– Замечательно. Но мне ужасно стыдно. – Нелл пошевелила пальцами в новых босоножках.
– Вот и отлично. А теперь давай купим сережки для полноты картины.
Нелл только рукой махнула. День независимости, напомнила она себе. Гулять так гулять. Серьги из розового кварца полюбились ей с первого взгляда.
– Почему сережки так добавляют уверенности в себе?
– Украшения подтверждают, что мы ощущаем собственное тело и ждем, что остальные тоже ощутят его. А теперь давай прогуляемся по берегу и понаблюдаем за реакцией публики.
Нелл потрогала пальцем бледно-розовые камни, свисавшие с ее ушей.
– Можно задать вопрос?
– Валяй.
– Я прожила здесь месяц и за все это время не видела тебя с мужчиной. Неужели ты ни с кем не встречаешься?
– В данный момент меня никто не интересует. – Майя приставила ладонь ко лбу и осмотрела пляж. – Да, я встречалась с одним человеком. Но это было в моей прежней жизни.
– Ты любила его?
– Да. Очень.
– Извини. Я не хотела лезть не в свое дело.
– Это не тайна, – небрежно ответила Майя. – Рана давно исцелилась. Мне нравится быть самой себе хозяйкой, управлять собственной судьбой, принимать решения и делать выбор. Для прочной связи требуется некое количество альтруизма. А я по природе создание эгоистичное.
– Это неправда.
– Щедрость имеет свои пределы. – Майя шагнула вперед, подставив лицо ветру. – И не имеет с альтруизмом ничего общего. Я делаю то, что мне нравится – опять же из чистого эгоизма, – и не собираюсь в этом раскаиваться.
– Видела я эгоистов… Майя, ты можешь делать то, что тебе нравится, но никогда не причинишь человеку боли, во всяком случае, намеренно. Я наблюдала, как ты разговариваешь с людьми. Они доверяют тебе, поскольку знают, что могут это сделать.
– Не причинять боли – это условие, с которым я получила свой дар. Как и ты свой.
– Не понимаю. Нет у меня никакого дара.
– Именно поэтому ты сочувствуешь больным и отчаявшимся, – продолжала Майя, не слушая ее. – Сестренка, все, что случается с нами, имеет цель. Все наши дела и поступки говорят о том, кто мы и какова наша сущность.
Нелл отвернулась и посмотрела на море, на скользившие по нему яхты, воднолыжников и любителей серфинга, весело катившихся на гребнях волн. «Можно отвернуться, не обращать на слова Майи никакого внимания, – подумала она. – И жить спокойной и нормальной жизнью».
Но можно получить нечто большее.
– В ту ночь, когда я оставалась у тебя… в ночь летнего солнцестояния… Я видела тебя на скалах, но убедила себя, что это мне приснилось.
Майя не обернулась. Она продолжала спокойно любоваться океаном.
– Ты хочешь поверить в это окончательно?
– Сама не знаю. Этот утес мне снился. В детстве я часто видела сны, но либо не обращала на них внимания, либо прогоняла из памяти. Но когда я увидела картину – скалы, маяк, твой дом, – мне захотелось очутиться там. И когда я сюда приехала, я почувствовала себя так, словно вернулась домой.
Она оглянулась на Майю.
– Я всегда верила в волшебные сказки, а потом отвыкла, заплатив за это дорогой ценой.
«О да», – подумала Майя.
Ни один мужчина не поднимал руку на нее самое, но существовали и другие способы оставлять на душе синяки и шрамы.
– Жизнь не похожа на волшебную сказку, за дар требуется платить.
По спине Нелл побежали мурашки. Легче отвернуться и убежать. Во всяком случае спокойнее.
С яхты взлетела сигнальная ракета. Веселый шуршащий звук, хлопок – и в воздухе заблестели золотые искорки. С пляжа донесся довольный гул. Какой-то ребенок завизжал от восторга.
– Ты сказала, что будешь учить меня.
Майя шумно выдохнула. Она и не замечала, что затаила дыхание.
– Буду.
Они одновременно повернулись, следя за полетом очередной ракеты.
– Ты останешься на фейерверк? – спросила Нелл.
– Нет. Я увижу его со своего утеса. Я не люблю быть пятым колесом в телеге.
– Пятым колесом? – Нет, иногда Нелл положительно не понимала Майю.
– Приветствую вас, дамы. – К ним подошел Зак. Он пришпилил к рубашке значок, что делал лишь в особых случаях. – Я вынужден попросить вас пройти дальше. Две красивые женщины, стоящие на берегу, представляют собой угрозу для общества.
– Ну разве он не лапочка? – Майя обхватила ладонями его щеки и смачно поцеловала. – Когда я училась в третьем классе, то собиралась выйти за него замуж и жить во дворце из песка.
– Могла хотя бы намекнуть.
– Тогда ты сох по Эстер Бармингем.
– Нет. Я сох по ее ярко-красному «Швинну». Когда мне исполнилось двенадцать, я получил от Санта-Клауса на Рождество такой же, и Эстер перестала для меня существовать.
– Все мужчины – ублюдки.
– Может быть, но тот мой велосипед все еще жив. А у Эстер есть девочки-двойняшки и микроавтобус. Так что все счастливы и довольны.
– Эстер все еще смотрит тебе вслед, когда ты проходишь мимо, – сказала ему Майя, довольная тем, что у Зака отвисла челюсть. – А теперь позвольте откланяться. Не хочу мешать вам наслаждаться фейерверком.
– Эта женщина всегда ухитряется оставить последнее слово за собой, – пробормотал Зак. – И исчезнуть раньше, чем мужчина успеет развязать язык… Кстати, о развязавшемся языке. Вы замечательно выглядите.
– Спасибо. – Нелл раскинула руки. – Я хочу похвастаться.
– И есть чем. Разрешите помочь. – Зак взял у нее пакет.
– Мне нужно отнести его домой.
– Могу немного проводить. Я надеялся увидеть вас. Слышал, что вы были очень заняты, доставляли картофельный салат всем жителям острова.
– Похоже, я приготовила чуть ли не центнер этого салата и истребила трехмесячное поголовье цыплят.
– Неужели у вас ничего не осталось? На щеках Нелл появились ямочки.
– Осталось немножко.
– А я так и не успел толком поесть. Наблюдал за уличным движением, патрулировал берег. Пришлось провести небольшую разъяснительную беседу с двумя ребятишками, которым нравилось совать петарды в урны и смотреть, как они взрываются. Я конфисковал столько петард, римских свеч и ракет, сделанных из бутылок, что мог бы поднять восстание. А за это время успел проглотить лишь два хот-дога.
– Это несправедливо.
– Конечно. Я видел две коробки с ленчами вашего приготовления. Похоже, там был яблочный пирог.
– У вас хорошее зрение. Может быть, я сумею отыскать пару куриных ножек, наскрести полкило картофельного салата, добыть кусок яблочного пирога и пожертвовать все это страждущему слуге народа.
– Могу представить себе, каким будет подоходный налог… Мне придется присматривать за порядком во время фейерверка. – Зак остановился в конце улицы. – Обычно он начинается около девяти. – Он поставил пакет и провел ладонями по обнаженным рукам Нелл. – В девять тридцать – девять сорок пять толпа начинает редеть. Мы с Рипли тянули жребий, и последний обход достался мне. Придется проехаться по острову и убедиться, что никто не сжег свой дом. Не могли бы вы составить мне компанию?
