Мира больна. Она и была больна. Она еще может и десять лет будет больна. Они ее никому не показывают. Нет, матери нашей вроде показали.
- То есть если бы я женился, то жил бы с больной десять лет?
- Поэтому они и предложили Мадину.
- То есть они с самого начала знали, что я женюсь на Мадине?
- Знали.
- А отец с матерью?
Илик молчит, и я все понимаю.
И хочется рвать всех и вся.
Потому что кругом предатели. Одни предатели!
И есть еще один вопрос, который… который сводит глотку, словно меня заставили колючую проволоку проглотить, и она раздирает внутренности.
- Светлячок. Она…
- Я ничего не знаю, Тамерлан. Только то, что она была у отца и ходила к Алиеву. И деньги взяла. И…
- У нее был ребенок, она сказала, что ты знаешь?
- Да. Ей стало плохо. Я отвез ее в больницу.
- Когда? – рычу не понимая, почему я ничего не знал, почему от меня скрыли?
- Когда она узнала, что ты женишься не на больной сестре, а на здоровой!
Резко торможу, вывернув на обочину, не думая о том, что могу сам убиться, и кого-то убить. Хватаю брата за загривок, сжимая, мог бы – свернул шею!
- Почему! Я! Ничего! Не! Знал!
- Себя спроси, Там! Себя! Что ты на меня орешь!!! Если бы Зоя была моей я бы никогда не допустил этого, понял? Если бы она была моей! Я бы землю жрал! Но был бы с ней! И не занимался всей этой…
Мне хочется заткнуть его, и я это делаю, вырубаю одним ударом.
Потому что он говорит правду!
Правду!
Пытаюсь дозвониться до Зои. Длинные гудки.
Меня это пугает. Жутко пугает. Просто дико…
Если этот Шабкат до нее добрался?
Если…
Нет! Не может быть!
Я начинаю перебирать всех друзей, всех с кем можно начать войну. У меня есть друзья. Я уверен, что мне помогут!
И я… я на хрен никого не боюсь. Плевать мне. Не за кого мне бояться.
Родители? Я смогу их спрятать. Сестра замужем, о ней муж позаботится.
Илик… если не встанет со мной рядом – значит пусть сам свой путь выбирает.
Война. Будет война.
Подъезжаю к дому Светлячка. Тихо и пусто. Правильно. На дворе давно ночь.
Ночь. Которая должна была стать моей брачной ночью. Началом счастливой семейной жизни.
Неужели я, правда, в это верил?
Чем тебя опоили, Умаров? Что с твоими мозгами сделали?
Понимаю, что оправданий мне нет, но…
Я должен знать, что с Зоей все в порядке. Должен!
Илик уже пришел в себя, сидит, нахохлившись.
- Останешься в машине. Если увидишь что-то подозрительное – сразу звони.
- А ты куда?
- К Зое.
- Может, лучше я схожу?
- Нет, Илик, не лучше. Я должен сам.
Поднимаюсь на лифте. В подъезде тихо. Вижу парочку, целующуюся на площадке. Они меня не смущаются, внимания не обращают.
А у меня все внутри переворачивается, вспоминаю, как мы с Зоей вот так стояли…
Стою минуту, словно пыльным мешком по голове.
- Эй, мужик, с тобой все в порядке?
- А? – ко мне обращается счастливчик, целующий свою девчонку. – Да, нормально.
- Кого вы все тут ищете сегодня? Зойку что ли? Что она натворила? – это уже девчонка говорит.
- А кто еще ищет Зою?
- Да был тут один амбал, пол подъезда перебудил. «Где Зоя». А Зои нигде нет.
- Не нашел?
- Нет. И вы не найдете.
- Почему это?
- А потому. Мы своих друзей не сдаем.
- А если я тоже друг?
- Ха! Таких друзей за … и в музей! – парень заржал, а девчонка шикнула на него, видимо испугавшись моих почерневших глаз.
- Да, и правильно. Туда нас и надо. – потому, что какой я, реально, друг? Я хуже последнего врага.
Звоню в знакомую уже дверь.
Молчание. Тишина.
Не могу уйти! Я должен знать!
Звоню еще раз.
Дверь открывает мама Зои. Светлана Михайловна.
- Добрый вечер…
- Ночь на дворе, Тамерлан. И она не добрая.
- Где Зоя?
- В надежном месте. Вы и ваши отморозки ее не найдете.
- Не побоялись мне дверь открыть, вдруг я с отморозками? – сам не понимаю, что несу, в голове каша, в груди – словно огромная дыра, она не причиняет боли, она сама – боль.
- Я думала вы умнее, Тамерлан, а вы…
- Простите, я…
- Не прощу. Нет тебе прощения! Мало того, не просто не прощаю! Проклинаю! Слышишь? Проклинаю тебя, и всю семью твою, весь твой род! Гореть вам в аду за все, что вы сделали, слышишь? В аду гореть! До седьмого колена, до десятого! И ничем тебе свою вину не искупить, слышишь? Ничем! К тебе пришла чистая душа, невинная светлая! Любовь тебе свою отдала, а ты… Растоптал! Уничтожил! И не думай, что я тебя боюсь! И бандитов твоих! Не боюсь! И девочку свою я от вас спасу! А теперь пошел вон отсюда! Убирайся! Ни видеть, ни слышать она тебя не хочет! А деньги, которые твоя семья ей предлагала – пусть эти деньги у вас поперек горла встанут! Не принесут они вам счастья!
Она захлопнула дверь.
А я стоял, словно она меня в камень превратила.
Не помню сколько стоял.
Потом спустился вниз. Пошел к машине.
Сел.
Ильяс молчал. Я молчал тоже.
Хотелось одного – пустить себе пулю в лоб.
Или не себе.
- Кто предлагал Зое деньги?
Илик молчал.
В голове вертелись только две мысли.
Всех уничтожу. Всех.
Поздно, Тамерлан. Слишком поздно.
День прошел. Снова ночь.
Опять ночь и я опять не могу спать. Днем выспалась. Днем никаких сновидений, никаких кошмаров.
А ночью.
Стоит закрыть глаза, и я вижу его.
Вижу таким, каким он пришел тогда ко мне, в Сочи…
Ввалился в душ, сверкая глазами. Горячий такой.
Горец.
А мне почему-то даже смешно стало.
Тоже мне, опытный мужчина! Даже не понял, что я…
И так больно и горько! Почему он посчитал, что я уже не… Почему так подумал обо мне? Неужели я давала повод? Ведь я вела себя с ним всегда очень сдержанно, осторожно. Ну, если забыть тот сумасшедший вечер, когда мы целовались в моем подъезде, не думая ни о чем.
Я не хотела
