Как бы то ни было, она была наверху блаженства. Он не сообщил ей точную дату своего возвращения в Нью-Йорк, и она подумала с облегчением, что его пребывание в Париже в течение еще нескольких дней дает ей передышку, в которой она отчаянно нуждалась.
Вечером она пошла к Дженни отчасти из-за того, чтобы не оставаться одной в квартире и не копаться в своей душе. В этом занятии она до чертиков преуспела.
– Я только что собралась сама зайти к тебе, – сказала Дженни, открывая дверь.
– Надо понимать, что ты вот-вот расстанешься с костылями? – Грейси тепло поглядела на свою сестру. Та была в состоянии приподнятого ожидания, и Грейси объяснила его себе тем, что ее вдохновляет перспектива скорого выхода в свет.
– Я думаю сохранить их как сувенир, – хихикнула она. – Я буду на них поглядывать всякий раз, когда меня будет подмывать отчебучить что-нибудь непозволительное.
– Думаешь выйти на работу на следующей неделе? – спросила Грейси, следуя за своей сестрой в кухню и лениво разглядывая полку со специями в то время, как Дженни ставила на плиту чайник. Несмотря на жаркую погоду, ни одна из них не отказалась от пристрастия к чаю. Эта привычка всегда напоминала Грейси, что, как бы она ни любила Нью-Йорк, в душе оставалась все же англичанкой.
– М-м, – неопределенно промычала в ответ Дженни. – Хочешь печенья к чаю?
Грейси покачала головой, и они прошли в гостиную и плюхнулись на диван.
– Кажется, ты уже начинаешь скучать по Рики, хотя он отправляется в Париж только на следующей неделе?
Дженни закрыла глаза и облокотилась на подушку дивана.
– Мы не будет разлучаться, – сказала она вяло и, собрав в горсть свои волосы, откинула их за спинку дивана. – Мы любим друг друга. Морган не может этого понять, потому что никогда не любил. Если бы он любил, то понял бы, что это намного важнее какой-то глупой работы.
– Это вовсе не глупая работа. – возразила Грейси, втайне соглашаясь со словами сестры, но чувствуя себя обязанной защищать Моргана. – Рики должен со временем принять бразды правления в компании от Моргана. У него есть определенные обязанности.
– Ты начинаешь говорить языком его дядечки, – сказала Дженни, не открывая глаз. – Можно подумать, что ты влюбилась в него. Во всяком случае, обсуждать это глупо, потому как что будет, то будет, и никакие разговоры ничего не изменят.
Грейси с подозрением посмотрела на сестру. Дженни изменилась, это было очевидно. Но в ее природе были заложены черты, которые никогда не изменятся. Она всегда была пылкой и страстной, такой она и останется. Поэтому ее холодность вызывала удивление.
– Ты говоришь загадками, – сказала Грейси, стараясь не выдавать своего слишком большого любопытства. Это сразу насторожило бы сестру. – Но, возможно, ты и права. Даже если говорить об этом до бесконечности, то все равно ничего не изменится. Мне просто хотелось, чтобы у тебя стало легче на душе.
– Спасибо, – ответила беззаботно Дженни. – Я уже столько времени сижу взаперти, что рядом с тобой выгляжу совсем белой, правда?
Грейси нахмурилась, но вынуждена была сменить пластинку. Если Дженни не хотела откровенничать с ней, то ясно как день, что не было смысла пытаться принудить ее к этому. Дженни, когда хотела, могла окопаться так, что голыми руками ее не взять, и это был как раз тот самый случай.
Она пила чай и беседовала о своем свидании с Тони, заметив с неподдельным любопытством, что Дженни вышла из состояния апатии и проявила живейший интерес. Когда она начала спрашивать, серьезные ли у него намерения, Грейси засмеялась и сказала, что ей пора идти.
Упоминание о нем было ошибкой, так как еще отчетливее довело до ее сознания тот факт, что все ее чувства были завязаны в другом месте и ничего не осталось на долю Тони или, если на то пошло, кого-либо другого.
Она уже собиралась уходить, как вдруг Дженни бросилась ей на шею.
– Я так люблю тебя, сестричка, – сказала она. У нее были сухие глаза, но в голосе чувствовались слезы, и Грейси с волнением посмотрела на нее. Чувство неопределенной тревоги, которое она испытывала в последнее время, общаясь с Дженни, потрясло ее всю до основания.
– Что с тобой? – спросила она взволнованно. У нее было ощущение, что ей все стало бы ясно, если бы она внимательнее пригляделась к Дженни, но мысли у нее были слишком заняты другим, и ей недоставало свойственной ей проницательности, когда речь заходила о ее сестре.
– Ничего!
– Ничего? Ты уж не беременна ли?
– Не говори чепуху. Я знаю, что иногда делаю глупые вещи, но мне не приходило в голову спать с Рики на больничной койке, к тому же с ногой в гипсе.
Грейси вздохнула с облегчением.
– Разве я не могу время от времени тебя обнять, не вызывая высшей степени удивления? – Дженни усмехалась, но в ее глазах снова появилось упрямое выражение, означавшее: «Не дави на меня, у меня все в порядке».
Грейси пожалела уже не впервые, что матери нет в живых. Матери насквозь видят своих дочерей. Грейси же могла сделать только одно: принять на веру слова Дженни. Забот у нее было и в своей собственной жизни хоть отбавляй, так что она не могла взваливать на свои плечи еще и заботы сестры, к тому же даже не высказанные. У Грейси было всего лишь смутное предчувствие, что назревают какие-то события, но, призналась она себе, при ее нынешнем воспаленном воображении ее предчувствие может оказаться очень далеким от действительности.
На следующий день солнечная погода оборвалась, и Грейси ловила такси, чтобы поехать на работу, закрыв сумкой голову от хлеставшего дождя, который, казалось, наверстывает упущенное за долгие недели хорошей погоды. И конечно, приехала на службу вся вымокнув.
– Вам надо купить зонтик.
Грейси повернулась. Меньше всего она ожидала увидеть Моргана, но это был он. Стоя в дверях своего кабинета, он смотрел на нее с явным удовольствием.
– Вы же должны быть в Париже, – сказала она, как бы обвиняя его. Сердце у нее учащенно забилось, и, она почувствовала, что краснеет, когда заметила, как он рассматривает ее промокшее хлопчатобумажное платье, прилипшее к телу и отчетливо обрисовывавшее нежные бугорки ее грудей и контур сосков под лифчиком.
– Я оставил там Стюарта Ханвея паковать вещи. Помимо всего прочего, ему нужно набираться опыта.
Он подошел к тому месту у стола, где она стояла, и присел на краешек, его глаза оказались вровень с ее грудями. Они чуть не заболели – так им хотелось, чтобы их потрогали, и Грейси торопливо села.
– У меня есть список телефонных звонков, на которые надо ответить, сказала она, вынимая из ящика стола блокнот с записями. Она не знала, сколько времени он еще будет сидеть на ее столе, но его присутствие выводило из равновесия. Она могла бы немного расслабиться, если бы он прекратил смотреть на нее и стал смотреть на что-нибудь другое. Она вручила ему список звонивших и надеялась, что он оставит ее в покое.
