кумсок шашлыка прямо с блюда, прямо руками. – Если твоя дочь такая же, она нам не подходит.
– Она еще хлеще, – смеется моя ба. А я стою, замерев на месте, и хочу сбежать. И если бы Сирануш не вцепилась в мою руку, я бы уже это сделала.
– Поздно, сын. Наша невестка тяжелая. А мы не отказывается от своего рода, – громогласно объявляет бабушка Вазгена. Что она там несет еще? Это какой-то блядский цирк, а не смотрины. Цирк с конями, а я как рыжий сейчас на ковре, потому что все взгляды устремлены на мой…живот?
– Ты что несешь, ворона старая? – наконец отмирает ба. – Я гинеколог, смею сказать прекрасный, я бы, наверное…
– А я еще ни разу не ошиблась, вапх. А какой ты гинеколог, это расскажи дуракам на улице. Ко мне все село ходит, я и пол определяю лучше ваших аппаратов. Тяжелая, чтобы мне пахлавы не есть. А ты сама писькин доктор. И…
Я считаю. Считаю. Считаю. Да, у меня задержка. Но это же не возможно. Я бесплодная, после неудачного аборта. Я пустая. В груди растет что-то огненное, Вазген стоит рядом, играет желваками, а в глазах его тьма непроглядная. Черт, что же я натворила?
– Свадьба будет, – шепчет он, сжимает мое плечо до боли, до хруста. – Ты меня поняла? А выродка этого не будет.
– Вазген, я не…
– Ты примешь правильное решение, дорогая.
Матвей Милосский
– Я все равно сбегу, – морщит нос Ванька. Буравит меня злым взглядом. Даже кулачки сжал, неблагодарный сопливый поросенок.
– Куда, интересно? – ухмыляюсь я. Вестись на его шантаж у меня нет ни желания ни сил. Чертова работа в последнее время меня поглотила. Точнее в нее я бегу от херовой реальности. – В свой детдом? Снова подыхать за стакан дешевого сока?
– Да хоть и туда. Зачем ты меня забрал? Для чего?
А и вправду. Зачем? Зачем он мне, этот ушастый геморрой, от которого одни проблемы? Сегодня сбежала очередная нянька, а она раньше работала в детской комнате милиции, и дела имела с таким отрепьем, что у нее под юбкой позвякивали чугунные яйца. Может для того, чтобы позлить чертову предательницу, из-за которой я покой потерял. У нее скоро свадьба, новая жизнь, новая семья. У нее… Не у меня. И я дурею от этой несправедливости.
– Может потому, что я хотел сделать тебя…
– Таким как ты? – Перебивает меня нахальный пацан. – Вот таким дураком, у которого в голове только деньги и работа? Который дальше носа своего не видит, потому что считает себя самым умным. А ты не самый умный, папа Мотя. Ты просто индюк надутый. И деньги твои мне вообще никуда не впились. Понял? Тетя Венера…
– Ой, это говорит мне мелкий сопляк, который сам верит в глупые сказочки, которые сам же и придумал. Не нужны мы ей. Тетя Венера твоя расчудесная, просто предательница. И тебя она предала, – рычу я, чувствуя себя полнейшим придурком. Почему? Да потому что этот ушастый мелкий нахаленок коснулся того, что я пытаюсь похоронить безуспешно проклятые несколько недель. А может потому, что я схожу с ума от ревности и, сука, бессилия. И на работе я живу только потому, что там я не думаю постоянно о бабе, расковырявшей в моей душе болячку, которую я заращивал броней безразличия и самодурства гребаные годы. А теперь какой-то сопляк сидит и учит меня, стыдит, как щенка паршивого. – Что смотришь? Тебе бы лучше было с этим ее Вазгеном, с которым она целовалась, узнав, что тебя забрал не пойми кто. Она даже не знала. кому тебя отдадут. Значит это я дурак?
– Да, ты дурачина. Врешь ты все. Тетя Венера не могла так сделать. Она самая лучшая. А ты просто злишься. Потому что она тебя послала. И я тебя посылаю, понял? Да пошел ты, – кричит Ванька. И сейчас он очень похож на меня. И он вырастет таким же – бездушным, черствым и не умеющим любить. Предательство тех, кому доверяешь, выжигает изнутри, оставляя незаживающие раны. И я дурак. Он прав, потому что повелся на чары Ведьмеры и позволил себе… Позволил… Сука, я влюбился как полный лошара. И теперь зализываю чертовы раны, которые мокнут и никак не заживают.
– Ну тогда вали к своей тете Венере дорогой, – у меня от злости перед глазами пляшут алые пятна. – Давай. Тебя ждут там. У нее свадьба скоро. Ты слышишь? И она за все это время ни разу не искала встречи с тобой. Мы ей не нужны. Очнись ты. Мне звонил Борис, ее крестный. Дата уже назначена. Вань…
– Она тебя любит. И меня тоже, – обмякает мальчишка. И в глазах его стоят злые слезы. Разочаровываться больно и страшно. И веру терять. Но это только в начале. Потом отмирает эта глупая вера, заменяется черной пустотой. Но жить становится гораздо легче.
– Она любит будущего мужа. Готовится стать женой. И ей плевать на то, что ее любим мы, – выдыхаю я, прижав к себе поникшего Ваньку.
– Ты ее это… Ну. Того, этого? Так я прав был? – бубнит Ванятка.
– Да. Но это уже не важно.
– Еще как важно. Очень важно. Послушай. Надо же бороться за любовь. Как в книжках, и в кино. Дракона волосатого порубить в капусту и украсть нашу маму. И тогда мы будем семья. А ты из людоеда превратишься в принца прекрасного. А когда свадьба? Давай поедем туда и своруем невесту.
– Мы не будем мешать ее счастью, Ванька. Мы не в сказке, и так это все не работает. Венера сделала выбор, который для нее важен. Мы с тобой в полной…
– Жопе? – хмыкает пацан. И его глаза странно блестят. – Ну, выбор так выбор. Ладно, я спать.
– Вань, твоя няня… Это уже пятая за месяц. Ты не хочешь объясниться? Я понимаю, тебе трудно, но уже пора понять, что ты теперь Милосский.
– Она овца и выдра. А, слабачка еще, – хмыкает мой сын. Ну да, у меня теперь есть сын. – А, еще злобное ссыкло. Представляешь, говорит, что я с таким манерами, как у меня, должен в карцере сидеть. Вертухайка, блин. Да я и не хотел, чтобы она в пруд упала. Просто так вышло. Она когда меня пыталась за ухо схватить, поскользнулась.
– Боже, боже. Пожалуйста, говори нормально. Почему ты не сказал мне, что тебя обижает нанятая мной прислуга?
– Потому что тебя нет все время. И потому что она правильно сказала, что я приблудыш. И еще, прислуги у меня не должно быть. Я не настоящий твой сын.
Чувствую, как меня начинает трясти. Черт, хорошо, что Ванька не пожаловался мне, я бы стер эту суку в порошок.
– Справедливо. Завтра тебя в школу отвезет Лидия. Будь любезен собраться вовремя.
– А ты? – напрягается Ванька, и снова превращается в ощетинившегося иглами ежонка.
– Мне надо работать. И еще, документы почти готовы, самая старая школа в Англии готова тебя принять. Так что, через неделю ты поедешь получать правильное образование. Но я тебе обещаю, время до твоего отъезда я постараюсь проводить дома.
– Хорошо, папуля. Я польщен. Надо же, целых две недели. Прям вау, – склоняет голову Ванятка. Слишком покладисто, и меня колет дурное предчувствие, которое я устало гоню. Черт, я его делаю несчастным. Но так ему будет лучше. Там ему будет не до глупых мыслей.
А утром…
Я пью кофе, когда в столовую почти вбегает Лидия. На ней лица нет, и мне кажется, что кофе становится вязким словно гудрон. И воздух липнет к губам противными липкими пятнами.
– Ванька исчез. Простите, Иван Матвеевич. Я опросила всю обслугу. Никто его не видел, – обморочно шепчет всегда похожая на глыбу льда, моя помощница.
Венера
Я приняла решение. Единственное правильное. Самое важное в жизни. В этот раз я не боюсь и понимаю,
