хочу, чтобы это был ты.
— Это вызовет течку, милая. И мой гон.
Но он не спорит. Вместо этого он оскаливается в волчьей ухмылке.
— Ты хочешь испортить этот гостиничный номер? Это будет жестоко, детка. У меня больше нет подавляющих средств.
О, черт.
Она опускается перед ним на колени и смотрит на него сквозь ресницы.
— Я хочу жестко, Эрик. Мне нужно, чтобы ты вытрахал из меня всю жестокость.
Она произносит слова, которые никогда не думала, что скажет, и на мгновение ей кажется, что она сходит с ума.
Но нет, это просто она оживает, освободившись от призраков своего прошлого.
Она наконец-то свободна.
Ее руки берутся за его ремень, и она быстро спускает с него брюки, обнажая его огромный член.
Она даже не колеблется. Ее рот проникает к головке, и она толкает его вперед, проталкивая так глубоко, как только может.
Эрик рычит, и его руки летят к ее волосам, пока она работает с ним, засасывая его так глубоко, что у нее срабатывает рвотный рефлекс.
— Блять, да, — шипит он, двигая бедрами. — Задыхайся от моего члена, детка.
Она отсасывает ему, одной рукой работая над его стволом, а другой лаская яйца, и между ее ног собирается лужа. Она сжимает его сильно, немного слишком грубо, и он дергается в ее руках.
— Если ты будешь сопротивляться, мне придется трахать тебя в рот, — предупреждает он, и она стонет, обхватив его член.
Без предупреждения он толкает ее бедрами, пока ее нос не сталкивается с его животом, и удерживает ее там.
Она корчится, у нее срабатывает рвотный рефлекс, но он держит ее до тех пор, пока она не начинает дрожать.
— Никогда не забывай, кто здесь главный, — шепчет он, пока она сопротивляется. Её сок вытекает из нее, пачкая ковер в отеле. — Каждая твоя дырочка — моя. И так долго, как я захочу.
Ее глаза слезятся, голова плывет, и он наконец отпускает ее. Она со всхлипом падает на колени, струйка слюны стекает с конца его члена к ее рту.
— Ты с ума сошел, — шипит она, даже когда ее влагалище умоляет о большем…
Без предупреждения он подхватывает ее и швыряет на кровать.
— Ты уже знала это, красавица, — ругает он ее. — И твоей маленькой киске это нравится. А теперь садись мне на лицо.
Ей не нужно повторять дважды. Он ложится на кровать, и она опускает свою попку к его рту, наблюдая за тем, как дергается его член.
— Ты не представляешь, как долго я думал об этом, — шепчет он ей в самое лоно, а затем берет ее за бедра и прижимает ее киску прямо к своему лицу. Он раздвигает ее пальцами, слизывая языком толстую полоску и наслаждаясь ее гладкостью.
Ее рот открывается в шоке, когда он присасывается к ее клитору, и она осторожно садится на него, стараясь не давить слишком сильно.
Он делает паузу, его губы покидают ее клитор, и она вскрикивает от потери чувствительности.
— Не сдерживайся, детка, — предупреждает он, ущипнув ее за внутреннюю сторону бедра. — Оседлай мое лицо. Подпрыгивай на нем. Я выдержу.
Она так и делает. Опьяненная наслаждением, она использует его лицо, прижимаясь к нему, а его язык проникает в нее. Он работает над ней до тех пор, пока она не задыхается, из ее рта вырываются слабые стоны, когда она пытается удержаться в вертикальном положении.
Он точно знает, где ее лизать. Он точно знает, как обсасывать ее клитор, нежно посасывая его губами.
Это просто смешно. Как будто он был с ней не несколько дней, а несколько лет, так искусно он ее ублажает.
Но она хочет отплатить ему тем же.
Его член, массивный и требующий внимания, подергивается в предвкушении. Наклонившись, она берет его в рот, располагаясь над его телом. Он стонет в ее лоно, она вдыхает запах Эрика, а затем берет в рот так глубоко, как только может. Она наваливается на него сверху, закрывая его лицо, и глубоко всасывая его член.
Это восхитительно.
Она кончает прежде, чем успевает предупредить его, и из ее глубины вытекает нектар, заливая его лицо. Когда она стонет вокруг него, ее горло расслабляется, и она чувствует, как он надувается.
Его узел раздувается в ее горле.
Это должно вызывать ужас, но это только подстегивает ее, и струйка за струйкой вырывается ей в рот.
Это грязно. Это приводит к беспорядку, и она, наконец, вынуждена отпустить его и втянуть воздух, захлебываясь его семенем.
— Твою мать, — рычит он ей в бедро. — Черт, детка, ты все еще кончаешь. Черт возьми.
Она едва приходит в себя, отстраняясь от него и задыхаясь. Ее кожа горит, возвращается прежний жар.
Она корчится в судорогах на одеялах, пока он ее успокаивает.
— Черт, — шипит он, скатываясь с кровати. Она закрывает глаза и беспомощно извивается на матрасе, требуя большего.
Через несколько секунд он возвращается к ней и прохладной тряпкой вытирает ее лицо и судорожно сведенные брови.
— Я скоро потеряю себя, — шепчет он ей на ухо. — Я не могу больше ждать. Элли… я должен завладеть тобой.
— Сделай это, — шепчет она. — Сделай это, пожалуйста. Мне это нужно. Трахни меня, Эрик, пожалуйста.
Прохладная ткань исчезла, и она приподнялась над кроватью. Его глаза дики, полны голода и темны от потребности.
Зарычав, он забрался на нее сверху и обхватил ее бедро. Он сорвал с себя рубашку, и ее руки блуждают по его обнаженной груди, оставляя ногтями царапины.
Он закрывает глаза и шипит.
— Блять, да, — шепчет он. — Сделай так, чтобы было больно, детка.
Затем он впивается в нее и вырывает воздух из ее легких.
Он так глубоко, глубже, чем раньше. Его узел все еще раздувается, и она болезненно растягивается, хныча от боли.
— Хорошая Омега, — шипит он, покачивая бедрами. — Так чертовски хорошо для меня.
Альфа доволен!
— Еще, — умоляет она.
— Ты хочешь еще? — он рычит, входя глубже. — Ты хочешь, чтобы я раздвинул эту маленькую киску?
Она кивает, и он насаживает ее сильнее, пока он не убеждается, что вот-вот она сломается.
Но ей это нужно. Ей нужен он.
— Я люблю тебя, — шепчет она, и он рычит.
Его губы упираются в ее шею, его зубы впиваются в ее метку, и её зрение затуманивается.
Он хотел, чтобы это длилось дольше, но ее слова сломили его.
Метка легко лопается под его зубами, и ее восхитительная кровь наполняет его рот. Ее жизненная эссенция на вкус еще слаще, чем нектар, и
