на тебя, — повторила она.
Затем она вздохнула, и ее взгляд стал отсутствующим. — О боже, ты бы видела его, когда он был моложе, — вспоминала она. — Всеамериканский красавчик. Он мог заполучить кого угодно, буквально кого угодно, — она наморщила нос. — И раньше он их получал. Вместе с Джастином. В любом случае, он уже не тот. И люди, которые хвалили его, теперь относятся к нему как к изгою.
Ее печальный взгляд и видимая нотка разочарования в нем следовала за Алексом.
— Я так и слышала.
— Не верь всему, что слышишь, — почти мрачно напомнила она мне.
— Кайла! — Марина крикнула.
— Это мой сигнал уходить. Дай мне свой телефон.
Я передала его ей. Она что-то вбила и вернула.
— Я отправила сообщение самой себе. Если ты решишь остаться здесь подольше, позвони мне. Мне бы не помешал друг.
— Кайла! — Марина начала раздражаться.
— Я иду, боже! — крикнула она в ответ. — Еще раз, приятно было познакомиться. И на этот раз я серьезно.
Она хихикнула и ушла.
Радуясь, что по дороге сюда я зашла в местный магазин купить новый — на этот раз за наличные, — я проверила свой телефон, чтобы убедиться, что в него сохранился номер Кайлы, чтобы не потерять ее, взяла свои вещи и вышла через двойные двери в передней части закусочной. Затем я внезапно остановилась, потому что грузовик Алекса все еще припаркован на улице. И он внутри. Мне нужно пройти мимо него, чтобы попасть к Джастину. Я прошла мимо, чувствуя себя на взводе и стараясь не смотреть на него, но у меня ничего не получилось, потому что он резко открыл дверь и выпрыгнул из грузовика.
— Привет, — сказал он своим грубым, гортанным голосом.
— Привет.
Я видела его всего несколько часов назад, и мы расстались не как друзья, но при виде его сейчас у меня в груди возникло что-то подозрительно похожее на пение моего сердца.
Казалось, он подыскивал слова, потому что ему потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями.
— Ты устроилась на новом месте? — наконец спросил он.
— Да.
Это вся информация, которую я предложила. Затем последовала многозначительная пауза, но я не двинулась с места.
Он проиграл битву и сдался первым. Ха. Я выиграла.
— Где ты остановилась?
— У Джастина.
— Какого хрена?
О, мне нравилась такая реакция. Он не выглядел счастливым, а это означало, что напряжение и неоспоримое влечение, которые я чувствовала все это время, не были односторонними.
— Ты остановилась у него дома?
— Да, — я пожала плечами. — Мне больше некуда идти, и ты бросил меня к его ногам. Почему ты сейчас такой раздражительный? Я переночую в дополнительной комнате этого парня. Подумаешь.
— Да пошло оно, — огрызнулся он, его челюсть напряжена. — Садись в машину.
Он подошел к пассажирскому сиденью и открыл дверь. Я стояла на том же месте, где он меня оставил, выведенная из равновесия его неожиданной яростью.
— Садись в гребаную машину, Фрейя, — повторил он низким рычанием.
— Почему? — его поведение начало меня раздражать.
Все это вызывающее поведение, когда он впускал меня в свой дом, потом выгонял из него, потом впускал, потом снова выгонял, не укладывалось у меня в голове.
— Значит, мы можем съездить туда, забрать твои вещи и уехать, — проворчал он, потому что не знал, как говорить по-нормальному, по-человечески.
— Куда уехать?
— Ко мне домой.
— Ты, блядь, издеваешься надо мной?
Мне даже все равно, услышал бы меня кто-нибудь или нет, и я уверена, что к вечеру все будут знать, что я набросилась на героя войны — такого же недооцененного ими, как и им самим, — и побег от моего жестокого бывшего мгновенно стал бы наименьшей из моих проблем.
— Ты просто выгнал меня сегодня утром, а теперь хочешь, чтобы я вернулась?
— Да, — это все, что он ответил.
— Это был не вопрос! Это было риторическое утверждение, чтобы я могла указать, насколько это чертовски абсурдно!
Я уверена, что сейчас у меня из ушей шел пар.
— Я никуда с тобой не пойду, — заявила я, скрещивая руки на груди.
— Садись. В. Машину, — зарычал он, его слова едва слышны.
И, наверное, это очень плохая идея — тыкать пальцем в человека, который признал себя жестоким, но, похоже, я ничего не могла с собой поделать. Итак, я подошла к тому месту, где он стоял, и оказалась совсем близко к нему, прямо в его пространстве. Между нами всего пара дюймов, и я зашипела ему в лицо:
— Нет.
Его ноздри раздулись, дыхание стало коротким, неглубоким и неровным. Он схватился за открытую дверь с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Его губы превратились в одну тонкую линию. Он выглядел пугающим, очень пугающим, но почему-то я его не боялась. Совсем нет. Господи, мои инстинкты самосохранения, должно быть, дерьмовые. Бог знает, что это так.
— Садись в машину, Фрейя.
Он едва мог сдерживаться, и теперь я поверила, что у него проблемы с гневом. Серьезные. В противном случае нет никакого объяснения, почему он разогнался с нуля до сотни за полминуты из-за того, что я упомянула, где я остановилась.
— Ты сейчас не в себе, — честно сказала я ему. — И я не собираюсь ехать с тобой в одной машине, когда ты в таком состоянии.
Я сделала неуверенный шаг назад, и он сделал такой же шаг вперед, как будто мы вместе танцевали вальс на улице.
— Это именно то, какой я, — он саркастически развел руками. — Именно такой, как ты хотела, настоящий я. Я предупреждал тебя держаться подальше, но ты просто не слушала, не так ли? И теперь ты не оставляешь мне выбора, кроме как вмешаться.
Его глаза сосредоточены на моем лице, и, возможно, сейчас я немного напугана. Совсем чуть-чуть. Я уже бывала в этом месте раньше, когда позволила мужчине напугать меня, и я поклялась себе никогда туда не возвращаться. И все же я здесь.
— Я передумала, — я сделала еще один шаг назад. — Я уеду из этого города, когда моя машина будет готова, и ты больше никогда обо мне не услышишь.
Я сделала еще один шаг, и он, должно быть, увидел в моем лице что-то такое, чего не видел раньше, потому что все его поведение изменилось. Он опустил свои устрашающе демонстративные руки и отошел к грузовику.
— Мне жаль. Мне жаль, Фрейя, — прошептал он и зашагал к водительскому сиденью.
В следующее мгновение он унесся с места преступления, с места разговора. Я проглотила очередной комок в горле вместе с горькими воспоминаниями, которые всплыли после этого общения. Я сделала несколько глубоких,
