— Вообще-то я и сама не против этой музыки, — сказала Ким, — есть в ней что-то романтическое, во всей этой лирике насчет мужчины, напивающегося вусмерть, потому что женщина не хочет с ним встречаться.
Марк не знал, говорить ли Ким о том, какая она красивая. Никто здесь не мог с ней соперничать. Одежда, бесспорно, сыграла свою роль, но главное — ее улыбка…
Она же как будто не догадывается о своих достоинствах. Недооценивает себя настолько, что это граничит уже с комплексом неполноценности. А его вчерашнее поведение вряд ли поможет ей избавиться от этого комплекса. Нет сказать ей нужно, тогда она почувствует себя уверенней. Но как это сделать? Ведь он рискует снова ступить на опасную территорию.
— Ой, посмотрите! — Ким дотронулась рукой до его плеча, другой показывая куда-то.
Марк приказал себе не замечать, что это прикосновение обожгло его. Он посмотрел в ту сторону, куда показывала Ким. Две лошади скакали по полю, покрытому глубоким снегом. Они были необычайно грациозны, их шкуры блестели на солнце.
Ким спохватилась и поспешила убрать руку с плеча Марка. В глазах ее снова появилась боль. Но она с безразличным видом тряхнула волосами, достала из сумки книгу, и следующие четверть часа тишину в машине нарушало только доносившееся из кассетника заунывное треньканье.
Марк все больше погружался в свои мысли. Ким сидела с неприступным видом.
— Марк, нельзя нам остановиться? — Ким поерзала на месте, удерживаемая предохранительным ремнем.
Марк притормозил и съехал с дороги.
— Хорошая мысль. Мне тоже не мешает размяться.
— Я о другом. Вы не возражаете, если мы отъедем назад и осмотрим вон тот домик?
Ким уже натягивала куртку. Марк с сомнением посмотрел на дорогу, но подчинился. Для него было большим облегчением видеть, что Ким снова оживилась.
— Это ведь настоящая бревенчатая хижина, без подделок, правда?
Ким двинулась вперед через небольшой расчищенный участок, было слышно, как скрипит у нее под башмаками снег.
— Полагаю, что да.
Марк много видел таких хижин. Эта оказалась маленькой и полутемной, в ней было три отсека и два окна. Дверь отсутствовала.
— Интересно, жил здесь кто-нибудь? — поинтересовалась Ким, заходя внутрь.
Она провела ладонью по истлевшей пакле, которой были законопачены щели между грубо обтесанными бревнами.
— Вполне вероятно.
Глаза у Ким заблестели.
— Трудно даже представить. Эти горы, конечно, красивы, но есть в них что-то жутковатое. Что, интересно, двигало теми людьми, которые уходили отсюда в неизвестность?
Марк сел на оббитый деревянный порожек, согнув ноги в коленях.
— Может быть, они шли за своей мечтой?
Дверной проем был довольно узкий, и, когда Ким опустилась рядом, их плечи невольно соприкоснулись.
— Какая же у них была мечта? Золото? Серебро?
— Не исключено. Но я думаю, что ферма.
Марк машинально протянул руку к плечу Ким, но вовремя спохватился.
— Раз уж мы заговорили о мечтах, — осторожно начал он, — может, вы расскажете мне поподробнее об этой профессии няни, которая стала целью вашей жизни. Ужасно хочется знать, откуда взялась эта идея.
Ким помолчала. Марк понимал ее — он тоже не любил, когда ему лезли в душу.
— Я это давно решила. В пятнадцать лет.
Марк удивился, что Ким согласилась ответить на его вопрос. И обрадовался.
— И как же это произошло?
— Ммм… Мы с моими школьными приятелями ездили иногда на метро на Манхаттан, обычно по субботам, но порой и школу прогуливали. Общество было не лучшее, но ведь и времена у меня тогда были не лучшие.
— Расскажите мне о той вашей жизни. Где вы жили, кто вас окружал… Я ведь так у вас и не спросил…
Ким опустила глаза.
— Жила я в Бруклине, с отцом, и никуда оттуда не выезжала. Район, боюсь, не из тех, что описывают в светских хрониках. Но и не самый плохой, — поспешно добавила она. — Дом принадлежал моей бабушке, а после ее смерти отошел папе. Когда я была маленькой, бабушка жила на втором этаже, а мы с папой на первом.
— А где же была ваша мама?
Ким старательно изучала взглядом окрестности. Потом пожала плечами.
— Что вы хотите сказать? Вы этого не знаете?
— Они с папой развелись, когда мне было три года. С тех пор я ее не видела.
На этот раз Марк позволил себе осторожно обнять Ким за плечи. Она, казалось, не заметила этого.
— Как же вы жили? Кто вами занимался?
— Бабушка, пока была жива.
— Сколько же вам было, когда она умерла?
— Девять.
Марк хотел обнять ее крепче, но не решился.
— И что потом?
— Потом я заботилась о себе в основном сама. Папа, конечно, был…
— Но что же?
Ким снова неопределенно пожала плечами.
— Он, мягко говоря, злоупотреблял спиртным.
Марк почувствовал, что внутри у него все оборвалось.
— И сильно пил?
— Достаточно. Из-за этого и погиб.
— Да, про аварию я знаю — он пьяный вел машину?
Ким в ответ только несколько раз моргнула.
— Когда же на сцене появилась моя сестра?
— Дайте вспомнить… Когда папа стал с ней встречаться, мне было пятнадцать. Как раз после того случая, о котором я начала рассказывать. Можно я продолжу?
— Конечно, я больше не задаю вопросов. Значит, вы с друзьями ездили на Манхэттан…
— Да… Одним из наших развлечений было терроризировать продавцов. А еще мы любили расположиться где-нибудь возле Центрального парка и потешаться над всеми, кто входил и выходил из своих особняков на Пятой авеню, и над несчастными привратниками тоже. И вот в один прекрасный день я обратила внимание на двух молодых женщин, вышедших из роскошного особняка, хотя могла сказать точно, что сами они не из богатых. Они перешли улицу и направились в нашу сторону. Женщины эти толкали перед собой детские коляски.
— Няни?
— Угу. Только я не сразу сообразила.
Ким прижала ладони к глазам.
— И что же вы сделали?
Марку показалось, что Ким предпочла бы забыть об этом.
— Поднялась с травы и подошла к ним. Вы представьте себе картину, Марк: вся я с головы до пят в какой-то потрепанной дерюге, к губе прилипла сигарета, а здесь, — она дотронулась до левой груди, — бляха с надписью «Рождена дикарем».
Марк не смог удержаться от смеха.
— Простите. Только что тут удивительного, если дома за вами никто не приглядывал.
Он наблюдал, как Ким вздернула подбородок, откинув назад волосы; ему стало ясно, что жизнь ее была гораздо труднее, чем он считал. И Ким это хорошо скрывала.
— Итак, вы подошли к этим женщинам…
— Я хотела только спросить, как можно получить такую великолепную работу. С младенцами я и раньше сидела. У меня это классно получалось. Но здесь были какие-то другие игры.
