Пол достал из нагрудного кармана помятую пачку «Кэмел», вынул последнюю сигарету и сунул ее в рот. После чего смял пачку в кулаке и швырнул ее в пепельницу. Он выглядел очень спокойным и невозмутимым, прикуривая сигарету и делая это с небрежной медлительностью, которая Мирелле показалась фальшивой.
– Что с нами случилось, Мирелла? Прежде чем ответить на твой вопрос, хочу прояснить кое-что о тех двух влюбленных, которые встретились однажды зимним, снежным днем в Кембридже. Во-первых, бедная красавица в потертых, но шикарных джинсах, бессловесная жертва скупости моего товарища, оказалась блистательной студенткой, входящей в высшее бостонское общество, правда, несколько эксцентричной, как и вся ее семья, отнюдь не бедная, если не считать наличности. Закомплексованная чудачка, которую я пожалел в тот день, была на самом деле сексуально раскрепощенной, сильной и страстной женщиной, сумевшей покорить меня с первого взгляда. Во-вторых, для юного Лохинвара, приверженца радикальных идей, оказались важнее всего деньги, власть и успех, и прежде всего его собственный. Кроме того, выяснилось, что он способен поддаться духу времени и увлечься девушкой, покорившей его своей сексуальностью, умением радоваться жизни и страстью к приключениям. Что с нами стало? А как ты думаешь? То же самое, что с Джерри Рубином и Эбби Хоффманом и с миллионами других. В какой-то момент мы очнулись от сна, в котором потакали всем своим слабостям, и оказались перед лицом реальности. Мы променяли мир цветов на успех и деньги. Мы заняли свое место в обществе. Мы выросли. Мы, прежние, давным-давно умерли и забыты. Цветы давно завяли, а тот мир, о котором мы мечтали, на поверку оказался никчемной, никому не нужной фикцией. Когда я вернулся к тебе спустя десять лет, я думал, что ты это понимаешь и принимаешь. Теперь любовь и нежность друг к другу возвращаются к нам только через эротические ощущения. И ты знаешь это не хуже меня. Почему после десяти лет практически совместной жизни, построенной на сексе, ты вдруг задаешь вопрос: «Что с нами случилось?»
В этот момент приторный голос из громкоговорителя сообщил, что пассажиры первого класса рейса 0794 в Лондон приглашаются на посадку. Мирелла и Пол поднялись и с минуту молча смотрели друг на друга. С иллюзиями было покончено. Мирелла с трудом держалась на ногах: разговор с Полом дался ей нелегко.
– Потому что эта жизнь недостаточно хороша, – ответила она и ушла, ни разу не обернувшись.
Она была потрясена и испугана. Ведь именно с такими словами обратился к ней Адам. Повторив их Полу, она с новой силой ощутила боль при мысли об Адаме и о своем несоответствии его требованиям.
На нее навалилась слабость. Каждый шаг по коридору был для нее мучительным. К ногам словно привязали по огромной гире, и переставлять их становилось все труднее. Веки у нее стали такими тяжелыми, что ей пришлось приложить огромное усилие, чтобы они не слипались. Она остановилась на минуту, выпрямилась, глубоко вздохнула и двинулась дальше. Крупные капли испарины выступили у нее на лбу, она начала задыхаться и испугалась, что может потерять сознание.
Наконец она оказалась в самолете, где ее встретила стайка щебечущих стюардесс, чьи приветливые улыбки напоминали о достоинствах зубной пасты «Пепсодент», юные, свежие лица – о несравненных качествах французской косметики, которой пользуются модели, рекламирующие кока-колу, а хорошо подогнанная, безупречно выглаженная форма – о корифеях американской высокой моды, о нянях и медсестрах. Их волосы светились здоровьем, как у красотки с этикетки шампуня «Брек».
Каждая в отдельности пожелала ей доброго вечера. Мирелле пришлось почти десять раз повторять одну и ту же фразу в ответ, отчего она начала задыхаться еще сильнее. От них так отдавало чистотой и благожелательностью, присущими образу воздушных сестер милосердия, что Мирелла невольно поморщилась – ей показалось, что от них пахнет йодом и камфарой. Однако это был всего лишь резкий запах освежителя воздуха. Она закашлялась и, едва не потеряв равновесие, оперлась на спинку сиденья и снова прерывисто задышала. И только после этого она с наслаждением ощутила полное безразличие со стороны стюардесс: они прекрасно сумели притвориться, что не замечают страданий перенесшей глубокое эмоциональное потрясение женщины. Мирелла переступила порог салона первого класса и тут же окунулась в атмосферу прекрасно налаженного сервиса. Это стоило одной тысячи девятисот двадцати долларов. Правда, только в один конец. А ведь ей еще лететь обратно.
Мирелла вытерла лоб платком, попудрилась и немного успокоилась, оглядев себя в зеркальце. Она закрыла глаза и сосредоточила усилия на том, чтобы восстановить дыхание.
Спросив себя, что стало причиной ее внутренней тревоги, она вынуждена была признать, что это Адам Кори и его слова, а вовсе не потеря Пола и не тот факт, что самая великая любовь ее жизни оказалась иллюзией, сотворенной ею же самой. Разговор с Полом только подтвердил, что за последние десять лет она очень изменилась. Но гораздо больнее ей было от слов Адама, которые ранили ее в самое сердце и заставили почувствовать себя уязвимой.
– Прошу прощения, мисс Уингфилд.
Мирелла открыла глаза и увидела перед собой улыбающееся лицо стюардессы.
– Да?
– Этот конверт передал человек из зала ожидания первого класса. Если вы прочтете письмо быстро и захотите ответить, я успею передать ответ, потому что в эконом-классе еще не закончилась посадка.
Мирелла вскрыла письмо. Там лежал чек на тысячу долларов и записка с просьбой купить себе новое платье. Пол писал также, что будет звонить ей ежедневно в час дня по лондонскому времени.
– Ответ будет, мисс Уингфилд? – спросила стюардесса, протягивая ей блокнот.
Миреллу охватила такая ярость, что внутреннее беспокойство сразу отступило, и она пришла в себя. Она положила чек и записку обратно в конверт и порвала все на мелкие кусочки. Затем сложила их в другой конверт и написала имя адресата: «Мистеру П. Прескотту».
– Ну что, я достаточно быстро ответила? – с улыбкой обратилась она к стюардессе. – Как вас зовут?
– Уэнди, – ответила та и посмотрела на часы. – Да, мисс Уингфилд. Но лучше не терять времени. – С этими словами она устремилась к выходу.
Мирелла отстегнула ремень и пошла в ванную, чтобы освежиться. Она вернулась на место совсем в другом настроении. Прохладный душ сделал свое дело. Ей даже удалось переодеться.
Самолет был действительно великолепен. Мирелла испытала неподдельное восхищение, когда мощные двигатели бросили эту махину вверх, в голубое небо. «Приключение начинается», – прошептала она себе. Ее сердце наполнилось почти детской радостью, и Мирелла Уингфилд почувствовала себя свободной и раскрепощенной, как когда-то в далекой юности.
