ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Гонора. 1950 год
Второго января в четыре часа дня Гонора выходила из высокого служебного здания, расположенного недалеко от Голливуда. На последней ступеньке она остановилась. Нестерпимая жара, раскаленный асфальт, шум машин, снующие прохожие — все проходило мимо ее сознания.
«Ребенок!» Эта мысль пронзила ее как током. «Ребенок!» Она посмотрела на украшенную лампочками алюминиевую елку и понемногу начала осознавать действительность: она в Голливуде, этом магните для хорошеньких девушек и юношей, вокруг нее толпа нарядных прохожих.
«Ребенок!» В это трудно поверить.
— Вы на третьем месяце беременности, — с профессиональной уверенностью сказал ей доктор Кепвелл.
Гонора с сомнением посмотрела на него. Ее месячные не прекращались. На прошлой неделе Курт, удивленный ее постоянной сонливостью, настоял, чтобы она сходила к врачу. Домоправительница посоветовала Гоноре обратиться к доктору Кепвеллу, который взял у нее анализ мочи и крови.
— Но как же месячные? — спросила она, покраснев.
Обвислые щеки доктора задрожали от негодования.
— Дорогая юная леди, оплодотворение возможно и при менструации. — Выдвинув ящик стола, он вынул оттуда мятую брошюру. На обложке был изображен профиль тела беременной женщины — желтые пунктирные линии показывали разные месяцы беременности. — Здесь вы найдете ответы на все ваши вопросы. А вот вам мой счет.
Едва не натолкнувшись на фонарный столб, Гонора быстро зашагала по бульвару Голливуд. Зайдя в супермаркет, она купила пакет дорогих овощей для салата, четыре сморщенных апельсина для сока, четверть фунта нарезанной ветчины и бутылку молока. Заскочив в кондитерскую, она купила торт с кремовой начинкой. Такое событие необходимо торжественно отметить. Укладывая кошелек в сумочку, Гонора вспомнила о счете, который ей дал доктор Кепвелл. Триста долларов! Почему так много? Сколько же с них возьмут за врачебные консультации и за роды? Или, может, ей просто кажется, что много, потому что она знает, сколько денег осталось у Курта на счете?
По сравнению с зарплатой, которую он получал в компании «Талботт», его сегодняшний заработок был очень незначительным. Совсем недавно он получил чек на двести долларов от субарендаторов за декорирование офиса.
В Лос-Анджелесе у Курта было много друзей, и он часто встречался с ними. За бокалом шампанского или рюмкой портера они рассказывали ему о сложившейся ситуации: заказов нет, ни государственных, ни частных, компании закрываются, инженеров увольняют сотнями.
Гонора часто ловила себя на мысли, что неудачи Курта с работой лежат на ее совести: Гидеон перехватил ее письмо к Джоселин и занес Курта в «черный список».
Курт относился к своим неудачам спокойно. Он продолжал обзванивать все строительные компании в округе. В свободные дни они вместе бродили по городу, загорали на пляже или играли в теннис в парке Лонгпре. В начале декабря Курт продал свой желтый «бьюик» и купил квадратный, безобразный, еще довоенный «форд», выиграв на этой сделке триста долларов. Он любил все экстравагантное: редкие машины, дорогие рестораны, частные клубы. Гонора, ослепленная любовью, считала Южную Калифорнию чуть ли не небесами обетованными. Только одно омрачало ее счастье — разлука с семьей. Она часто думала о них, видела их во сне, плакала по ним украдкой. За будущее Курта она не беспокоилась. Когда две недели назад подрядчик предложил ему поработать на вырубке старых лимонных деревьев, Гонора посоветовала ему отказаться и поберечь силы для более стоящей работы, которая могла подвернуться в любой момент. «Ты только вымотаешься», — говорила она.
Сегодня утром Курт уехал на какие-то переговоры.
Гонора остановилась, чтобы поудобнее разместить коробку с тортом в большой хозяйственной сумке, затем быстро зашагала к дому.
Семья Айвари жила в одноэтажном доме под красной черепицей, часть которой вывалилась, образуя зияющие пустоты. В длинном коридоре было холодно и темно, чем-то неприятно пахло.
У двери квартиры Гонора остановилась и тихо позвала:
— Курт!
Муж вышел ей навстречу.
— Что вы сегодня купили, леди? — спросил он.
— Вот, — Гонора протянула ему сумку и поцеловала в щеку.
— Так что же все-таки? Что-нибудь особенное?
— Молоко и торт.
— Они могут подождать. Идем в постель.
Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату проникали лучи заходящего солнца, окрашивая все предметы в шафрановый цвет. Курт и Гонора улыбнулись друг другу.
— Теперь мы можем поговорить, — сказала Гонора. — Как прошла встреча?
— Ничего особенного. У меня есть работа.
— Курт! — она сжала его руку. Гонора не могла поверить своим ушам. — Ты действительно получил работу?
— Да, правда, не совсем по специальности.
— Перестань говорить загадками и расскажи мне все по порядку.
— Утром я получил письмо от Фуада Абдурахмана.
— Фуада? Того самого, из Лалархейна? — Сердце Гоноры радостно забилось.
— Да, он предлагает мне разработать проект по строительству дороги в их стране.
Мысли вихрем проносились в голове Гоноры. Может ли она сейчас поехать в эту Богом забытую арабскую страну? Сейчас, когда у нее будет ребенок? Но ведь женщины рожают и там. Выражение ее лица менялось, и это не ускользнуло от Курта. Гонора посмотрела на свое тело: грудь заметно увеличилась, соски потемнели. Она быстро натянула на себя простыню.
— Давай теперь поговорим о тебе, — сказал Курт. — Что показали анализы?
«Если я сейчас скажу ему о ребенке, он отвергнет предложение Фуада, — подумала Гонора, — и потом, он прекрасно знает, что у меня регулярные месячные. Время пока терпит, в конце концов я могу сказать ему о своей беременности и в Лалархейне».
— Я абсолютно здорова, — ответила Гонора.
— Тогда почему ты спишь двадцать часов в сутки?
— Твоя любовь разнежила меня.
— Гонора? — брови Курта поползли вверх.
— Просто у меня в организме недостаток железа, — поспешила добавить Гонора. — Доктор Кепвелл прописал мне феосал.
— И это все? Только недостаток железа?
— Да, и от этого легкая анемия, — ответила Гонора и поспешила сменить тему разговора: — Когда мы едем?
Курт нежно взял ее за руку.
— Дорога будет строиться от Даралама, столицы страны, до Персидского залива. Она пройдет через пустыню, где еще не ступала нога человека.
— Мы можем жить в палатке и иметь при себе оружие.
— Там ужасная жара, насекомые, песчаные бури, ни капли воды, — ответил Курт, стараясь убедить ее. — Дорогая, Фуад поставил условие, что я приеду без семьи.
