— Или к нам, — твердо сказала Катя.
— К нам быстрее и проще, — согласился Дима.
— Сколько у нас есть времени? — вновь обращаясь к адвокату, поинтересовалась Катя.
— Немец адекватен. Если я пообещаю, что быстро все проверну, то пару недель подождет.
— Действуйте, только…
— Что только? — вскинулся адвокат.
— Машка там долго не выдержит.
— Ну… можно подумать, чем ей там помочь, — недвусмысленно предложил адвокат.
— Здесь-то мы справимся: и квартиру продадим, и добавим, если потребуется. Главное, чтобы она там продержалась, — обеспокоенно проговорила Катя. — У нее и так депрессии часто бывают.
— У меня с ней завтра свидание. Могу что-нибудь передать.
— Вот если бы для настроения… — сама от себя не ожидая такой просьбы, Катя жестом показала на горло, — тогда она продержится.
— Вы имеете в виду бутылку вина? — не скрывая своего удивления, воскликнул адвокат.
— Нет, она предпочитает что-нибудь покрепче.
— Значит, и вы тоже предпочитаете что-нибудь покрепче? — Присматриваясь повнимательнее к Регине, немецкий предприниматель Людвиг Штайн удивленно поднял густые брови. Столько лет прошло! Тот же ресторан, почти та же обстановка, и даже слова, произнесенные русской девушкой, те же! Только девушка совсем не та, не простодушная, веселая, задорная Маша, с искринкой в глазах.
Немец еще раз обвел глазами зал.
В ресторане продолжала играть тихая механическая музыка. Ни лихих танцев «Асса!», ни душераздирающих «Прости, прощай» здесь, в обновленном заведении, теперь не услышишь. А жаль!
Немногочисленные посетители продолжали скучно беседовать между собой и манерно вылавливать безхолестериновую еду из новомодных, четырехугольных, тарелок. А не аппетитно уплетать, как это бывало прежде.
У иностранного бизнесмена Людвига Штайна ностальгически сжалось сердце. По ушедшим годам, по удалому веселью, томным объятиям в этом зале. Но больше всего по той, которую он продолжал помнить и любить. Строгая, неулыбчивая девушка Регина, сидевшая напротив, все же чем-то неуловимым напоминала ему ту давнюю любовь. Только чем?
Во взгляде переводчицы скользило удивление непонятному вопросу: почему «тоже»? Чувствовалось тщательно скрываемое недовольство: как это он посмел с кем-нибудь сравнить ее? Молодость категорична.
Конечно же, эта красивая русская девушка несравненна. Она сама по себе!
— Просто потому что теперь… — Он задумался, раскрывать ли душу длинноногой красавице. Пожалуй, не стоит. — Итак, — продолжил он мысль, — принято считать, что ваше поколение выбирает… — Он хотел продолжить, но девушка из агентства со странным названием «Берд» опередила его.
— Это слишком банально, — не дав ему договорить, мягко возразила переводчица.
— А водка, с вашей точки зрения, оригинально? — Он постарался произнести это довольно мягко, чтобы не спугнуть и не обидеть ее.
— Нет, просто очень холодно, а я легко одета. Я ведь тоже недавно прилетела в Москву из Европы. — Сказав это, она широко улыбнулась, и у нее так же, как у Маши, появилась ямочка на щеке. Или это ему показалось? — Извините, если вас это шокирует. — Длинным ноготком она показала на прозрачную жидкость, которую аккуратно, стараясь не пролить на скатерть, наливал ей в рюмку официант.
— Нет-нет, пожалуйста. Я даже готов составить вам компанию. — Он кивнул официанту, и струйка водки быстро наполнила и его рюмку. — Надеюсь, вы не возражаете? — Людвиг постарался вложить в свой вопрос гораздо большее, чем он значил, то есть это был скорее намек на флирт с переводчицей.
Регина взмахнула густыми ресницами, и ее зеленые глаза, сменив доброжелательность и расположение, блеснули непониманием и холодом.
Да-а, Маша была совсем другая!
— Завтра мы поедем в новый район, — резко сменив тактику, по-деловому начал Людвиг. — Там я открываю предприятие, на котором из немецких деталей будет собираться наше медицинское оборудование. Нашей фирмой предполагается развернуть большое производство на территории вашей страны. Мне нужны люди, много людей! Придется решать организационные вопросы. Для этого я буду искать здесь, у вас, верного исполнителя моих идей. Надеюсь, вы мне поможете? Чувствую, что вы способны на большее, чем просто переводить. — Он замолчал, еще раз пытаясь проникнуть в нее взглядом.
Еще одна попытка закончилась неудачей. Регина твердо выдержала взгляд.
— В вас есть потенциал. Я не ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь. Я действительно готова много и хорошо работать. Но только…
— Что только?
Немцу было даже очень интересно угадать, что имеет в виду эта эффектная девушка. Предположительно, скажет что-нибудь о личных взаимоотношениях между ними. Такая, как она, не может не расставить все точки над i. Ее независимый нрав должен обязательно прорваться наружу, тем более что он все время провоцирует ее. Однако взгляд зеленовато-холодных, ничего не обещающих глаз должен был останавливать мужчин, предостерегать от опрометчивых поступков.
— Только я должна буду получать за это достойное вознаграждение, — совсем не об этом спокойно закончила она свою мысль. Совсем не угадал! Тогда…
— По рукам. Так, кажется, у вас говорят? — Немец облегченно вздохнул. — Надеюсь, мы с вами сработаемся.
— Я тоже надеюсь.
— За это! — Людвиг поднял рюмку и вновь попытался взглядом проникнуть в изумрудное царство ее глаз.
— Вы не возражаете, если я вас в скором времени покину. — Она взглянула на часики.
Отпор!
— Ночные дела? — Людвиг все же не оставлял попытку навязать ей продолжение игры. Девушка явно чем-то зацепила его.
— Дела есть дела. Они не могут делиться на дневные и ночные, — опять достаточно мягко отодвинула его она.
— Вы так считаете? — Ему очень не хотелось оставаться одному. Хотелось хотя бы просто поболтать с кем-то, чтобы отогнать вновь возникшую тоску по Маше.
— Регина. — Он подцепил холодную креветку кончиком вилки.
— Да? — Она прищурила влажные глаза, явно присматриваясь к нему.
Игра заводила. Только игра ли это?
— Расскажите мне немного о себе, о жизни здесь у вас. Я не был в России больше двадцати лет.
Произнесено совсем нейтрально, просто по-человечески, вовсе даже без флирта.
— Двадцать лет назад здесь, наверное, было все по-другому. — К его удивлению, она с удовольствием поддержала разговор.
— Да, — обрадовался он, что тема заинтересовала ее. — Вот здесь, на сцене, играл оркестр и пели настоящие певцы. — Он показал рукой на пустующий подиум.
