— Ну вроде того, Пёрышко, — Максим смеётся, входя в крутой поворот, от чего мне приходится ухватиться руками за сидение, чтобы удержать равновесие.
— Максим, но я не могу. Общежитие уже скоро закроется.
— Останься сегодня у своей подруги. Можно же разок? У вашей группы завтра вроде бы занятия с четвёртой пары начинаются, успеешь заехать в общагу. Не вредничай, Нина, нас уже ждут.
А я вредничать не собираюсь, потому что впрыснутый выходкой Ларинцева на приёме в кровь адреналин требует выхода. Да и жутко интересно мне увидеть этот батл. Неужели и правда всё как в «Шаг вперёд»?
— Хорошо, — киваю Максиму и достаю телефон.
Быстро набираю Богатырёвой сообщение, и в ответ получаю кучу радостных смайликов. Она отвечает, что сегодня в любом случае дома, и будет меня очень-очень ждать. И снова шквал сердечек. Ну и Юлька. И захочешь, долго сердиться не получится.
Мне хочется засыпать Ларинцева вопросами о том, куда мы едем, и что там будет происходить, но когда пытаюсь, Максим отвечает, что скоро сама всё узнаю, а потом делает музыку громче.
Минут через десять машина сворачивает с трассы и едет по грунтовой дороге вдоль поля. За тонкой полосой деревьев, открывается ещё одно, на котором я вижу несколько автомобилей, которые стоят, образуя приличный по диаметру круг. Их фары включены и светят прямо в центр. Максим останавливает машину чуть в стороне, глушит мотор и выключает музыку, и тогда становится слышно громкую музыку снаружи.
Парень выходит из машины, открывает дверь мне. Я выхожу вслед и плотнее запахиваю пальто, набросив капюшон. Разве подобные сходки не летом должны проходить? Хотя что я знаю о подобном, эта сторона танцев мне знакома была только из фильмов.
Максим молча берёт меня за руку, заставляя смутиться. Теперь-то нам не надо пару изображать, как на торжестве его отца.
На освещённой фарами машин поляне народу собралось много. По тому, как ребята сгрудились в четыре кучки, я поняла, что это четыре коллектива, которые будут принимать участие. Интересно, как проходят состязания? Что является призом победителя?
С разных сторон слышны выкрики — приветствия нам. Ну как нам… Максиму, конечно. Он отвечает кому кивком головы, кому машет, улыбаясь.
Одеты кто во что. Довольно холодно уже, как-никак поздняя осень, но сухо и безветренно, так что, в принципе, погода не мешает. Конец ноября в Сибири, где я жила с мамой последние два года, и конец ноября в Краснодаре — огромная разница. Там это уже давным-давно лютая зима, а здесь… в общем, для танцевальных соревнований ночью на улице пусть и не самое то, но вполне приемлемо.
Я плетусь за Максимом к одной и групп, которая бурно его приветствует. Девчонки визжат, парни жмут руки, а с одним — белобрысым парнем с серьгой в носу — Ларинцев ещё и как-то по-детски плечами стукаются.
— Макс, мы уже думали, ты не приедешь, — говорит высокая девушка с длинной, плетёной навыворот светлой косой.
В ней я узнаю ту, что тогда в клубе так неприятно высказалась в мой адрес, ткнув, что мне среди них не место. Лена, кажется, именно так Максим называл её во время разборок за клубом. Она проходится по мне неприязненным взглядом, и я интуитивно сильнее сжимаю руку Максима.
Эти ребята — его коллектив. Семья, с которыми он танцует много лет. Не знаю, как это объяснить, почему всё именно так, но в балете нет такого братства внутри коллектива, как у современников. Они дышат на сцене вместе, как один организм. А в балете, несмотря на синхронность движений, ты всегда танцуешь свою партию, работаешь сама на себя. Оступишься — и на твоё место в постановке встанет другая. Иерархия. Соперничество. Важно иметь не только «чистые» ноги, но и острые зубы.
У модерников, я не раз об этом слышала, а теперь и убеждаюсь лично, всё иначе. Всякое бывает, конечно, но они рвут друг за друга. И если ты часть их семьи, их творческого коллектива, то ты не один. И сейчас я как раз чувствую себя тут лишней. Они ждали Максима, а не Максима с кем-то ещё.
— Балерина! — парень с серьгой в носу растягивается в белозубой улыбке. — Ну наконец-то и ты к нам примкнула! Я Максу давно говорил, а он всё «она не готова».
Он кривляется, глядя на Ларинцева, от чего получает от того тычок в бок.
— Заткнись, Ванёк, дофига болтаешь, — затем Максим поворачивается ко мне. — Нина, знакомься с ребятами.
Он перечисляет мне парней и девушек, которых я насчитала десять человек. Естественно, я и половины не запоминаю. И как бы неловко я себя не чувствовала, мне приятно, что почти все они улыбаются вполне дружелюбно и охотно знакомятся. Кроме этой Лены. Но не беда, её кислую мину я как-нибудь переживу.
— Маш, принесла, что просил? — Ларинцев окликает девчонку с короткой торчащей стрижкой, одетую в смешные джинсы, похожие на казачьи шаровары.
— Конечно.
Маша ныряет в приоткрытое окно внедорожника, из которого музыка несётся на всю округу, достаёт приличный такой по размеру свёрток и бросает Ларинцеву в руки.
— Пошли, — Максим снова берёт меня за руку и увлекает обратно к своей машине, стоящей вне света фар, чуть ближе к деревьям.
Я ничего не понимаю, и разочаровано иду за ним в темноту к машине.
— Я думала, мы посмотрим батл.
— Мы в нём ещё и поучаствуем.
Максим достаёт из пакета, врученного Машей, какие-то вещи, а потом всё ещё не пустой бросает мне в руки. Расстёгивает рубашку и стаскивает её с плеч. Прямо тут, на улице, когда в затылок дышит зима. Натягивает футболку, что достал из пакета. А затем расстёгивает брюки и тоже сбрасывает их. И при этом смотрит на меня.
Господи! Наверное, надо бы отвернуться, а не лицезреть парня в трусах.
Я так и делаю, и слышу за спиной тихий смешок.
— Теперь ты, Пёрышко, — я поворачиваюсь и ошарашенно смотрю на него, уже одетого в привычные рваные джинсы и красную толстовку. Интересно, а эта Маша у него из дома вещи взяла?
— Что я?
— Переодевайся, — подмигивает. — Не в платье же и чулочках хип-хоп танцевать будешь.
Иногда он повергает меня в шок. Хотя, какой там иногда.
Ну знаешь, Ларинцев, я десять лет оттарахтела в самом жестоком виде танца, так что смутить меня непросто.
— Я не умею танцевать хип-хоп, — цежу сквозь зубы.
Вытряхиваю содержимое пакета прямо на капот его чёрного БМВ. Джинсы, водолазка и лёгкая курточка. Не мои. Но я бы, наверное, не удивилась, если бы оказались и мои. Чистые, приятно пахнущие кондиционером для белья. Наверное, Маша свои одолжила по просьбе Максима. А он подготовился, кстати. Вот же прохвост.
Снимаю пальто так же глядя Ларинцеву в глаза, с удовольствием отмечая, как улыбка, до этого мелькнувшая в полутьме, тает. Конечно, так же просто смутить скромную девочку Нину.
Натягиваю джинсы, потом сверху на платье водолазку, и только потом, расстегнув замки на лифе, спускаю платье по ногам. Набрасываю куртку и стягиваю волосы в низкий хвост, убрав жемчужную заколку в карман.
— Готова, — мило улыбаюсь, заломив бровь. Смутить меня хотел? Чулки припомнил. Выкуси, Ларинцев.
— Отлично, пошли. Ребята уже начали разогрев, — он забрасывает наши вещи на заднее сидение в машину, а потом подходит ближе, наклоняется и шепчет на ухо, хоть в ставшей громче музыке и так никто ничего не услышит. — Я имел ввиду, переодеться в машине, Малина, там теплее. Но так тоже нормально.
Снова берёт мою ладонь в свою и ведёт за собой. И снова последнее слово за ним. А я чувствую себя сыгравшей на публику истеричкой и нещадно краснею. Благо темно, и никто не видит.
Все готовятся к началу, шутят, веселятся, многие разминаются. Я пока наблюдаю, так же охваченная ожиданием чего-то необычного для меня и интересного. У некоторых замечаю в руках слабоалкогольные напитки. Этот парень Ваня тот ещё балагур и весельчак. То и дело коллектив взрывается хохотом от его шуточек. И я не исключение, хоть и не являюсь его частью. Пока Иван, Максим и другие парни из этого и других коллективов укладывают на центр поляны широкие листы ДСП, до этого сложенные на верхнем багажнике одной из машин, я успеваю пообщаться с Машей, поблагодарить её за одежду. Девушка оказывается интересной и простой в общении. Не воротит нос, как эта блондинка Лена, а вполне искренне общается со мной, рассказывает, что вот такие уличные фестивали местные команды проводят осенью каждые три недели, весной реже — раз в месяц.
