порядке. — Мои слова звучат отрывисто, но она не убирает руку. И именно это прикосновение, ее мягкость и тепло, заставляет меня чувствовать себя… нужным.
— Нет, не в порядке, — возражает она.
Озабоченность прочерчивает ее прекрасные черты, и я внутренне смеюсь, потому что ее ответ чертовски точен — только не в том смысле, который Алекс имеет в виду.
Быть нуждающимся — это не нормально. Конечно, не рядом с ней. Для нее.
Эффект от вина догоняет ее. Это видно по слабой невнятности ее слов.
— Я не имела права. Потому что мы оба знаем, что я…
Мое движение настолько стремительно, что я застаю ее врасплох. Ее вино плещется, немного переливаясь через край бокала.
Мои пальцы сжимают ее запястье, и я, наверное, смотрю на нее, как на сумасшедшую наркоманку. Но желание не дать ей закончить фразу сильнее, чем любой чертов запрещенный наркотик.
Я не думаю, просто действую, что противоречит всем моим правилам.
«Потому что мы оба знаем, что я…» Я обрываю ее прежде, чем она успевает закончить фразу тем, что, я уверен, было либо «твоим пациентом», либо «незнакомкой».
Неважно, что Алекс собиралась там вставить. Все, что я знаю, это то, что я не могу вынести, чтобы она принижала то, чем та является для меня.
«Для тебя она — ничто». Я сжимаю челюсти так сильно, что болят коренные зубы, и говорю этому внутреннему голосу: «Отвали».
Когда изумленные голубые глаза встречаются с моими, слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их осознать.
— Потанцуй со мной.
«Какого. Хера? Господи Иисусе, что, черт возьми, я делаю? Я не могу…»
— Хорошо. — Ее улыбка — плавная и такая чертовски красивая — действует как невидимые кулаки, сжимающие мои легкие. Она ставит свой бокал и тянется к моей протянутой руке.
Мое чертово тело предает мой разум. Знаю, что лучше этого не делать, но я бессилен прекратить тянуться к ней. Не в силах притянуть ее к себе, когда начинает играть «La-La Means I Love You» группы The Delfonics.
И она подходит. Эта женщина идеально вписывается в мои объятия, как будто ей суждено быть здесь.
Но это не так. Черт побери, я знаю это, но не могу перестать притягивать ее ближе. Ее стройное тело двигается вместе с моим в идеальном ритме, когда мы раскачиваемся.
Держа одну маленькую ручку в своей, а другую положив на ее бедро, я слегка наклоняю голову и закрываю глаза. Позволяю себе просто… быть с ней в этот момент.
Момент, которого я никогда не предвидел. Никогда не думал, что это возможно.
«Почему?» Я внутренне проклинаю эту чертову вселенную. «Какого хрена это должно было случиться со мной?»
Когда песня заканчивается, я отпускаю ее и отхожу в сторону. Чувство потери настолько ощутимо, что мои пальцы автоматически сжимаются в бесполезной попытке удержать тепло, которым она обладает так естественно.
— Мне пора идти спать.
Алекс улыбается, но улыбка не такая яркая, как тогда, когда я пригласил ее на танец. Христос. Свидетельство того, что она разочарована тем, что у нее нет больше времени со мной, вызывает у меня ощущение, будто кто-то киркой рубит мне грудь.
— Я должна попытаться немного поспать. Спасибо за это, — она поднимает бокал, — и за сегодняшний вечер.
Затем она поворачивается и проскальзывает через раздвижную дверь, тихо закрывая ее за собой.
Тишина настолько плотная, что грозит задушить меня, и я остаюсь с ее предыдущими словами, которые все еще звучат в моей голове. «Потому что мы оба знаем, что я…»
Несмотря на то, что это чертовски глупо — и зная, что я не имею права думать об этом, — мой разум переворачивает ее слова, и я представляю, как она заканчивает их совсем по-другому.
В том смысле, которого я не должен хотеть так сильно, как хочу.
«Потому что мы оба знаем, что я твоя».
Сергей Виноградов
ЛИДЕР БОЛШЕВСКОЙ БРАТВЫ
— Прошло слишком много времени. — Я выплевываю слова со злостью, вышагивая перед своим большим письменным столом.
Моим столом, а не отцовским. Мой больше и дороже, чем его. Скромность не подходит лидеру на этой должности. Настоящий лидер показывает это во всем, что он делает. Как он правит. Как наказывает.
Как он поступает с ублюдками, которые пытаются оспорить его мнение.
— Никто не посмеет проявить неуважение ко мне и остаться безнаказанным. — Я бросаю жесткий взгляд на своего заместителя. Мое самое доверенное лицо.
Бугров просто стоит, сцепив руки перед собой, и ждет моей команды. Этот человек понимает, как все это работает.
— Возьми с собой одного из наших лучших, — рассекаю рукой воздух. — Заканчивай.
— Со всем уважением, сэр… — Бугров колеблется, и на его лице появляется сомнение. — Это Бугимен.
Я знаю, на что он намекает, но мне наплевать.
Мое самообладание лопается.
— Он больше не представляет угрозы ни для меня, ни для кого-либо еще.
Ярость пульсирует в моих венах.
— Меня бесит его неподчинение, и этого нельзя терпеть.
— Да, сэр. — Бугров отвечает быстро и утвердительным кивком. — Я буду командовать людьми.
Я поворачиваюсь, и он принимает это как конец разговора, тихо выходя из моего кабинета.
Когда я смотрю в окно на раскинувшуюся передо мной лужайку, мои мысли переключаются в более позитивное русло. Смерть будет распределена соответствующим образом, и это помогает мне двигаться дальше к моей цели.
Медленная, удовлетворенная улыбка появляется на моих губах, когда я думаю о том, что должно произойти.
Я буду править с большим авторитетом и силой — так, как никогда не делал мой отец.
Никто и никогда больше не посмеет перечить семье Виноградовых.
И не только это, но и то, что никто никогда не посмеет сбежать от нашей Братвы и остаться в живых, чтобы рассказать об этом.
Я раз и навсегда разгребу все, что натворил мой отец.
АЛЕКСАНДРА
Никто из нас не упоминает о том, что я теперь называю «винным вечером».
И это прекрасно, потому что я явно перегнула палку. Последнее, чего мне хочется, это стать бременем для человека, которому я не только обязана, но и глубоко им восхищаюсь.
Прошло уже больше недели, и я благодарна, что всякая затянувшаяся неловкость прошла. Но не стану лгать себе и утверждать, что мне не хотелось бы, чтобы однажды вечером он пришел домой и попросил меня снова посидеть с ним на террасе.
Часть меня возмущена тем, что Лиам
