Но мало ли, всякое бывает.
Уже было поднимаюсь на ноги, чтобы последовать к подъезду, как зависаю над коляской. Брать ее с собой или нет?
Да, если они ее тут забыли, нужно взять, но если Нинель Ивановна не дома, а еще где-то, вернется с Ариной на руках, а коляски нет. И тогда уже она будет переживать.
По-хорошему, стоит ей позвонить, но номера у меня нет.
Решительно набираю Бориса.
- Ну, давай же, возьми трубку, - бормочу сама себе под нос. Но в ответ срабатывает лишь голосовая почта. – Блин!
В сердцах ударяю телефон о лавочку.
- Спокойно, так нельзя, - говорю сама себе и снова встаю на ноги.
Еще немного, и кто-нибудь вызовет ко мне санитаров, а я не хочу.
Все-таки беру коляску и шагаю с ней к подъезду. Я быстрая, успею вернуться, если их не окажется в квартире. Хотя, вся моя надежда на то, что они ушли домой.
Пожалуйста! Пускай они будут в квартире, я даже ругаться за оставленную коляску не буду, честно!
Молюсь про себя, поднимаясь в лифте.
- Нинель Ивановна, вы дома? – захожу в квартиру.
В ответ тишина.
Быстро разуваюсь и бегу по комнатам, выискивая женщину с моим ребенком. Несколько раз заглядываю в кроватку и электронную качельку Арины, но, естественно, она там не материализовывается из воздуха.
Везде пусто.
- Черт! Да куда ж ты пошла, старая карга?! – не сдерживаюсь и перехожу на оскорбления.
Снова выбегаю на улицу.
Разве так можно? Мать до инфаркта доведет, кто так делает? Это ее способ свести меня с ума?
Попутно до посинения набираю Борису, там по-прежнему почта, но мне нужно хоть чем-то занять собственные пальцы, иначе я буду рвать на себе волосы, а редкие прохожие не поймут.
Вот, кстати, даже соседей нет, никто не гуляет, хоть бы спросила у кого-то, не видели ли они ухоженную эгоистку с маленьким ребенком на руках. Но не у кого, наш двор словно вымер.
- Жанна, ты что тут делаешь? А где мама с Аришкой? – появляется Борис.
- Боря! – кидаюсь ему на шею. Сердце чуть отпускает, я не одна, и Борис знает номер Нинель Ивановны. – Я не знаю, где они! Позвони скорее своей маме! Я пришла с больницы, а коляска стоит пустая во дворе! Я чуть снова в обморок не грохнулась! Звони скорее!
Произношу эмоционально, даже не замечая текущих по щекам слез.
- Хорошо, хорошо, звоню уже, не плачь, - прижимает он меня одной рукой к себе, а другой набирает телефон.
Но там почему-то только длинные гудки…
Борис сам меняется в лице, упорно держа телефон около уха. Видно, что он не верит, не хочет верить в происходящее.
- Слушай, но так просто не может быть! – восклицает он эмоционально. – Они не могли взять и исчезнуть, это невозможно.
Добавляет тише и часто моргает.
- И тем не менее их дома нет, на улице тоже, а телефон твоя мать не берет, - слово «мать» я произношу резче, чем следует, но сейчас не до вежливости. – Нужно звонить в полицию.
Говорю бесцветным голосом. Истерика отступила, пришла ясность в голове.
- Нет! Зачем? – удивляется Боря. – Мама могла просто, я не знаю, - он разводит руками, - к подруге какой-нибудь отправиться! Да и в полиции не примут заявление, еще слишком рано, они не ищут совершеннолетних так сразу.
- Зато ищут малолетних! – кричу на него. – Прости, я на эмоциях вся, не знаю, что и думать.
- Предлагаю отправиться домой, я уверен, мама объявится, - Борис прижимает меня к себе.
Да ни черта она не объявится! Почти говорю, но в последний момент останавливаюсь. А вдруг он прав? Ну куда могла подеваться Нинель Ивановна?
Мы поднимаемся в квартиру, Боря не перестает набирать мать, а я смотреть в окна подъезда. Тревога не отпускает.
- Я все-таки обзвоню больницы, - произношу робко, - на всякий случай.
- Да, давай, пожалуйста, - рассеянно отвечает Борис.
Мое сердце не перестает шептать, что мы не там ищем, но я обязана проверить все версии.
- Вспомнил! – спустя полчаса кричит Боря. Я испуганно подскакиваю на стуле, больницы обзвонены, женщины с ребенком к ним не поступало. – У нас же видеонаблюдение установлено во дворе и подъезде!
- Точно! Дом ведь новый, со всевозможными услугами, - радостно подхватываю. Надежда робко селится в душе. – Иди скорей к диспетчеру, а я тут посижу, вдруг они вернутся. Только обязательно сними на телефон все, что увидишь на видеокамере! Вдруг я замечу какую-то деталь, которую ты просмотришь.
- Ага, я пошел, - кивает Борис, - хотя бы раз оправдаются дорогие коммунальные платежи.
Он вмиг становится собраннее и увереннее. Да, бездействие убивает, легче, когда можно направить энергию.
Закрываю за ним дверь, а сама молюсь, чтобы просмотр записей принес пользу.
Хоть бы там была разгадка. Где ты, Нинель, с моей Ариной?
Зависаю на пейзаже за окном. В голове наступает ступор, защитная реакция организма на стресс. О ребенке в животе я не думаю, но он, к счастью, не беспокоит, притих. В обморок падать не буду. Не сегодня.
Тяжело вздыхаю, когда вспоминаю инструкцию по действиям при пропаже человека. Надо бы теперь звонить в морг.
Нет! В полицию лучше, не хочу я в последнюю инстанцию, материнское сердце твердит, что все не настолько плохо.
А если я позвоню в органы, и они решат, что бабушка украла внучку? Не хочется проблем человеку. Я все-таки надеюсь на обычную безалаберность.
Подхожу к коляске, словно она может дать подсказку. Хотела же видео-няню сюда, хотя, как бы она мне помогла? Бред, все равно обычно только я гуляю с Ариной. А другая догулялась…
Внезапно мое внимание привлекает едва слышное жужжание. Кофта вибрирует? Поднимаю ее, а там лежит черный телефон, на автомате нажимаю кнопку вызова.
- Алло? – произношу полувопросительно.
- Мама! Мама! Вы где? Арина с тобой? Почему трубку не берешь?! Мама! – доносится до меня взволнованный голос Бориса.
- Это не мама, а я, Жанна, - говорю тихо. – Телефон был в коляске все это время, он на беззвучном режиме, потому мы его и не услышали раньше.
На секунду в трубке наступает тишина.
- Так, мы почти долистали до момента, когда мама осталась одна с Ариной, скоро узнаем, в чем дело, - произносит он деловито, маскируя расстройство. – Все будет хорошо, слышишь?! Все будет хорошо.
Себя, наверное, убеждает.
- Ага, ладно, - киваю, забывая, что Борис меня не видит.
- Вот! – он возбужденно кричит в трубку. – Мы их видим! Они стоят некоторое время одни, потом мама кладет сотовый вниз, а сама берет Арину на руки и куда-то уходит. Есть камера в той зоне? – спрашивает он у диспетчера. – Отлично, давайте искать дальше. Я перезвоню.
А я обнимаю себя руками и начинаю ходить из стороны в сторону, словно раненный зверь. Беспокойство вновь овладевает моим разумом.
Внезапно, внимание привлекает лист из блокнота, лежащий в мусорке. Это не мой подчерк, и не Борин.
По наитию подхожу и беру его.
«Поменять билет на завтра. Сделано!» - гласит последняя запись…
44
Плюхаюсь на пол прямо возле ведра с мусором. Это что? То, что я думаю?
В голове невольно проносятся детали сегодняшнего утра. Вот мы с Ариной занимаемся своими делами, а Нинель Ивановна выходит из дома с пухлой сумкой. Борис говорил, что она предпочитает путешествовать налегке, да и погода балует, не нужны теплые вещи.
Это что же, она сразу собралась уезжать? И ничего никому не сказала? Обиделась на нас?
И я начинаю истерично смеяться, в голос, с подниманием ног и рук. Так дети иногда делают, когда не могут справиться со своими эмоциями или пытаются манипулировать родителями. Только они обычно плач изображают на полу, а я смех.
Нет, не верится мне. Она серьезно это сделала? Планировала заранее?
Вряд ли. Ведь мы изначально не договаривались, что я оставлю Арину на нее, такое не спланировать.
На одну секунду подозреваю работницу больницы в сговоре с Нинель Ивановной, но быстро отметаю эту версию. Слишком по-шпионски. В жизни все проще обычно. Наверное.
