Судя по скептическому взгляду, Полина не согласна с таким утверждением, но спорить со мной ей сейчас недосуг — есть дела и поважнее.
— А мороженое мы сегодня будем есть? — тоном прилежной отличницы интересуется она у Роберта, который словно личный телохранитель поп-звезды, несет львиную долю ее покупок.
— Будем конечно, зайчонок. Только не здесь, а во время прогулки.
Ну наконец-то он оказал хоть какое-то сопротивление этой принцессе-диктаторше. Я уж думала мы в этом торговом центре заночуем.
— Рада! — зовет меня Роберт и кивает на двери ювелирного бутика. — Зайдем?
— Точно пас, — твердо заявляю я, замедляя шаг в знак протеста. Я и без того терпеть не могу ходить по магазинам, а последние три часа лишь укрепили мою нелюбовь к шоппингу.
Зато Полина моментально оживляется и начинает стрелять глазами в переливающуюся серебряными и золотыми бликами витрину.
— А что там? — невинно интересуется она. — Всякие красивые штучки?
Во взгляде Роберта, устремленного на нее, искрится такие тепло и обожание, что у меня невольно екает в груди. Кажется, я не единственная из нас троих, кто увязает в своей привязанности все глубже и глубже. Полинка с ее непосредственностью и обаянием полностью завоевала его сердце. Но по-другому и быть не могло. Полю невозможно не любить, ведь она — самое необыкновенное существо на свете.
— Да, малыш, — подтверждает Роберт, останавливаясь. — Там всякие красивые штучки. Хочешь зайти? — и насмешливо стреляет в меня взглядом. — А мама нас подождет, если такая трусишка.
Полинка выкрикивает свое очередное восторженное «да!» и, впихнув мне пакеты, хватает Роберта за руку. Вот оно, детское вероломство. Я тут мысленно распинаюсь о лучшем создании на свете, а она тут же меня предает.
Спевшаяся парочка пропадает в ювелирном примерно на полчаса. За это время я успеваю изучить все окружающие меня вывески, навестить туалет, и трижды вспомнить о прошедшей ночи. Ох уж эти воспоминания, от которых даже стоя одна посреди огроменного торгового центра, непроизвольно жмуришься и краснеешь. Из комнаты Роберта я смогла вырваться только ближе к четырем утра, потому что этот неугомонный решил разыграть спектакль в трех актах.
— Мам! — подошедшая Полина, все еще выглядя чрезмерно возбужденной, нетерпеливо дергает Роберта за руку. — Ма-ам!
— Что? — спрашиваю я нарочито сухо. Пусть знает, что нельзя так просто меня бросать даже из-за всяких «красивых штучек».
Ничего не ответив, она требовательно смотрит на Роберта. Ну и чего ты ждешь?
— Мы тебе вместе подарок выбрали, — с улыбкой поясняет он, протягивая небольшой бумажный пакет с серебряным логотипом. — Мне он с первого взгляда понравился, а Полина как эксперт по красоте одобрила.
Я таращусь на его руку так, будто в ней зажата не ювелирная безделушка, а чемодан с тикающей бомбой. Сувенир из Улан-Удэ это одно, но это… По одному рекламном постере с голливудской звездой понятно, что отдел не из дешевых.
— Бери, — голос Роберта звучит ласково, но в нем чувствуется нажим. — Это подарок, который я давно хотел тебе сделать.
Я молча прижимаю пакет к себе и шепчу пересохшими губами «спасибо». И что теперь полагается делать? Заглянуть внутрь и, приложив ладонь ко рту, восторженно заверещать как делают все женщины этого мира? Я не умею принимать подарки, а тем более от мужчин… Не умею, как Поля: считать, что это в порядке вещей, когда на меня тратят большие деньги и без зазрения совести радоваться этому. Я не привыкла.
Боже. Никогда не подозревала, что страдаю низкой самооценкой, а оказывается страдаю… Считаю, что недостойна того, чтобы мужчины тратили на меня деньги. Психологи в сети наверняка наставили бы мне кучу диагнозов.
— Ну! — поторапливает Полина, которой невдомек со сколь серьезной моральной дилеммой столкнулась ее бедная мать. — Открывай.
Сделав над собой усилие, я запускаю руку в пакет и достаю оттуда синюю коробочку. Сердце ухает, пальцы дрожат. Теперь я понимаю, что чувствуют саперы, обезвреживающие бомбу.
Неловко отщелкиваю. На бархатной подложке лежит тонкая серебристая цепочка с кулоном в форме снежинки. Все еще не зная что делать, я провожу по ней подушечкой пальца и поднимаю глаза на Роберта, пристально наблюдающего за мной.
— Это снежинка? — мой голос звучит до неприличия пискляво и походит на звон стекла. — Очень красивая.
— Снежок, — поправляет он. — Надеялся, что найду что-то похожее. И нашел.
Прошептав "спасибо", я захлопывая коробку. Больше всего в этот момент мне хочется, чтобы он перестал так смотреть. Хотя нет, не совсем. В этот момент я хочу остаться совершенно одна, чтобы осмыслить ощущения по поводу первого настоящего подарка, полученного от мужчины, к которому я неравнодушна. А люди вокруг, включая мою собственную дочь, очень мешают. Приходится думать о том, как я должна себя вести и какие эмоции выражать… А все что я чувствую — это полную растерянность и неконтролируемое смущение. Ну и еще то, что стало трудно дышать.
— Мне было приятно, — без улыбки отвечает Роберт и берет притихшую Полинку за руку. — Ну что, зайчонок, идем гулять?
Я запихиваю подарок в сумку и тоже обхватываю ладонь дочери. Среди всего парада эмоций, бушующих внутри, проклевывается еще одна: странная уязвимость. Будто я всю свою сознательную жизнь стояла со щитом в руке, а сейчас у меня его отобрали со словами: «Больше в нем нет нужды. Хватит. Наступил мир».
— А куда мы идем? — щебечет Полинка где-то на заднем фоне.
— Гулять в парк. Помнишь, я говорил про сына моих друзей, Нурлана? Хочешь с ним познакомиться?
Обзаводиться новыми друзьями наша дочь любит почти так же как ходить по магазинам, а потому немедленно произносит:
— Меня дома ждет Саша, но ладно, познакомь.
43
— Здорово, тихушник, — Роберт крепко пожимает руку темноволосому парню в серой футболке и стукает его по плечу. — Как там биржа? Держится?
— Я тихушник, потому что ты громкий? — криво усмехается тот и, встретившись со мной взглядом, сдержанно кивает в знак приветствия.
Так значит вот он какой — неразговорчивый Адиль, про которого много раз упоминал Роберт. Примерно таким я его себе и представляла, разве что без такого обилия татуировок, покрывающего руки. Последнее кстати привело в полный восторг Полинку. Приоткрыв рот и напрочь позабыв о своей новой Барби, она во все глаза разглядывает загадочного дядю.
— А Дашка с Нурланом где?
— Вон же, — парень кивает в проход кафетерия, по которому навстречу нам идут худощавая девушка в свободном белом сарафане и темноволосый мальчик на вид чуть помладше Полинки. — Они в туалет заходили.
Девушка так широко улыбается Роберту, что внутри меня неожиданно вспыхивает что-то отдаленно напоминающее ревность. Я мысленно прикрываю глаза от стыда. Рада, ты серьезно? Ревнуешь его к замужней беременной женщине да еще и держащей за руку сына просто за то, что она слишком приветливо улыбается?
— Вот сейчас вижу, что скоро грядет пополнение, Дашуль, — ласково произносит Роберт, едва они подходят. — Тебе просто нужно было правильно одеться. Привет, шкет. Подброшу тебя потом — здесь потолки низкие.
Подойдя к нам вплотную, он берет за руку Полю, а приобнимает меня, заставляя выйти вперед.
— Так, ну раз все здесь — давайте знакомиться. Это мои девчонки. Рада — вы о ней наслышали, и моя дочь Полина. Про нее вы тоже слышали и даже могли видеть на фотографиях.
— Здравствуйте все, — без смущения и разумеется первой произносит Полина, сосредотачиваясь взглядом на мальчике. — Я Полина из Иркутска. А ты видимо Нурлан.
Пока дочь мастерски принимает в свои ряды будущего ухажера, приходит мой черед о себе заявить. Запихнув дискомфорт от незнакомой компании поглубже, я напяливаю на лицо самую приветливую улыбку, чтобы поприветствовать лучшую подругу Роберта.
— Привет. Даша ведь, правильно? Очень приятно познакомиться.
