Фейт надела черное платье-футляр от Донна Каран и обвила шею не очень длинной ниткой жемчуга. Войдя в банкетный зал гостиницы «Фор сизонс», миссис Даффи заметила нескольких дам, знакомых по Обществу Глории Торнвелл. Те отвернулись, как будто не знали вдову Вирджила. Сверкающие люстры освещали элиту Сиэтла. Фейт взяла фужер «Моэт Шандон» с проносимого мимо подноса. У входа в зал, в кругу поздравлявших друг друга по случаю того или иного приобретения близких друзей отца, стояли Лэндон с женой.
Поднося к губам шампанское, Фейт скользнула взглядом по музыкантам Сиэтлского симфонического оркестра, игравшего на возвышении. Многие из присутствовавших в зале были ей знакомы. Направляясь к столу с выставленными на аукцион предметами, она поймала на себе взгляды нескольких «трофейных» жен, с которыми общалась в последние пять лет. В этих взглядах она видела жалость и страх, прежде чем знакомые отворачивались, опасаясь смотреть в глаза своей неотвратимой судьбе.
— Здравствуй, Фейт.
Фейт взглянула через плечо на Дженнифер Парсонс — «трофейную» жену Брюса Парсонса, которая была немногим старше ее самой.
— Привет, Дженнифер. Как я вижу, бросаешь вызов толпе?
Та натянуто улыбнулась:
— Как ты?
— Немного лучше. Все еще скучаю по Вирджилу.
Они поболтали несколько минут и на прощание договорились созвониться, чего никогда не произойдет, и сходить на обед, который никогда не состоится.
Когда прозвучал звонок к ужину, миссис Даффи оказалась за столом рядом с пустующим местом Вирджила. На сердце стало тоскливо: муж был влиятельной силой, делавшей ее жизнь стабильной, и Фейт скучала по нему. Теперь, когда он умер, ей самой приходилось быть сильной.
Сидевшие напротив Лэндон и его супруга Эстер игнорировали Фейт, обдавая соседку по столику волнами молчаливого злобного презрения. Будь Вирджил жив, он потребовал бы от жены нацепить улыбку и вынудить всех присутствующих держаться вежливо. Но, если честно, Фейт устала добиваться вежливого поведения от Лэндона и Эстер в светском обществе. Для некоторых людей в этом зале вдова Даффи навсегда останется женщиной, раздевавшейся за деньги. Но в той, прежней, жизни была определенная свобода, которая не имела никакого отношения к раздеванию: Фейт могла не обращать внимания на мнение окружающих. На социальной лестнице найдется немного ступенек ниже стриптизерши.
Во время ужина из пяти перемен блюд, который начался тушеными говяжьими ребрышками и салатом из краснокочанной капусты, Фейт болтала с соседями о разных пустяках. И к тому времени, когда со стола убрали четвертую перемену, поняла, что все это на самом деле больше не заботит ее. Ни Лэндон с женой, ни люди, которые никогда не примут миссис Даффи в свой круг теперь, когда Вирджила не стало. Со дня похорон ее жизнь стала другой. Всего за один короткий месяц она радикально изменилась.
— Я слышал, «Чинуки» по-прежнему в плей-офф, — заметил один из знакомых Вирджила по бизнесу, сидевший слева от Фейт. Слегка подавшись вперед, она заглянула в добрые карие глаза Джерома Робинсона. — Как команда? — спросил Джером.
— У нас все хорошо, — ответила Фейт, когда перед ней поставили десерт — панна котта со свежими ягодами. — Конечно, мы сильно переживали, когда потеряли Бресслера, но Саваж отлично включился и проделал большую работу по сплочению команды. Мы намеревались дать парням провести пару игр перед плей-офф, чтобы освоиться и притереться, прежде чем начинать перестановки в звеньях. Но все так хорошо сыгрались, что перестановок почти не было. — Ну, так сказал вчера тренер Найстром. Фейт пожала плечами и взяла десертную ложечку. — Пока в плей-офф на счету наших нападающих двадцать три совместных гола и восемьдесят девять очков. Думаю, в этом году у нас по-настоящему хорошие шансы на Кубок. — А вот это уже были ее собственные соображения.
— Вирджил гордился бы тобой, — улыбнулся Джером.
Фейт было приятно так думать. Но важнее было то, что впервые в жизни она сама гордилась собой.
— Мой отец был старым маразматиком, — сказал сидевший напротив Лэндон.
— Твой отец много кем был, — повернулся к Лэндону Робинсон, — но уж точно не маразматиком.
Фейт улыбнулась и сделала глоток десертного вина. Когда тарелки убрали, она оставалась в зале не дольше, чем потребовалось для нескольких молчаливых ставок. И пока стояла перед гардеробом, ей пришло на ум, что за недолгий месяц со смерти Вирджила она стала чувствовать себя более комфортно в ирландском пабе с толпой хоккеистов, чем с людьми, в обществе которых вращалась последние пять лет. Не то чтобы все представители сиэтлской элиты были высокомерными снобами. Многие из них были похожи на Джерома: милые люди, которые по воле случая оказались богаче царя Мидаса. Скорее, это Фейт изменилась: она становилась кем-то другим. Кем-то, кто не был ей знаком. Она больше не была стриптизершей, или красоткой из «Плейбоя», или женой богача. А самое странное в этом было то, что хотя она еще не знала новую Фейт, та уже нравилась ей.
К тому времени, как она добралась домой, Валери уже вернулась с хоккея. Они с Павлом, воспользовавшись ложей, наблюдали за победой «Чинуков» над «Акулами» со счетом 2:0. В среду вечером состоится игра в Сан-Хосе, и в случае победы команда досрочно выйдет в следующий круг. Если же нет — вернется в Сиэтл на шестой матч.
— Павел просил поблагодарить тебя за возможность посмотреть игру из ВИП-ложи.
— Когда увидишь его, передай, что я всегда ему рада, — ответила дочь, направляясь в свою комнату. Чувствуя странную удовлетворенность собственной жизнью, Фейт сразу же улеглась в постель. И спала как убитая где-то до часу ночи, когда на кровать запрыгнула Пебблс и, свернувшись калачиком, устроилась под боком.
— Что это ты здесь делаешь? — спросила Фейт собаку немного сонным голосом. — Выметайся.
В темноте Пебблс жалобно уставилась на нее глазенками-бусинками. И тут до спальни донесся низкий стон. Фейт узнала этот звук. И следующий тоже. Похоже, Валери и Павел не нашли гостиницу.
Утром Павел исчез, а Валери вела себя так, будто его здесь никогда и не было. Когда Фейт вывела мать на чистую воду, та пообещала «вести себя потише».
— По-моему, кто-то говорил о гостинице? — напомнила дочь.
— Каждую ночь? Это может оказаться очень дорого!
Каждую ночь?!
— Вы могли бы пойти к нему.
— Не знаю, — покачала головой Валери. — Павел живет с сыном. Может быть, когда Тай на выездных играх. Я поговорю об этом с Павлом завтра, — мать принялась стягивать широкие браслеты. — Не возражаешь, если он заглянет в среду вечером и посмотрит вместе с нами игру? Мне грустно думать о том, что он там один-одинешенек только лишь с огромным телевизором.
