В голове постепенно проясняется. Чувствую себя намного лучше. Я не привязана к кровати и при желании могу вставать. Только сил на это пока по-прежнему нет.
Возле меня крутится приветливая нянечка. Я пытаюсь отказаться от обеда, но она настаивает и кормит из ложки. Почему-то именно эта мелочь трогает меня до слёз.
Реву без остановки. Как будто лекарства, которые вливают мне в вену, выходят из меня через глаза. И ведь понимаю, что веду себя как ненормальная, но ничего не могу поделать.
Даже с Алёной поговорить не получается. Она просто гладит меня по голове, как маленькую, слушая мои всхлипы, и раз за разом повторяет, что всё будет хорошо. Откуда у них такая уверенность?
– Зоя, санитарка жалуется, что ты отказываешься от еды, – ворчит на меня. – Хочешь продолжать валяться тут? И что потом? На работе вместо тебя возьмут замену. Какая бы ты ни была распрекрасная переводчица, на больничной койке от тебя никакого прока. Никто тебя не будет держать просто так, – давит на больное место…
В итоге приходится ей пообещать исправиться.
Назавтра Филиппов снова приходит ко мне. Я измучила себя предположениями и версиями и жду от него обещанных объяснений. Как он будет юлить и изворачиваться, оправдываясь?
Его присутствие смущает. Ведь он продал меня мужу. Однако Луиза, наоборот, внушает доверие. И как их состыковать – я пока не придумала.
– Я оспорил экспертизу. Извини, на первое заседание не попал, – говорит так, будто этих заседаний было несколько. – Назначили другую комиссию, в которую ввели иностранных специалистов, Луиза помогла.
Я только слушаю. Не готова пока с ним говорить…
– Я не смог приехать тогда на суд, – всё-таки начинает оправдываться. – Меня очень умело вывели из игры.
– Олег?
Я вполне могу допустить, что Орлов решил прибегнуть к грязным методам не только по отношению ко мне. Но настолько убеждена, что они с Филипповым заодно, что разубедить меня в этом очень трудно.
– Да, я не сомневаюсь, что всё было подстроено. Правда, не уверен, что удастся привлечь твоего мужа к ответственности. С его связями и без прямых доказательств… Но сейчас гораздо важнее заключение экспертизы. Заседание опять перенесли…
– Но оно же должно было быть через месяц?
– Так уже прошло почти полтора!
И тут мне становится совсем плохо. Я думала, что прошло несколько дней, максимум – неделя или две. А уже полтора месяца?!
– Всё будет хорошо, – в который раз повторяет адвокат. Они что, сговорились?
Не понимаю, могу ли ему верить. Мне просто страшно.
Откуда мне знать, что Филиппов не работает на Орлова? Как это достоверно выяснить?
– Что мой муж вам сделал? – не могу придумать ничего лучшего, чем спросить напрямую.
– Поймал меня в ловушку. И дал возможность выбраться только по окончании заседания.
Адвокат сейчас совсем не злой, не похожий на себя.
– Вы хромаете… Из-за этого?
– Да, неудачно приземлился. Но на мне всё заживает как на собаке. Так что скоро снова бегать буду, – отвечает усмехаясь.
– На вас напали?
– О, нет! – смеётся. – Технически всё было исполнено безукоризненно. Разыграли как по нотам – не подкопаешься. Я даже не сразу понял, что это ловушка и я в неё так нелепо попался.
– Расскажете? – меня разбирает любопытство.
А ещё мне очень неловко, что из-за меня он пострадал, ногу повредил.
– Я обычно по утрам бегаю в парке неподалёку от дома. И в тот день я, как всегда, бежал. Было около шести. Возле лавочки толпилась группа каких-то людей с собаками. Меня это удивило, обычно собачники не стоят на месте, а прогуливаются со своими питомцами по дорожкам. Мне пришлось взять немного вправо, чтобы оббежать их. Но в момент, когда я поравнялся с ними, один из мужчин меня толкнул. Я по инерции сделал шаг в бок, чтобы не упасть, – и провалился в люк.
– Ой, – инстинктивно вскрикиваю и закрываю рот рукой.
Недаром я всегда боюсь плохо закрытых люков!
– Меня удивило, что никто из стоявших там людей не проявил инициативу помочь мне выбраться. Но то, что это подстроенная ловушка, я понял, когда кое-как вскарабкался по вбитым в стену металлическим скобам и попытался отодвинуть крышку люка. Она была наглухо закрыта! Я стучал и звал на помощь, но бесполезно… Меня просто заперли в этом люке. Телефон не работал – скорее всего, поблизости поставили какой-то глушитель. А потом вдруг заработал – как раз после окончания заседания, и я смог дозвониться ребятам.
– Какой ужас! Мне очень жаль, что из-за меня вы пострадали… – говорю совершенно искренне. – А что с вашей ногой?
Рассказ мне кажется весьма правдоподобным. От Орлова можно ждать чего угодно!
– Небольшой перелом. Думаю, ещё пара недель – и буду как огурчик.
У меня нет слов от возмущения действиями моего мужа! В который раз он показал своё мерзкое нутро. И если по отношению ко мне его поведение хоть сколько-нибудь объяснимо, то как он мог такое устроить по отношению к постороннему человеку, адвокату?
– Можно сказать, отделался лёгким испугом и небольшими неудобствами в виде гипса на некоторое время. На самом деле, могло быть и хуже… Тебя он не пожалел.
Я опять реву. Ну что со мной такое? Никогда ведь не была плаксой. А тут такое отчаяние наваливается по каждому поводу…
– Анализы готовы, – врач без стука заходит в палату. – Можете забирать свою Царевну-Несмеяну. Выписку мы подготовили. Сейчас придёт санитарка и поможет переодеться.
Смотрю на врача растерянно. Алёна предупреждала, что меня переведут в другую больницу, но я чувствую себя ещё недостаточно хорошо для каких-то перемещений…
На улицу меня вывозят в кресле-каталке. Филиппов пожимает руку врачу, сопровождающему нас, и помогает мне встать. Ноги по-прежнему держат плохо. Голова кружится даже от плавных движений.
Адвокат подхватывает меня как куклу и сажает на заднее сидение.
– Можешь прилечь, – говорит, захлопывая дверь.
Я волнуюсь… Мне предстоит ехать с ним в машине неизвестно куда. Почему я не сопротивляюсь? Почему не требую, чтобы меня сопровождала Алёна? В ней я уверена, а в этом мужчине… И да, и нет…
Филиппов не обманывает. Через время мы въезжаем во двор какой-то больницы. На здании замечаю табличку: “Наркологическая клиника”.
– А… Зачем вы меня сюда привезли? – растерянно спрашиваю, пытаясь примерить эту надпись к себе.
– Здесь спецы быстрее вычистят твой организм. Тебя в психушке накачали убойной дрянью – так, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что ты овощ и нуждаешься в опеке. Теперь надо как можно быстрее всё убрать, чтобы избежать негативных последствий. А потом будет снова экспертиза. На сей раз без подстав и купленных врачей. Так что ты уж постарайся поскорее выздороветь.
Меня помещают в отдельную палату. Судя по обстановке, стоит она недёшево. Но я не решаюсь спрашивать у Филиппова, кто всё это оплачивает.
– В клинике охрана. Никого не впускают и не выпускают без санкции главврача. Так что можешь не волноваться. Список разрешённых гостей минимальный: Алёна и Луиза. Если хочешь, могу ещё кого-то вписать.
Мотаю головой. В столице меня больше некому навещать.
Дни тянутся очень медленно. На экспертизу мне приходится идти своим ходом. Моя задача – произвести впечатление абсолютно нормальной и самостоятельной женщины. Мне задают много вопросов, некоторые – довольно каверзные. Общаюсь с врачами на двух языках, рассказываю о работе переводчика. Я проработала совсем немного, но успела полюбить эту профессию.
Врачи проводят со мной такие беседы несколько раз. Неоднократно задают одни и те же вопросы, интересуются буквально всем – от моего детства и отношений с родителями до интимной жизни и конфликтов с мужем.
В результате врачи определяют, что я здорова, способна быть самостоятельной и не нуждаюсь ни в чьей опеке.
Если бы мне когда-то сказали, что получить справку о нормальности мне будет трудно, то я бы только посмеялась. Но моя история – наглядный пример того, как легко сломать человеку жизнь, повесив на него ярлык овоща…
