Вокруг темно, как в ночном баре, негромко играет радио, но рабочий день, и мы почти одни. Подношу стакан к губам и смотрю на неё. Она усердно ковыряется в залитой сиропом горке. Отправляет в рот мороженое. На верхней губе остаются разводы от пломбира. Появляется кончик розового языка. Она облизывается.
Ром во рту становится сладким.
Встречаемся взглядами и она хватает салфетку, прижимает к губам.
— Чего прячешься? — улыбаюсь, отвожу её ладонь. — Ты очень красивая.
— Ну-ну, Саш, — она хихикает. Ест мороженое, а я ем её.
Сейчас, когда она напротив сидит, то, что вчера между нами было дымом зволокло, нереально. Я испытываю нечто светлое, но по привычке сделал все быстро и грязно. И мне вкатывало брать её до конца на том подоконнике, и совесть моя не спит, знаю, что так нельзя, но не могу себя заставить жалеть о случившемся, слишком остро память режет фрагменты и толкает мне под нос, её голые бедра в мурашках, сползшие чулки, скатанную на пояснице вишневую юбку, я все вижу в деталях, я смотрю этот фильм на повторе, и та часть меня, что в трусах, рвётся на вторую серию, но жанр я сменю. Наравне с возбуждением растёт нежность.
— Мне надо к Антону заскочить, — смотрю на часы. — Потом можем до торгового центра съездить. По магазинам. Или куда ты хочешь?
— На флешмоб, — она встряхивает волосами. Запивает мороженое ледяным соком. Поворачивает мою руку и всматривается в циферблат. — О, уже шесть. Ты не в курсе? — замечает мою поднятую бровь. — В соцсетях черте что творится. Все думают, что новое ограбление планируется. В этот раз ещё больше толпа соберется.
Кристина самозабвенно болтает, я пью ром.
Егор совсем башки лишился.
Какой к дьяволу флешмоб.
Его же посадят.
— Пошли в редакцию, — резко встаю из-за стола.
Лифт сломался. Идём по лестнице. Набираю сыну, он не берет трубу. На входе у секретаря спрашиваю, где Егор.
Она говорит, что он десять минут назад уехал.
Глава 17
Облокачиваюсь на стойку секретаря, смотрю телевизор и жду, когда Алекс выйдет от Антона.
Из коридора, под ручку, выруливают Николь с Ваней. Равняются со мной, и Ваня подмигивает:
— Ну все, катим на площадь? Ты Егора, кстати, не видела?
— Он вроде уехал уже, — качаю головой.
Зеваю. Стою тут, как на привязи. Николь возмущается, что Егор нас бросил, а мне надо сказать, что я их тоже бросаю. Меня не отпустили на флешмоб, ибо "прекрати, Кристина, эти люди преступники, а для вас все игрой кажется". Чувствую себя ребенком. Мне последний раз что-то запрещали лет в пятнадцать. Я большая и самостоятельная женщина, и не смогла возразить этому бородатому командиру. Позор.
— Ты идешь или как? Опоздаем ведь, — Ваня толкает меня в спину.
Собираюсь ответить, что сегодня без меня, но отвлекаюсь на пиликающий смартфон. Читаю сообщение от Алекса: "я задерживаюсь, посиди пока в кафе", и громко цокаю. Значит, у него с Антоном архиважные дела, а наш репортаж так, ерунда. Он будет строить из себя меганачальника, а я должна ждать возле окна и вышивать крестиком.
— Нет уж, — говорю вслух, и первая ступаю на лестницу.
— Что нет уж? — поднимает бровь Николь.
— Если бы Антон начал командовать, ты бы слушалась? — берусь за перила.
— Он нами и так командует, — хмыкает Николь. Передразнивает. — Беркут, метнись к редактору за макетом. Беркут, сними свои шпильки, ты на них еле ходишь. Беркут, почему кофе несладкий, ты сахар не размешала? — она морщится. — Попроси Алекса, пусть даст нам другую работу. Пока я девочка на побегушках, у меня мало шансов закадрить Антона.
— Вы кроме мужиков о чем-нибудь еще думаете? — вклинивается Ваня. — Заколебали.
Ты прав, парень, стыдно. Мой мир не вертится возле брутального, татуированного, красивого, самого лучшего на свете самца, щас уеду на флешмоб и докажу ему, что я отдельная личность, а не приложение, и нельзя мной распоряжаться, как вздумается. У меня куча своих суперкрутых забот.
Молча спускаемся вниз.
В машине Николь открывает дубль гис. Тщательно изучает карту. Перекрикивая музыку, сообщает:
— Слушайте. На перекрестке на площади с одной стороны дом культуры. С другой бизнесцентр. Налево ночной клуб, где ты работала раньше. И направо парк, в котором моберы соберутся. Ювелирный салон один ближайший. Плюс два ломбарда.
— А банки есть? — спрашивает Ваня с задних сидений. — Вдруг они на банк нацелились. Черт, Егору не могу дозвониться, он оглох что ли.
— Четыре банка, — сверившись с программой, Николь убавляет радио. — И участковый пункт полиции, через дом от парка. Х-м, странно, — тянет она. — Они же не идиоты, под носом у ментов салон обчистить? Походу, это не Винни-Пух. Какие-то подражатели. Заскучали. Впустую что ли едем? Ой, — она сует мне под нос смартфон, — смотри, а в ДК скоро начнется собрание анонимных наркоманов. Всегда интересно было, что они там делают?
— Убери, — отбрасываю ее руку. Нервно сжимаю руль.
Все таки больше хочу по магазинам прошвырнуться с Сашей, среди витрин с гирляндами и силиконовыми елочками, снеговиками, и дедами морозами, где вкусно пахнет, и ненавязчивая музыка, чем таскаться по холодному парку в ожидании преступления. А если он разозлится, что я смоталась от него, и забудет, что серьезно ко мне относится, и решит, что не нужна ему малолетка, у которой вместо головы бочонок с медом, тогда я крупно облажалась.
Мне, в конце концов, плевать на всех них, я встречаюсь со взрослым мужчиной, и хочу ему соответствовать. Ага. А сама тайком еду на площадь, караулить медведя, поросенка, осла, совунью… Вот дура.
Паркуюсь во дворе за парком. Ваня, наконец, дозванивается до Егора. Тот в печали, говорит, что у него спустило колесо, и он будет позже.
Вылезаю из машины, и осматриваюсь. Народу больше раза в два, чем тогда, и почти все ряженые, не улица, а детский утренник. Мы трое не переодевались, боже сохрани, шайка украдет брюлики, а нас опять в отделение потащат.
— Разделимся, — предлагает Ваня. Дает "пять" Николь и широким шагом углубляется в заснеженный, ярко освещенный фонарями парк, к взрывам хохота и крикам.
— Я к ДК, — выбирает Николь.
Топчусь на месте. Прикидываю, где погулять: возле двенадцатиэтажной свечки, забитой офисами или у Сашиного клуба.
Плетусь к клубу. Через полчаса явятся сотрудники, через час он откроется, я ностальгирую. Под окнами замечаю снеговика, но не целого, кто-то спер дилдо и снес ему голову, а мне так обидно становится, просто невозможно, аж губы дрожат. Слепили бы своего и ломали.
Вандалы.
Загребаю варежками снег и леплю новый кругляш. Я его так не брошу. Голова щас даже ещё лучше прежней получится, пусть не расстраивается.
Минут десять спустя любуюсь обновленной версией. Подпрыгиваю от пробирающего куртку холода, и смотрю на электронное табло бизнесцентра. Цифры говорят, что температура воздуха минус пятнадцать, и ждать еще пятнадцать минут. А потом можно валить.
Вдруг успею вернуться, и Алекс не заметит, что меня в кафе не было?
Мою робкую надежду убивает входящий звонок. Пялюсь на его имя на экране и жую щеку. Пока соображаю, что сказать, он сбрасывает.
Вздыхаю. Зря я сюда приперлась.
Иду к светофору, придумываю, что Саше наболтать. Хватит, пусть Ваня с Николь сами стерегут зоопарк. Несолидно.
Обгоняю пару хихикающих Пятачков.
Дожидаюсь зелёного. На той стороне вижу Николь. Она идет ко мне. Встречаемся в середине пешеходного перехода. Она передергивает плечами:
— Фр-рр, холодрыга. У ДК кучка придурков пьют шампусик и танцуют. С Ваней созванивались, у него в парке полицаи тусят. Тоже, походу, соцсети мониторят и банду пасут. А у тебя как, ничего криминального не заметила?
— Неа. Николь, я поехала, — натягиваю капюшон. — Вряд ли что-то будет. Это какие-то задроты на волне Пуховской популярности развлекаются.
