мою, и себя, стоящую на цыпочках и старающуюся каким-то образом успокоить его объятием.
Постепенно его дыхание выровнялось. Из плеч ушло напряжение. Мы дышали в унисон. И тем не менее я не могла заставить себя его отпустить. Мне хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
– Ты меня раздавишь, – неожиданно просипел он.
Я тут же отстранилась и отступила на шаг, чтобы создать между нами дистанцию. Лишь после того как заправила за ухо прядь волос и разгладила униформу, я сумела поднять на него глаза.
Во взгляде Блейка светилось выражение, которого я еще никогда раньше у него не замечала. Он казался нерешительным и встревоженным. Словно не знал, как относиться к тому, что именно я увидела его в подобном состоянии и утешила.
– И все-таки это была вдохновляющая речь, – сказал он наконец. По его тону я догадалась, что эмоциональный момент, который мы с ним разделили, прошел.
Сглотнув, я еще раз смущенно провела рукой по юбке:
– Надеюсь, он дал хоть какой-нибудь результат, поскольку я сейчас отлыниваю от работы. Причем той, на которой мне в качестве исключения хотелось бы остаться. – Я тараторила, толком не понимая, что говорю… Я до сих пор чувствовала руки Блейка у себя на спине, пусть мы уже и не цеплялись друг за друга.
Мы немного помолчали. Нечто важное, что совсем недавно расцвело между нами, вновь спряталось в темную бездну. Внезапно я заметила духоту в помещении, и капающую из крана воду, и разбросанные по полу клочки размокших бумажных полотенец.
Блейк повернулся и посмотрел в раковину, где в маленькой лужице валялся его галстук. Он поднял его:
– Теперь он мокрый.
– Плевать, – откликнулась я и прочистила горло. – Можешь спокойно выйти и без него.
Он бросил взгляд в зеркало и недовольно скривил уголки рта:
– Я выгляжу так, будто у меня был нервный срыв.
Я закатила глаза:
– Иди сюда.
Блейк вновь повернулся ко мне, и я встала на носочки, чтобы убрать растрепавшиеся волосы с его лба. Не сопротивляясь, он наклонил голову. Когда я закончила укладывать волосы Блейка, то застегнула верхнюю пуговицу на его рубашке и поправила воротничок.
– Та-да! Как новенький, – объявила я.
Он снова внимательно осмотрел себя в зеркале, но прежде чем он опять пошел на попятную, я развернулась на каблуках и направилась к двери.
Блейк последовал за мной, и мы вместе вышли обратно в коридор.
Мы медленно шагали рядом. Из зала доносилась приглушенная музыка, которая становилась все громче. Незадолго до того, как мы приблизились к входу, Блейк вдруг поймал меня за запястье.
Я изумленно подняла на него глаза. Его лицо тонуло в полумраке коридора. Мне было слышно, как он глубоко вдохнул.
– Спасибо, – севшим голосом произнес Блейк и большим пальцем погладил то место, где бился мой пульс.
У меня едва не подогнулись колени, а в горле внезапно совсем пересохло.
– Всегда пожалуйста, – так же тихо ответила я.
Блейк еще раз кивнул, после чего отпустил меня и вернулся в зал.
До конца вечера я чувствовала на запястье след его прикосновения.
На следующее утро меня разбудило громкое дребезжание. Застонав, я моргнула и бросила взгляд на мобильный.
Десятый час.
Уткнувшись лицом в подушку, я попыталась снова заснуть. Домой я вернулась лишь в шесть часов, и сил хватило только натянуть легинсы и футболку, а спустя пару минут я уже полумертвая упала в постель. По моим ощущениям была еще глубокая ночь.
Парни явно считали иначе.
Снова раздался громкий лязг, а затем – такой же громкий шум голосов. Отчаявшись, я оставила попытки опять провалиться в сон и откинула одеяло.
В общем и целом вчера все прошло хорошо. Когда я вышла из туалета, Колин, конечно, прочитал небольшую лекцию, потому что мужчины, которые так унизительно отзывались о Блейке, на меня нажаловались. Однако он очень любезно и великодушно не стал на этом зацикливаться и дал мне еще один шанс. После этого я начала трудиться еще усерднее, чтобы доказать ему, как серьезно отношусь к работе. Когда мы прощались, Колин сказал, что на следующем мероприятии официально представит своему шефу, если я захочу… что мне, естественно, идеально подходило. Меня внесут в список, из которого выбирают обслуживающий персонал, и свяжутся, когда им потребуется сотрудник. Не самый надежный вариант, но все же лучше, чем торчать на кампусе в царапающемся костюме пиццы. Кроме того, мы получили кучу чаевых, которые разделили между всеми, кто работал на этом приеме. Я отложила эти деньги и убрала объявление о продаже планшета.
В полусне я встала с кровати и поплелась в гостиную.
Кэм и Блейк развалились на диване и резались в приставку, в то время как брат и Отис сидели за столом и завтракали.
– Доброе утро, – прохрипела я. Полночи мне приходилось выкрикивать заказы, потому что музыка играла все громче и громче, из-за чего мы еле друг друга понимали, а теперь последствия четко прослеживались в отсутствие голоса.
Остальные пробормотали приветствия, и я побрела к кофеварке. Нажала на большую кнопку и наслаждалась ароматом кофе, который медленно полился в чашку.
Отис подошел ко мне и указал на сковородку на плите, в которой еще осталась большая порция омлета:
– Можешь доесть, если понравится.
– О, ты лучший, – простонала я и переложила омлет на пустую тарелку.
Вооружившись тарелкой и кружкой, я направилась к обеденному столу и села рядом с Эзрой. Потом набралась смелости бросить быстрый взгляд на Блейка, погруженного в дуэль с Кэмом. Оба были в спортивных штанах, но без футболок. Именно в эту секунду Блейк, похоже, победил Кэма и торжествующе вскинул руку вверх.
– Получай, громила!
– Вау. Ты реально меня отделал.
– А то.
Выражение лица Блейка невозможно было описать. Интересно, ему действительно лучше или это спектакль? Раньше он казался открытой книгой. По нему всегда было видно, что он чувствовал – а если нет, то максимум через пять минут он сам рассказывал, в чем дело.
– Эй, скажи-ка, а что это за майка? – вдруг спросил Отис, когда уселся напротив меня. Глядя на мою футболку, он сделал большой глоток апельсинового сока.
Я опустила глаза вниз… и оцепенела.
На мне была баскетбольная футболка старшей школы «Блю-Ривер». Футболка, которую я стащила из шкафа Блейка и увезла с собой в Лос-Анджелес. Футболка, которую я сегодня ночью, видимо, выудила в полудреме из чемодана и надела.
Черт.
Я почувствовала, как щеки загорелись огнем, и сползла вниз на стуле. Впрочем, было уже слишком поздно – глаза всех присутствующих обратились
