нет,
спасибо. Кроме того, там, наверное, все в сперме. ― Я сделала лицо «фу-фу-фу,
мерзость».
На самом деле, мне совсем не было противно.
Я очень, очень жалею, что меня там не было, чтобы увидеть это.
На самом деле… Я бы очень хотела, чтобы он кончил на меня.
Я представила, как он кончает мне на живот… или…
― Ты мог бы просто кончить мне на грудь. ― Я подошла к нему, изо всех сил виляя задницей. ― Я бы тебе позволила. Или ты мог бы кончить мне на задницу, что бы ты предпочел?
Я мягко коснулась его руки.
Его массивной, невероятно огромной руки, которая была больше моей головы.
Он слегка напрягся, когда я дотронулась до него.
Господи…
Несмотря на холодную воду душа, его кожа была такой теплой…
И все еще слегка влажной…
Как будто мы трахались, и он вспотел…
И тут я почувствовала это.
Резкие испарения, которые раздражали мой нос.
― Чем это пахнет?! ― спросила я, тут же зажав его рукой.
― Нафталином, ― сказал он.
― Черт, это ужасно! ― воскликнула я, отступая назад.
Судя по самодовольной ухмылке на его лице, он явно наслаждался моей реакцией.
― Не используете нафталин в своем шикарном палаццо, да? ― спросил он.
И тут он натянул джинсы.
Черт.
Эти крепкие, сильные ноги…
Но вонь нафталина мешала.
― Нет, не используем, ― ответила я, отступая назад. ― Если ты хотел меня отшить, поздравляю, у тебя получилось.
Нафталин вызывал отвращение.
Но не все остальное, что он делал.
Он натянул футболку, и я немного вспотела, наблюдая за тем, как напрягаются его грудные мышцы и пресс, когда он поднимает руки.
Когда он натягивал футболку через голову, он выглядел как модель из «ловушки жажды12» в Инстаграме.
― Хорошо, ― сказал он.
Я нахмурилась. Джинсы, футболка ― на кровати лежала зеленая клетчатая рубашка.
― Почему ты так одеваешься? ― спросила я.
Мне это не нравилось.
То есть, вроде как нравилось.
Именно поэтому и не нравилось.
Со своей аккуратно подстриженной бородой он на глазах превращался из мафиози в сурового крутого парня из глубинки.
И вообще выглядел как никогда сексуально, что меня еще больше раздражало.
Он надел клетчатую рубашку с длинными рукавами и начал застегивать ее.
― Мы не можем бродить по лесу в дизайнерской одежде. Мы будем как бельмо на глазу.
Я нахмурилась еще сильнее.
― Что значит «мы»?
― А что, по-твоему, я имею в виду?
― Это все, что у меня есть.
Он сел на край кровати, которая застонала под его весом, и надел толстые шерстяные носки.
― Поэтому мы поедем в город, чтобы купить тебе другую одежду. Сначала мы позавтракаем, но…
Мы едем в город…
Стоп, стоп, стоп.
― Я думала, нас не должны видеть, ― раздраженно сказала я.
Он пожал плечами, натягивая коричневые туристические ботинки.
― Это неизбежно.
― Ты сказал, что мы не можем поехать в город прошлой ночью и остановиться в гостинице! ― запротестовала я, мое раздражение начало расти.
Он, наконец, поднял на меня глаза ― теперь уже полностью превратившись в мистера Горячего Горца ― и одарил меня самодовольной ухмылкой «пошла ты».
― Ну… в любом случае, тебе, похоже, понравилось здесь находиться. Я знаю, что мне очень понравилось.
Это точно взвинтило мой темперамент до 11 баллов.
Я бросила на него убийственный взгляд, а затем, выходя из комнаты, пробормотала через плечо:
― Засранец, ― для пущей убедительности.
Лучия
Я все еще злилась, когда мы вышли из хижины, чтобы отправиться в город.
Но это быстро прошло, как только я с удивлением огляделась по сторонам.
Когда мы ехали вчера вечером в темноте, я мало что смогла разглядеть.
Но теперь… при свете утреннего солнца… это был совершенно другой мир.
Лес был невероятно красив. Высокие сосны и деревья с густой листвой окружали нас со всех сторон, а сквозь ветви пробивались солнечные лучи.
Воздух был наполнен запахом, который я могла назвать только ароматом зелени. В нем чувствовался терпкий аромат хвои и сладковатый запах листьев, смешанный с землистым запахом леса.
Землю укрывал ковер из хвои, папоротников и крошечных молодых деревьев, изо всех сил пытающихся расти в тени окружающих их гигантов.
От прохладного воздуха моя кожа покрывалась мурашками, но потом я согревалась, когда проходила через участки солнечного света.
А звуки!
Птицы ― так много птиц щебетали и пели. Птицы в Венеции были, но в основном это были голуби, которые слетались на площади, и чайки с Адриатики. Конечно, были и другие виды птиц, но их редко можно было увидеть вне парка и еще реже услышать.
Но это ― это было похоже на симфонию.
За пением птиц слышался шум ветра в верхушках деревьев ― легкий шелест листьев, похожий на тихий шум волн на берегу.
Я никогда не испытывала ничего подобного.
Я видела лес только в фильмах и телепередачах.
Но ни одна из них не могла передать всего многообразия видов и звуков, окружавших меня.
Даже дом, который вчера вечером в свете автомобильных фар казался старым и ветхим, стал выглядеть иначе. В обветренном дереве и камнях дымохода была своя красота.
Венеция полна старых вещей. Я жила во дворце, которому было 700 лет. Но все старые вещи в Венеции были величественными, благородными, внушительными… и немного скучными. Как в музеях.
Но этот маленький домик выглядел так, как будто он принадлежал этому месту… словно он вырос вместе с лесом, был частью природы.
Я просто стояла и смотрела на все это широко раскрытыми глазами.
Массимо остановился у двери машины и недоуменно посмотрел на меня.
― Ты в порядке?
―…Теперь я понимаю, почему ты выбрал это место… ― пробормотала я.
Он улыбнулся ― и на мгновение мне показалось, что между нами наступило перемирие.
― Просто подожди, пока ты увидишь дорогу в город, ― сказал он, когда мы сели в машину.
Он не шутил.
Когда мы выехали из леса и приблизились к городу Падола, все стало по-настоящему захватывающим.
Это была маленькая симпатичная альпийская деревушка с крошечными домиками и одиноким шпилем церкви.
Ее окружали акры и акры зеленых полей.
За ними простиралось море сосен, которые тянулись вверх по склону.
А затем внезапно ― горы.
Они словно вырывались из-под земли ― огромные, туманные, скалистые пики.
Не целая гряда ― всего три массивных вершины, возвышающиеся над
