подписанный договор прямо в руки женщине. Кстати, милая Женечка тоже тут, правда, пока не разделяет моего энтузиазма. Смотрит исподлобья, того и гляди покусает или загрызет, всем своим видом выражая недовольство. Даже какое-то презрение.
Интересно, чем я заслужила подобное? Почему девушка так странно реагирует на мою помощь? От чистого сердца ведь предлагала, так в чем, черт бы их побрал, дело?
– Спасибо, – благодарю начальницу, не желая тратить время на глупости вроде выяснений отношений. – Я старалась. Константин Павлович послезавтра ждет у себя ровно в десять.
– Занимайся, – кидает договор перед Евгенией.
– Элеонора Карловна… – начинает та возмущаться, однако начальница резко перебивает:
– Хочешь со мной поспорить?
Девушка скрипит зубами, кривит губы и хмурит лоб. Видно, что поспорить хочет, но не решается. Молча забирает подписанный договор, бросает в мою сторону очередной злобный взгляд, полный ненависти, и покидает кабинет.
– А мне что делать дальше? – интересуюсь, когда мы остаемся с Элеонорой наедине.
– А ты пока принеси мне кофе, – бросает она тоном, не терпящим возражений, и утыкается в бумаги, показывая, что диалог окончен. – И секретарю помоги, а то зашивается. Заодно и разберешься, чем мы тут занимаемся.
Лед тронулся, хоть я рассчитывала на задание посерьезнее, но так даже лучше.
До конца рабочего дня бегаю, как савраска, по офису, расточаю улыбки направо и налево, желая подружиться с сотрудниками. Точнее с сотрудницами, которые каждую мою просьбу встречают в штыки. И не желают идти на диалог, хоть ты тресни. Краткие ответы, злобные взгляды – в общем, полный игнор моей скромной персоны.
Домой попадаю в половине восьмого, уставшая, но довольная. Элеонора три раза похвалила, а это дорогого стоит. Я даже слышала из-за двери, как начальница орала на Ярышеву, которая сегодня была на встрече с клиентами вместо планерки. Стены дрожали, и все боялись заходить в кабинет. Не дай Бог попасть под гнев грозной Мегеры!
Мой второй рабочий день начинается с небольшого опоздания. На мосту пробка – черт бы побрал этих рабочих, которые решили начать ремонт именно сегодня.
– Извините, я… – залетаю в кабинет начальницы, однако она лишь машет рукой в мою сторону, чтобы замолчала.
– Оленька, что там с Валевским? – обращается к Ярышевой, игнорируя меня.
Они в кабинете вдвоем – на столе разбросаны бумаги, идет рабочий процесс, а я снова замираю, услышав знакомую фамилию.
– Требует сократить бюджет на двадцать процентов, иначе уйдет к конкурентам, – печально вздыхает девушка. – Я уже всю голову сломала, что убрать. Самое обидное, его все устраивает, но, блин, дорого.
– На сколько можем сократить? – Элеонора внимательно изучает бумаги, периодически хмурясь.
– Максимум на десять, если выбросить парочку бигбордов, три перенести на места подешевле, сократить количество листовок и уменьшить расходы на фуршет, – выдает Ольга на одном дыхании. – Но его это не устраивает. Прямо замкнутый круг какой-то. И общается он только через своего представителя. Хрен его знает, что этот дятел ему втирает. И почему Роман Борисович уперся, не желая встретиться со мной.
– Кстати, Гончарова, – начальница переводит взгляд на меня. – Ты случайно не знакома с Валевским Романом Борисовичем, компания…
– Случайно знакома, – киваю в подтверждении своих слов, перебивая Элеонору.
Еще бы нам не быть знакомым – лучший друг моего брата, ну и по совместительству мой, конечно же. С самого детства вместе, я даже когда-то была влюблена в Ромку. Недолго, но все равно до сих пор испытываю к парню нежные и добрые чувства.
– Вот и договорись, – Элеонора усмехается, однако Ярышева Ольга, которую все кличут не иначе, как Оленька, по ходу недовольна. Открывает рот, чтобы возразить, однако начальница рукой останавливает ее порыв. – Считай, это твой испытательный срок. Справишься – добро пожаловать в наш дружный коллектив. Нет… – разводит руками в разные стороны, делая многозначительную паузу.
И как-то странно смотрит то на меня, то на уже не скрывающую своей неприязни Оленьку. В голове прокручиваю все «за» и «против» и решаюсь:
– Справлюсь.
Надеюсь, мой друг детства не подведет!
POV Дамир
– Рады вас видеть, Дамир Ростиславович! – заместитель пожимает мне руку, встречая у трапа. Спустился, ответил на рукопожатие и твердым шагом направился к автомобилю.
Ненавижу самолеты, хотя сейчас меня вообще всё вокруг дико и безумно бесит. Настроение ни к черту, еще и неприятный разговор с женой предстоит часа через два. Уже звонила, стерва, прямо перед посадкой. Испортила и без того хреновое настроение, вымотала нервы, а под конец выдала:
– Жду тебя дома, любимый.
Вот же дрянь. Любимый? Да ладно! Из ее уст это звучит, как оскорбление. Коробит от одного ехидного тона, потому что моя бывшая женушка понятия не имеет, что такое любовь. Эгоистичная сука, думающая только о себе. На всех остальных ей начхать с высокой колокольни.
Она что, думает, что после её «любимый» я забуду обо всех прежних выкрутасах? Сколько лет терплю – ненавижу ее. Неужели до сих пор так и не поняла – нельзя быть тварью двуличной. И я не мальчик на побегушках, чтобы лететь к ней сломя голову по первому зову.
Хотя сейчас другая ситуация, и съездить придется. Хоть и бесит.
Неужели она думает, что после всего я захочу с ней иметь какие-то отношения и дальше? А слово «любимый» в ее исполнении для меня и вовсе вроде издёвки. Единственное, чего мне действительно хочется, так это размазать по стене её наглую и лживую физиономию. Чтобы больше никому не делала гадостей и не поступала подло. Как со мной.
Никогда не прощу её предательства. И слезы её больше на меня не действуют.
Боль до сих пор не отпускает, когда я вспоминаю её лживые глаза и после три слова:
– Я сделала аборт.
Это так резануло по сердцу, что я отшатнулся от когда-то любимой женщины. Как от прокаженной. А она стояла с надменным видом, будто ничего страшного и не произошло. Убить нашего ребенка – это ведь так, мелочь незначительная.
Сука!
И я не простил – подобное сложно простить. Принять тем более.
Я больше не пытался спасти наш брак, не было смысла. Дальше жить с этой тварью я не намерен – пусть катится ко всем чертям куда подальше. Ее надменный тон, оценивающий взгляд на каждого, у кого нет денег, и презрительное «нищенка» бесили до скрежета в зубах.
И тут же в памяти всплывает образ другой. Красивой, стильной, богатой, но с тем же оценивающим взглядом. Ее фырканье, когда смотрела на съемную однокомнатную квартиру раздражало. Но я сдержался, решив дать девушке второй шанс. Однако «нищебродка» из уст Леры (слава Богу, вспомнил, как ее зовут) добило окончательно.
Согласен, с напором я
