Они с Ульяной, не сговариваясь, переглянулись.
Яр молча пошагал на звук и безошибочно отыскал путь к его источнику в гостиной, примыкавшей к библиотеке.
Его супруга сидела на диване и самозабвенно рыдала. Рядом лежал телефон.
— Митина, что стряслось?
Услышав его голос, она вздрогнула, на мгновение застыла, а потом сграбастала с дивана свой телефон и, размазывая по щекам слёзы, попыталась проскочить мимо него к выходу.
— И не надейся, — он перехватил её за плечо, а внутри всё нехорошо сжималось от плохих предчувствий. — Ты отсюда не выйдешь, пока не объяснишь, что произошло.
Глава 45
Да как же так? Как же так-то?..
Я ответила на все вопросы. Я честно и долго готовилась. На протяжении собеседования меня ни разу не поправили даже!
Да что там, мне почти напрямую дали понять, что на курсы я обязательно попаду. Я же, ей богу, не на физика-ядерщика учиться пришла!
Но в коротком письме меня ждал отказ.
Подумать бы никогда не могла, что меня подобное до того огорошит, что первые несколько минут я буду бездумно пялиться в ковёр под ногами, пытаясь осмыслить неожиданное известие.
Но припоминать свои возможные ошибки и неверно истолкованные намёки было без толку.
Выходит, я настолько глупа, что даже собеседование на какие-то курсы умудрилась с грохотом провалить.
И это стало той самой последней каплей, перевесившей чашу весов и лишившей меня внутреннего равновесия.
Я отложила телефон на диван, судорожно вдохнула и выдохнула. А слёзы полились сами собой.
Рыдать я не планировала. Не было у меня таких мыслей.
Как-то всё самой произошло.
А потом остановиться я уже не могла. И через пару минут вся тряслась от горестных конвульсий.
И я, может быть, рыдала бы и рыдала, пока меня не обнаружил бы кто-нибудь из прислуги или, что хуже, вездесущий Лисицын.
Но реальность оказалась гораздо суровее. На то она и реальность…
— Митина, что стряслось? — неожиданно пробасили с порога.
О нет…
Я вздрогнула и замерла, кристально ясно понимая, что соврать уже не смогу. Да и какой толк в моём вранье? Что это враньё в итоге изменит? Отношение ко мне моего как бы мужа? Сложно представить, что он может относиться ко мне с ещё большим пренебрежением, чем сейчас.
Но это не значило, что я примусь плакаться ему о всех своих горестях.
Нет, этого я тоже допустить не могла.
Поэтому сгребла свой телефон с дивана и помчалась прямиком к выходу. Вот пусть только попробует…
— И не надейся, — он перехватил меня за плечо, и по силе этой хватки я поняла, что вырываться попросту не имеет смысла. — Ты отсюда не выйдешь, пока не объяснишь, что произошло.
— От-тстань, — губы прыгали, но я пыталась придать своему голосу силу. — Отпусти!
— Помечтай, — рычит ненастоящий супруг, и я уже готовлюсь ляпнуть в сердцах что-нибудь такое, что мгновенно усугубит ситуацию.
Но только тут замечаю, что за спиной у Громова притаилась Ульяна.
Сестра смотрит на меня круглыми глазами. Кажется, моя злобная и вдобавок зарёванная физиономия немало её напугала.
— Уля… ты что т-тут делаешь?
— А… что случилось? — она рассматривает меня, будто пытается сама догадаться, что могло меня настолько расстроить.
И вот я стою между двух этих огней и понимаю, что признаваться придётся так или иначе.
А хватка на моём плече напоминает: если и сама не решусь, то кое-кто меня не отпустит, пока не вытрясет из меня все признания.
— Я пров-валилась, — губы не слушаются. — Провалилась, п-представляешь?..
Ульяна окидывает меня испуганным взглядом и почти шепчет:
— Куда?
— Что?.. — я моргаю, а потом остервенело машу головой. — На курсах. На собеседовании.
— Не понял, — даёт о себе знать Громов, и хватка на моём плече усиливается. — Тебя что, в садовницы не взяли?
Наверно, в любых других обстоятельствах я бы фыркнула и ответила чем-нибудь ядовитым. Но не сейчас.
Сейчас я чувствовала себя растоптанной и вообще ни на что не годной.
А теперь ещё и Громов издеваться начнёт.
Наверняка его мои бесплодные потуги пойти куда-то учиться своими силами позабавят.
— Эй, — он легонько встряхнул меня, приводя в себя. — Я вопрос вообще-то задал.
Я хотела бессовестно прикрыться сестрой и выскользнуть из его железной хватки, но не тут-то было.
Предательство пришло, откуда не ждали.
Ульяна отступила от дверей гостиной, пробормотав:
— Я пойду пока на кухню загляну, ага? Вы поговорите. Не буду мешать.
Я всхлипнула. Нет, сегодня совсем не мой день. Сегодня всё настроилось против меня.
— Твоя сестра младше, но намного умнее тебя, — Громов одной рукой закрыл за собой дверь гостиной, чтобы никто нам больше не помешал, привалился к ней спиной, развернул меня к себе и подцепил указательным пальцем мой подбородок.
Представляю, какой вид ему открывался.
Моё лицо наверняка успело опухнуть от слёз. Но в его взгляде ничто не выдавало того, насколько ему противно наблюдать меня в таком виде.
— Вдох-выдох, — посоветовал он. — И рассказывай.
— Н-нечего тут рассказывать, — продребезжала я. — Я с-собеседование н-не прошла… Провалила…
Громов нахмурился.
— Не поверю, что там настолько строгий отбор.
Вот и я не верила.
Но что толку сейчас всё это мусолить?
— Может… и не в отборе дело, — выдавила я из себя, пытаясь перевести дыхание. — М-может, это просто я такая… безнадёжная.
Громов неожиданно усмехнулся.
— В некоторых вопросах — определённо. Но не в учёбе.
Он отнял палец от моего подбородка, выпрямился:
— Название универа и кафедру.
— Ч-что?..
Он раздражённо вздохнул, явно сетуя на мою несообразительность:
— Назови универ и кафедру, которая тебе отказала.
— За… чем?..
— Митина, — в низком голосе зазвучала угроза. — Ещё один встречный вопрос, и ты пожалеешь.
Глава 46
Алина Митина его поражала.
И каждый день, и в целом. Вот как человек.
Он с детства считал её странноватой. Немного не от мира сего. Наверное, по большей части потому, что девчонка садовников Митиных любила ковыряться в земле, разговаривала с цветочками и с могилой своего славного предка.
Но тогда подобные мысли его не заботили.
Подумаешь, нескладная, вечно всклокоченная соседка по саду в очередной раз что-нибудь учудила.
Но потом эта соседка выросла в… в девушку, которую уже очень сложно было назвать нескладной. И эта девушка стала его временной, ненастоящей женой. И иметь дело с её странностями теперь приходилось непосредственно, постоянно.
А он всё пытался понять, как к этому нехитрому открытию относиться.
Алина Митина стойко пережила смерть обоих родителей. Ей пришлось дико тяжело, безусловно, но она не позволила себе на людях не проронить ни слезинки.
Их чёртову свадьбу, огорошившую её донельзя, она тоже стойко перенесла.
Пыталась брыкаться, не без того, но понимала, что с ситуацией нужно смириться, принять её, пережить и двигаться дальше. То, что переживала она её с переменным успехом, не в счёт.
Он, скажем прямо, тоже не на отлично мужа отыгрывал.
Его явное к ней пренебрежение, его провокации и их вечные ссоры — всё это Митина переносила со стойкостью того самого оловянного солдатика.
Да её даже сегодняшний инцидент на стройке не сумел вывести из себя настолько, что заставил бы разреветься. Впрочем, тут стоило только порадоваться. Вероятно, он не настолько хреново целуется, чтобы Митина после его поцелуев ревела белугой…
Короче, суть в том, что казалось, ничто не могло её поколебать.
Но вот поди ж ты… собеседование в универе сломало её стойкую и, как ему казалось, непробиваемую оборону.
Собеседование. В универе.
Яр захлопнул дверцу автомобиля и достал телефон.
— Дим, привет. Дело срочное есть. Мне от тебя кое-чьи контакты нужны…
