своем телефоне.
— Сделано. Через несколько минут машина будет внизу. К тому же уже оплачена, — добавляет он. — Я не могу позволить даме самой оплачивать дорогу домой.
— Ты не должен был этого делать! — Восклицаю я, думая о карточке в моем клатче и почти не использованных средствах на ней, но Найл только улыбается.
— Я знаю. Но я хотел. — Он наклоняется, захватывая мои руки в свои, и снова касается моих губ своими. — Спокойной ночи, Габриэла. Я надеюсь, что это не прощание, но, если это так, я запомню сегодняшний вечер навсегда. Это доставило мне истинное удовольствие.
Слова застревают где-то в моей груди, где еще остается эта боль, и я слегка улыбаюсь ему, возвращая поцелуй.
— Спокойной ночи, — шепчу я, так же неохотно говоря до свидания, а затем заставляю себя повернуться и выйти из комнаты.
После этого мне ничего не остается, как дождаться такси и проложить путь обратно в свою спальню. Я остро осознаю, что произошло сегодня вечером, с каждым шагом, помня о сладкой боли между ног. Я жду, с каждым мгновением желая вернуться в комнату Найла, но я этого не делаю.
Когда подъезжает такси, я сажусь в него. Я объясняю водителю дорогу так хорошо, как только могу. Когда он в некотором замешательстве высаживает меня возле подъездной дорожки, ведущей к комплексу, я возвращаюсь с каблуками в руках, пробираясь сквозь подлесок к воротам. Я хорошо рассчитала время смены караула. Мне удается прокрасться обратно, я пробираюсь в сад, а затем внутрь, на волосок разминувшись с Хосе, когда я проскальзываю по коридору, и вот я в своей спальне. Я закрываю дверь как можно тише и прислоняюсь к ней, закрыв глаза, пытаясь отдышаться и успокоить свое испуганное сердцебиение.
Я сделала это. Я не думала, что смогу это провернуть, я была так уверена, что меня поймают либо на входе, либо на выходе, но я это сделала. Мне это удалось, и пока я выполняю все необходимые действия, чтобы лечь в постель: снимаю платье и прячу его в шкаф, тщательно вытираю лицо, надеваю ночную рубашку, я снова и снова прокручиваю в голове детали прошедшей ночи. Единственное, чего я не делаю, так это не принимаю душ, желая сохранить запах Найла, его присутствие со мной еще немного, прежде чем это исчезнет навсегда.
Когда я проскальзываю под простыни, откидываясь на знакомые мягкие подушки, я опускаю руку между бедер. Я чувствую болезненность, набухшую плоть и густую влажность там, где Найл кончил в меня. Все свидетельства моего приключения, того, что мне удалось сделать. Мой маленький бунт.
Что, если я забеременею? Мысль, такая далекая в данный момент, врезается в меня, когда я убираю пальцы и вытираю липкие остатки. Было глупо не предохраняться. Я не знаю, как скоро я выйду замуж, если я забеременею, я вполне могу выдать свою тайну самым очевидным и постыдным из возможных способов. Сегодня вечером было восстание, но, если из этого выйдет что-то большее, это может иметь разрушительные последствия.
Глупая, глупая! Я зарываюсь лицом в подушку, крепко зажмуривая глаза. Все в сегодняшнем вечере было безрассудным, но это было, безусловно, хуже всего. Он был на грани того, чтобы тоже добровольно воспользоваться презервативом, но я остановила его, и все потому, что хотела почувствовать, каково это только нам двоим, чтобы не было никаких преград, омрачающих этот опыт.
Я сжимаю губы, мои мысли мечутся. Ну, а что, если это так? Крошечная идея закрадывается в мою голову, мысль о том, что, если бы я забеременела от Найла, это было бы абсолютным вызовом, при условии, что я вышла бы замуж достаточно быстро, чтобы скрыть это. Мой отец сказал, что о моей помолвке будет объявлено на торжественном приеме, и это совсем не за горами. Можно соблазнить своего мужа перед свадьбой. По мере того, как эта идея укореняется, она немного возбуждает меня, не мысль о том, чтобы переспать с другим мужчиной, а о том, чтобы так тщательно обмануть его, моя месть за то, что мне навязывают. У меня не может быть мужчины, за которого я хочу выйти замуж, я не могу выбрать, но я могла бы не только лишить его своей девственности, но и лишить его настоящего наследника его тела. Я могла бы хранить этот секрет всю свою жизнь, как крошечное напоминание о сегодняшнем вечере, и мой будущий муж никогда бы не узнал. Все, что мне нужно было бы сделать, это убедиться, что мы переспим достаточно скоро, чтобы забыть об этом, и хотя эта мысль все еще заставляет меня съеживаться, теперь она кажется немного более терпимой. Я чувствую, что смогу вынести это с воспоминанием о Найле и, возможно, даже с более постоянной его частью.
Может быть, моя жизнь будет полна неповиновения, одурачивания окружающих меня мужчин в их собственной игре вместо того, чтобы просто слабо ухватиться за удовольствие перед тем, как оказаться взаперти. Эта мысль успокаивает меня, и вместе с ней приходят другие, пока я лежу там в темноте. Найл сжимает мои руки и говорит, что пробудет в городе еще две недели. Целует меня, шепчет, что не хочет прощаться.
Я могла бы увидеть его снова. Однажды я сбежала тайком. Я могу сделать это дважды… или больше. У меня могло бы быть больше времени. Неделя или две. Все мое, чтобы помнить после того, как он уйдет.
Это еще более безрассудно, чем сегодня, я знаю. С каждой попыткой, каждый раз, когда я убегаю, мои шансы быть пойманной возрастают. Я знаю это. Я знаю, как это глупо, и все же, эти мысли никуда не денутся. Они остаются, кружась в моей голове, когда я наконец засыпаю, подхваченная волной удовлетворения и изнеможения.
И всю оставшуюся ночь все мои сны только о Найле.
НАЙЛ
Когда солнечный свет, проникающий через окно, будит меня, я испытываю чувство покоя и расслабления, которого не испытывал уже несколько месяцев. Черт, может быть, годы. Мои мышцы ощущают приятную расслабленность, как будто из них ушло напряжение, мой разум ясен, как будто я впервые за долгое время хорошо выспался. С тех пор, как Сирша ушла от меня, наверняка… возможно, даже раньше.
Единственное, что не расслаблено и не мягко, это мой член. Несмотря на вчерашнюю тренировку, он жесткий и каменный, настойчиво прижимается к моему животу. Когда я просыпаюсь, все еще наполовину погруженный в сон, моя первая мысль
