Мирелла замолчала и посмотрела на Дину. Казалось, они обе пытались представить себе, какое воздействие могли оказать на Адама эти слова. Мирелла тяжело вздохнула, и Дина нарушила молчание осторожным вопросом:
– А что было потом?
– Он погладил меня по голове, нежно поцеловал и сказал: «Это не очень хорошо. Ты хочешь отказаться от наследства и своих предков, чтобы не обременять себя обязанностями. Тебя интересуют только деньги. Никогда не сталкивался с таким глупым, ограниченным и разрушительным поведением. Может быть, ты и от меня заодно хочешь отказаться? Ты решила не связываться с наследством еще до того, как мы встретились. Неужели ты так глупа, что не понимаешь, что означает любить и быть любимой? Неужели ты думаешь, что я позволю превратить наши чувства в простую интрижку? Нет, того, что ты предлагаешь, мне недостаточно. Мне нужно все, а не какая-то часть тебя. Мирелла, ты привыкла в жизни разыгрывать разные роли, поэтому путаешь игру с глубокими чувствами. Это очень плохо. Следует сохранять между ними равновесие. Я считал тебя женщиной, способной взять на себя такую огромную ответственность, как настоящая любовь. Мы могли бы быть счастливы вместе до конца наших дней. Я не вернусь к тебе во второй раз». Затем он разжал мои руки, поднялся, собрал свою одежду, подошел ко мне и поднял на руки. Я хотела что-нибудь сказать, но не знала что. Он спросил, где спальня. Пока он нес меня наверх, я продолжала думать, что все еще поправимо, что он хочет заняться со мной любовью в постели. Я думала, что когда он войдет в меня, ему больше не придет в голову со мной расстаться. Но все получилось совсем не так. Он просто бросил меня на кровать, нашел ванную, принял душ, оделся и ушел. Он больше не вернется, я знаю. Он не шутил, когда говорил это.
– Ну и дела! И что ты собираешься теперь делать?
– Ничего. Не представляю, что тут можно сделать.
– Ты можешь ему позвонить.
– Это невозможно. Послушай, Дина, он ясно дал мне понять, что по натуре он одиночка – несмотря на наличие довольно своеобразной семьи – и был таким всю жизнь. Мы встретились, и он хотел полюбить меня, но ушел, потому что ему мало того, что я готова ему дать. Как я могу преследовать мужчину, который говорит подобные вещи?
– Да, не можешь. Все, что ты можешь, это поехать к нему и дать ему то, что он хочет. Он показался мне довольно умным парнем. Впрочем, если твои чувства к нему не столь сильны, как его, и действительно существуют какие-то «но», то тогда лучше этого не делать, потому что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Твой Адам Кори будет всегда стоять на своем, и ты либо примешь его условия, либо не получишь его вообще. Этот парень не прогнивший американский герой, как твой Пол, который выставляет душу на аукцион и ждет, кто заплатит более высокую цену.
– Что же мне было делать? Он даже не дал мне шанса обсудить наши отношения и то, как они впишутся в мою жизнь, и главное – как я впишусь в его жизнь.
– Это я как раз понимаю.
– Что именно?
– То, что обсуждать здесь нечего. Я не могу говорить за него, но, по-моему, большинство мужчин вовсе не озабочены выяснением отношений и чувств – если, конечно, они не голубые. Он повел себя как мужчина, ты – как женщина. Твой Адам считает, что вместе вы единое целое, а все остальное – детали, которые не имеют существенного значения. Вот ты говоришь сейчас о «моей жизни», «его жизни», а ведь он говорил о «нашей жизни»! Женщины успокаивают себя иллюзией, что всегда готовы к близости с мужчиной, но когда это наконец происходит, они пугаются того, что окажутся в их власти и утратят самостоятельность. Боюсь, что это как раз тот случай. Адам Кори предлагает тебе себя, романтические отношения, готовую семью, возможность почувствовать себя защищенной, а ты даешь ему понять, что готова отказаться от всего этого, что предпочитаешь просто трахаться с ним, но только не брать на себя ответственность за настоящую любовь.
– По-твоему выходит, что я допустила непростительную ошибку?
– Этого я не говорила. Просто пытаюсь тебе втолковать, что Адам – это не Пол, который служит прекрасным примером того, как можно жить, не взваливая на себя ответственность за судьбу другого человека.
– Хорошо, Дина, но если он так сильно меня любит, то почему же так легко от меня отказался? Могу тебе поклясться, что в тот момент он был разъярен, но в то же время не потерял хладнокровия.
– А что бы ты хотела? Чтобы он набросился на тебя с кулаками? Человек сказал то, что считал нужным, а потом развернулся и ушел, чтобы и дальше жить своей жизнью. Он повел себя как воспитанный человек, предоставив тебе сделать то же самое.
– Но, Дина, я ведь так сильно его любила.
– Значит, недостаточно, моя милая, недостаточно.
Мирелла была совершенно сбита с толку. Она маленькими глотками попивала шампанское и смотрела поверх бокала на человека, сидящего напротив.
Он не сводил с нее глаз, и она не могла понять, что в них отражается – гнев или раздражение. С Полом зачастую в этом трудно было разобраться.
Покинув спальню, они едва перемолвились словом. Атмосфера постепенно накалялась и достигла высшей точки, когда Мирелла попрощалась с Моузезом, уложившим ее вещи в багажник красного «феррари» Пола. Пол распахнул перед ней дверцу, и, усаживаясь на заднем сиденье, она услышала, как он сказал Моузезу:
– Кстати, я распорядился прислать два ящика «Шато Марго» для вашего винного погреба. Позаботьтесь о них, пожалуйста. – И он подчеркнуто аккуратно закрыл дверцу машины.
Когда он завел мотор и на бешеной скорости помчался вниз по улице, Мирелла не выдержала:
– Прошу тебя, не надо. Не надо ни вино присылать, ни нестись сломя голову, словно ты хочешь выиграть Гран-при Монте-Карло.
Атмосфера стала взрывоопасной, когда возле стойки регистрации в аэропорту Кеннеди он выхватил у нее из рук билет и своей золотой карточкой «Америкэн экспресс» оплатил разницу между ее местом в эконом-классе и первым классом до Лондона. Она хотела возразить, но он так гневно посмотрел на нее, что она предпочла промолчать. Он крепко взял ее под руку и быстрым шагом повел к залу ожидания первого класса, шепча сквозь стиснутые зубы:
– Только попробуй что-нибудь сказать по поводу того, что я поменял билет.
И вот теперь он в полном молчании разлил по бокалам «Дом Периньон» и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Почему ты на меня сердишься?
– Я не сержусь. Просто меня выводят из себя твои бабские штучки. Терпеть не могу, когда со мной играют в такие игры.
– Но я вовсе не играю с тобой.
– Только не нужно делать из меня дурака. Я звонил тебе утром на работу, как привык делать все последние десять лет, в среду, четверг и пятницу, но ни разу не застал тебя на месте. Когда я захотел увидеть тебя в четверг вечером, единственное, чего я был удостоен, – это часового разговора по телефону, во время которого узнал, что ты взяла отпуск и собираешься уезжать. Потом я выслушал какую-то чушь по поводу того, что нам нужно перестать встречаться на некоторое время, чтобы посмотреть, как это будет. По крайней мере до тех пор, пока ты не обоснуешься в Саутгемптоне. Боже, как же я ненавижу все эти женские хитрости!
