Иногда сердце не позволяет сделать так, как подсказывает разум.
Да, она любит Гийома д'Эссиньи. Беатрис не жалела, что ее сердце отдано недоступному мужчине. Неважно, сколько боли придется вытерпеть. Неважно, что у нее не будет детей. Жалеть себя она все равно не могла — он стоил любых страданий.
При этой мысли молодая женщина слегка улыбнулась. Знал бы Гийом, как сильно изменил ее жизнь. Ведь она все же поняла, что существуют настоящие рыцари. Пусть ее история не имеет счастливого конца, но ведь бывает и по-другому?
Однажды она встретит его на улице и расскажет ему об этом — спокойно, по-дружески. Они посмеются и обсудят проблему рыцарства в общем и в частности… Но только не сегодня. Сегодня при всем желании Беатрис не смогла бы заставить себя улыбнуться.
Ее не было уже три дня, и за это время Гийом обошел дом, должно быть, три тысячи раз. Чем он только ни пытался отвлечься. С головой ушел в работу и за день сделал столько, сколько обычно делал за неделю. Жить бы да радоваться! Но, увы, сегодня он снова бродил по пустому дому, невольно вслушиваясь в тщетной надежде услышать смех и голоса, которым не суждено раздаться здесь вновь.
Гийом уже начинал ненавидеть это огромное здание, такое невероятно пустое. Чего-то явно не хватало. Не мороженого. Мадам Ферье им весь морозильник забила. Она говорила о Беатрис, и только о ней. Непрерывно. Как будто ему требовалось лишнее напоминание о том, что она недалеко и все же недостижима… Цветы на столах — надо же! Теперь мадам Ферье занимается этим и вполне неплохо, справляется. Молодец Беатрис! Опять Беатрис. Даже картина на стене напоминает о ней — в облаках и в самом деле легко видеть лица. Ее лицо. Нет, довольно воспоминаний, хватит! Пора забыть эту женщину.
Но как? Ее дух незримо присутствует всюду. В этом доме, в его мыслях, во снах. Боже, даже во снах! Беатрис в его объятиях. Беатрис, мирно спящая в постели. Беатрис с ребенком на руках. Их ребенком.
Сердце, казалось, вот-вот разорвется от боли. Но в свои тридцать три он здоров как лошадь, так что все это сплошные сантименты.
Но что же делать, если он хочет ее… Да что там ее — хочет, чтобы она родила ему детей, вот в чем дело!
Однако этого не будет. Он такой, какой есть. И прошлое никуда не делось.
«Дети не стеклянные» — вспомнились слова Беатрис. Да, она, должно быть, права. Его родители были холодными, практически лишенными чувств, людьми. Он защитился он их равнодушия, постаравшись вычеркнуть эмоции из своей жизни. Но, ведь это не все, что в нем есть. И в этот момент Гийом понял, почему произошло так, что они с Бланш оказались лишены родительской любви — брак по расчету привел к этому. Родители были неприятны друг другу, и они с сестрой только лишний раз напоминали о постылых супружеских обязанностях. Что ж, отца с матерью эта ситуация устраивала…
Но ведь я не они, сказал себе Гийом. Пусть я целую жизнь гнался за призрачными вещами — свободой и независимостью, но теперь стало очевидно, что это всего лишь химеры. Еще не поздно научиться любить. А что касается Беатрис, трудно представить ее заботящейся лишь о продолжении славного рода д'Эссиньи. Представив, что она сказала бы, услышь нечаянно его мысли, Гийом едва не улыбнулся.
Едва…
Потому что ее нет здесь. И у нее есть цель в жизни. Цель с большой буквы. Много детишек и человек, который будет просто другом.
Может быть, она уже отыскала его. Как знать, Беатрис на все способна. И пока он тут мечтает, она планирует семью совсем с другим человеком.
При этой мысли все внутри него перевернулось. Ей нужен муж. А он хочет сделать ее своей навсегда. Значит, единственный выход — убедить Беатрис в том, что он вполне подходящий человек для воплощения ее планов.
Но как? Они же много раз обсуждали, кто из них чего хочет. Может, он и в самом деле привлекает ее, даже вызывает желание, если вспомнить их страстные объятия. Но эта женщина твердо сказала, что не интересуется долговременными романтическими отношениями.
— Она вовсе не романтична, — пробормотал Гийом, вспоминая, как она танцевала в старинном платье, кружась и кружась, и темные волосы блестели в свете свечей. — Ей не нужна любовь. А что прикажете делать влюбленному в нее человеку?
Надеяться, что же еще. И сделать для нее все, что только можно. Даже если это означает отдать ее другому мужчине, который сделает ее счастливой. Даже если его собственное сердце при этом разобьется.
— А еще мне нужна помощь. От кого-то, кто хорошо ее знает, кто ее любит и волнуется за се судьбу.
И еще того, кто сможет оценить план, пришедший ему в голову.
Гийом глубоко вздохнул и потянулся к телефону.
Я так медленно тащусь только потому, что на улице очень жарко, убеждала себя Беатрис два дня спустя, плетясь по раскаленной на солнце дорожке, ведущей к дому. Дело совсем не в том, что это был первый рабочий день на новом месте, а шеф оказался очень милым человеком, явно раздумывающим, не пора ли жениться, и который к тому же проявлял к ней интерес. Она конечно же не имеет ни малейшего желания выяснять, так это или нет. Гийом навсегда поселился в ее сердце, и тут уж ничего не поделаешь.
Нет, ей просто жарко. Хорошо бы принять душ и посидеть на заднем дворике, ни о чем не думая. Соседи куда-то уехали, так что она там будет едва ли не одна… Погрезить в тенечке. Но точно не о новом работодателе и, тем более, не о его предшественнике.
Перед домом Беатрис остановилась и закрыла глаза, пытаясь вытеснить из памяти все тот же образ. Ну сколько можно? Хватит вспоминать серые глаза и голос, от которого все внутри сладостно замирает.
Прекрати! — мысленно приказала себе молодая женщина. Сейчас ты отправишься домой, включишь воду на полную мощность и вымоешь все эти дурацкие мысли из головы!
Но когда Беатрис открыла глаза, вместо пустынной улочки и дома она увидела трех всадников, приближающихся к ней. Одеты они были как-то странно. Сумочка выскользнула у нее из рук, она быстро наклонившись и подняла ее. Снова посмотрела на всадников. Они никуда не исчезли. С такого расстояния ничего толком не разглядеть, особенно против солнца…
Ну вот, обреченно подумала Беатрис. Приехали. Совсем с ума сошла. Посреди белого дня на улице вижу рыцаря с двумя оруженосцами. Отлично. Теперь домой, принять душ, а потом позвонить в психушку и честно во всем признаться.
Но диковинные всадники все приближались. Теперь было отчетливо видно — передний из них едет на белом коне и доспехи его сияют на солнце. За ним на двух черных конях поменьше едут юноши лет семнадцати. Рыцарь держит в руках щит.
Герб, естественно, оказался знакомым. И неудивительно. Острый психоз на почве глубокой депрессии, поставила себе диагноз Беатрис.
