разлюбить. Женское сердце — это концентрированная свобода воли. Можно обмануть женский разум, можно заставить женское тело, но с сердцем ничего поделать нельзя.
Обмануть — да, ранить — да, принудить — невозможно.
Но здесь Назар был уверен в своих силах. Да и по всем признакам, у Макса больше не было шансов с Лорой. А если вдруг появятся, у Назара оставались еще козыри в рукаве, и он ими обязательно воспользуется.
Как ни был уверен Назар в своих силах, как только он не прикидывал — выходило, что ему незачем переживать. Лора выбрала его сама, выбрала на глазах у Макса. И не просто выбрала, а напрямую озвучила так, чтобы никаких сомнений не оставалось ни у Назара, ни у Макса.
Да, пока еще между ним и Лорой не было той близости, которая бы подвела под всем черту и поставила окончательную точку, но это был, как считал Назар, только вопрос времени.
Ждать он умел. Он ждал два года и теперь был готов потерпеть еще, тем более, когда вожделенная цель — эта женщина, которая пленила и его сердце, и его разум, была так близка. Он видел Лору идеальной. Она была такой, какой он считал, должна быть женщина. Холеная, выточенная, словно на станке, уточненная, изящная, с прекрасным вкусом. Без вычурности. Без истерии, никакой странности, которую так восхвалял Тургенев, никакой страстности, которую так боготворил Достоевский. Нет, нормальная, идеальная женщина.
Но все же он не мог противостоять тому разрушительному чувству, которое понемногу начинало захватывать его. Сначала это было даже не чувство, а только ощущение. Будто тень какая-то на душу легла, когда он увидел Макса в кабинете Лоры. Но с каждым часом эта тень становилась все плотнее, пока плотным целлофаном не обернула сердце.
И только когда Лора сообщила, что отправляется в командировку со своим бывшим мужем, Макс признался себе — это ревность.
Невозможно было отнекиваться или выдавать это за что-то другое. Ревность, которая, стоило ей только набрать силу, не давала ему ясно мыслить.
Самолет набрал высоту и встал на эшелон. Назар смотрел в иллюминатор на белоснежное пушистое покрывало облаков. Глаза видели ослепительное солнце, глубокое синее небо, но внутренний взор застила тьма.
Назар ничего не мог с собой поделать. Он то и дело представлял Лору в постели с Максом. Он стискивал зубы, сжимал кулаки, и готов был голыми руками растерзать и Макса, и Лору.
Когда получалось хоть немного успокоиться, Назар понимал, что это бред. Не может Лора оказаться у Макса в постели. Назар не мог представить, что должно случиться, чтобы Лора вдруг простила Макса.
Но с таким трудом обретенное спокойствие тут же сменялось новой картинкой, где Лора вместе с Максом. И любые доводы разума тут же разбивались на осколки.
Никогда Назар не испытывал подобного и не знал, что с этим делать. И это касалось и любви, и ревности. Он был честен перед Лорой, когда рассказывал ей о том, что никого никогда не любил. Так и было на самом деле.
Но не знал Назар, что рядом с любовью обязательно кружат кровожадные демоны: ревность, жажда обладания, ненависть.
И теперь эти три демона начинали понемногу откусывать свои куски от души Назара: он ревновал Лору, он вожделел Лору и ненавидел Макса.
Назару не с чем было сравнивать свои чувства и потому он был уверен, что так и должно быть. Что любовь — это всегда так. Именно так, как чувствует он.
Глава 16. Атака королевой
В зале конгресс-центра пестрило от столов с шахматными досками, повсюду сновали люди. В воздухе витало напряжение.
Конечно, шахматный турнир — это не хоккейный матч, где адреналином и тестостероном пропитываются даже стены, и только диву можно даваться, что не плавится лед.
Это всегда было так увлекательно и захватывающе. Даже не думала, что мне этого так не хватало. Волнения за Макса, нервотрепки шахматного боя и ожидания результата. Из головы выветрились чувства, обиды, вопросы — я вся отдалась турниру.
Особенно, когда дело подошло к решающим партиям. Оттуда, где я находилась, невозможно было толком никого разглядеть. Все смешалось в одну кучу. Потому я смотрела по большей части на огромный экран под потолком, где в фокусе были, как я поняла, только самые интересные события.
И частенько в фокусе оказывался, конечно, Макс Рихтер. Он вел себя так, как всегда вел на турнирах. Ему было безумно скучно. Он делал ход и вставал из-за стола. Бродил по залу, подходил к другим столам, наблюдал за партиями. И когда его соперник, наконец, что-то там придумывал, подходил, практически не глядя на доску, делал очередной ход и снова терял всякий интерес к происходящему.
Когда на экране крупным планом появлялся Макс со скучающим видом, комментатор что-то пробормотал на немецком. Я устала пытаться понять, что он там говорит, открыла на телефоне YouTube и нашла трансляцию турнира. Открыла трансляцию через Яндекс, который умеет переводить видео налету, и, наконец, хоть и криво, но смогла понять, о чем там вообще идет речь.
Первое же, что я услышала бросило меня в жар. «Все мы ждем главного события этого турнира — противостояние Рихтер — Платонов. Никто не сомневается, что именно эти двое будут бороться за звание победителя».
У меня пересохло в горле и вспотели ладошки. «Назар здесь! Черт!», — ругнулась я про себя.
Это было неприятно, если не сказать большего. Я сразу почувствовала себя какой-то грязной, что ли. Назар не мог заглянуть в мою душу, не мог знать моего состояния. Если посмотреть на ситуацию его глазами, получается, что я при первой же возможности прыгнула к Максу в постель.
И то, что у меня два года не было мужчины, не могло служить оправданием. Почему тогда не Назар? Я же сама попросила тогда его забрать меня. Не отталкивала его и даже сама шла на встречу, и здесь такое.
В моей голове ситуация не складывалась таким образом, чтобы я могла считать это изменой. Что-то здесь было не так. Не то чтобы я бессердечная сука, но Макс больше, чем просто бывший муж и, конечно, больше, чем просто мужчина.
Я никак не могла разобраться в своих эмоциях. Я искала глазами Назара в зале конгресс-центра, но не могла найти.
Одно я понимала точно — я виновата перед ним, но почему-то не сожалела о своем поступке. Единственное, о чем жалела, так о том, что не позвонила Назару или не написала и не рассказала
