Пи Джей показалось, что сейчас с ней будет обморок.
— Я ездила домой помогать маме, — каким-то чужим голосом проговорила она. — Ты ведь знаешь, она сломала ногу.
Фрэнк, не глядя на нее, перестроился в другой ряд.
Некоторое время в машине царила тишина. Слышался лишь скрежет дворников по стеклу.
— Я ведь смогу доказать, что это не мой ребенок, — снова послышался голос Фрэнка, Пи Джей все никак не могла оторвать взгляд от фигурки святого. Попыталась отключиться от жестоких слов.
Удалось лишь наполовину. Хоть и приглушенно, они все равно доносились до нее.
— У меня отмечено каждое число, когда мы спали вместе, — продолжал Фрэнк. — Все точно, как в аптеке. И я знаю, когда пользовался резинкой. А этот твой приятель пользовался?
Пи Джей едва не закричала во весь голос, но сдержалась.
— Ты же знаешь, Фрэнк, я была девушкой, когда мы с тобой познакомились. Джош меня и пальцем не тронул.
Фрэнк, по-прежнему глядя в окно, улыбнулся.
— Я знаю одно, крошка, этот ребенок не мой.
— Останови машину! — взорвалась Пи Джей.
И только позднее, анализируя их последний разговор, ей пришло в голову, что она впервые приказала Фрэнку что-то сделать. До этого с мужчинами она была сама мягкость — ей казалось, что им во всем следует угождать.
— Не беспокойся, крошка, — ухмыльнулся Фрэнк, останавливая машину у обочины. — Ты так чертовски хороша, что какой-нибудь кретин наверняка соблазнится тобой.
Может, ты даже убедишь его, что это его ребенок.
Они находились на улице Мальборо, и до квартиры, которую снимала Пи Джей, было не меньше десяти кварталов. Но ей было все равно. Лучше добираться пешком в такую даль поздним вечером, чем оставаться с Фрэнком хоть на минуту. Выскочив из машины, Пи Джей захлопнула дверцу и услышала на прощание:
— Желаю удачи, детка. Не звони мне, я сам тебе позвоню.
Плакать она не могла. Было темно, шел сильный дождь.
Пи Джей быстро шла по тротуару, чувствуя себя несчастной оттого, что ее так унизили, втоптали в грязь. Дождь усиливался, ночные фонари окутал туман. Стало холодно, и Пи Джей застегнула свой модный дождевик на все пуговицы. Густые каштановые волосы, ее краса и гордость, намокли и прилипли к лицу сосульками.
Она вспомнила прощальные слова Фрэнка и зябко поежилась.
Пи Джей открыла ключом входную дверь с узорчатым стеклом и вошла.
— А вот и я, — проговорила она, но никто не отозвался.
Подружки, к счастью, умчались на свидания.
Она быстро прошла по холлу, все стены которого были увешаны яркими плакатами, потом по коридорчику и наконец добралась до своей комнаты. Пробегая мимо чертежной доски, нечаянно задела пластмассовую рейсшину, и та с грохотом свалилась на пол. Не обратив на это внимания, Пи Джей упала на старенькую кушетку в коричнево-оранжевую полоску. Слез так и не было, а вот ярость полыхала огнем.
Она с трудом услышала телефонный звонок.
Пи Джей схватила трубку. Может, это Фрэнк? Наверное, понял, как ей тяжело…
— Это ты, Пи Джей? — раздался голос матери.
Не Фрэнк…
— Привет, мама.
— Как я рада, что застала тебя. Думала, вы с Фрэнком куда-нибудь пошли.
— Нет, мама, — проговорила Пи Джей, тщательно скрывая, что не очень-то рада ее звонку, — сегодня я решила побыть дома. Как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше, дорогая. Сегодня приходил доктор и сказал, что на следующей неделе снимут гипс. Ты приедешь на выходные?
Если ехать домой, то придется им все рассказать. Что же делать? Пи Джей нервно намотала на палец телефонный шнур, потом расправила его.
— Ой, мама…
Внезапно из глаз хлынули слезы. Разве о таком возвращении домой она мечтала? Она думала, что они с Фрэнком приедут к ее родителям и все им расскажут.
Обсудят, как побыстрее устроить свадьбу. Позже можно будет сказать, что ребенок родился раньше положенного срока, или намекнуть, что они с Фрэнком поженились в Бостоне еще прошлой зимой. Обычно все так поступали, кто попадал в подобное положение. А потом пусть сколько угодно сплетничают да подсчитывают на пальцах! Плевать! Ведь они с Фрэнком будут счастливы, да и родители, привыкнув к мысли, что у них скоро родится внук или внучка, будут тоже счастливы. Все должно было быть так, а не иначе.
— Пи Джей, что с тобой? Что случилось?
— Ой, мама…
Ну как ей рассказать? Мама всегда хотела, чтобы дочь была похожа на нее. Выучилась бы на учительницу начальных классов, потом вышла замуж за хорошего парня из их же городка, штопала бы ему носки, занималась рукоделием, вступила бы, как и она, в благотворительное общество. Такой видела она жизнь своей единственной дочери. Но у Ни Джей были другие планы. Она любила мать, но ей не нравилось такое тихое, незаметное существование. Она хотела стать дизайнером и работать в престижном рекламном агентстве, а не заниматься после нудной работы в школе бесконечной уборкой, стиркой, готовкой и считать высшим развлечением просмотр по телевизору очередной мыльной оперы. Замуж она собиралась выйти за парня, который с пониманием отнесся бы к ее честолюбивым стремлениям. В том, что такой ей встретится, Пи Джей не сомневалась. Она была способна увлечь любого. С двенадцати лет она начала встречаться с ребятами — то с одним, то с другим, а то и с двумя одновременно. Ей постоянно звонили мальчишки, приглашали на свидание. Пи Джей чувствовала, что маме это не нравится.
Единственным человеком, который ее понимал, был отец. «Я с ней поговорю», — пообещал он, когда Пи Джей сказала ему, что хочет стать членом Художественного клуба, а не клуба Будущих учителей Америки. «Я все устрою, малышка», — пообещал он, когда нужно было сказать маме, что она собирается поступать в Бостонский университет, а не в местное педагогическое училище. «Только помни, — всегда добавлял он, — твоя мать желает тебе только добра». На что Пи Джей всегда возражала: «Но ведь у нее своя жизнь, а у меня своя». Тогда отец крепко обнимал ее, и это действовало на нее лучше всяких слов. О Боже, как воспримет папа эту ужасную новость?
— Пи Джей, — прервала ее размышления мать. — Что у тебя стряслось? Поссорилась с Фрэнком?
— Мама… мама…
Пи Джей тряхнула головой, тяжело вздохнула, и слова полились сами собой. Она слышала их как бы со стороны.
— Мама, он меня бросил… У меня будет ребенок.
На другом конце возникла напряженная тишина. Пи Джей живо представила мать: губы плотно сжаты, спина прямая, ровная.
— Мама, — позвала она.
— Это не правда! Скажи, что это не правда!
Пи Джей снова потянула телефонный шнур.
— Я и сама этого хотела бы.
— Памела Джейн, рассказывай, как это случилось, — послышался раздраженный голос матери.
