выручал первые два курса, часто приезжал. Если бы не его приезды — не выдержала бы, наверное, бросила учебу тут и рванула обратно домой. Потом привыкла. Сейчас уже почти нормально. Тем более, сестры вышли замуж, у них уже есть свои семьи.
