– Hello, are you Sam? (Привет, ты Сэм?) – спрашиваю я в ответ на его улыбку.
– Yes, you must be the girl from the agency? (Да. Ты, должно быть, девушка из агентства?)
– Yes. My name is Val. A pleasure. (Да. Меня зовут Вал. Очень приятно.)
Я вхожу в комнату, а на ночном столике уже лежат приготовленные деньги.
– You can take it (Можешь их взять), – говорит он. – It's yours. (Они твои.)
– O'key. Thank you, – благодарю его. – Can I call my agency to say that everything is o'key? (Могу я позвонить в агентство и сказать, что все в порядке?)
– Yes of course. (Да, конечно.) – И исчезает в ванной.
Звоню Анжелике, а затем начинаю раздеваться. Снова появляется Сэм и говорит, что я могу принять ванну, если хочу. Разумеется, и я опять его благодарю. А тем временем он наливает мне немного красного вина, которое достал из мини-бара.
Я замечательно провожу с ним время. Он очень нежный, и хотя я не испытала оргазма, я все равно наслаждаюсь этими минутами. В конце он дает мне на чай еще двадцать тысяч песет и свою визитную карточку – на всякий случай – и обещает снова воспользоваться моими услугами, когда будет в Барселоне. Я должна бежать, потому что звонит Анжелика и предупреждает, что час уже прошел. Я совсем забыла о времени.
– Со мной ты можешь себе это позволить, – говорит мне Анжелика, – но если ты проделаешь это с Сусаной, она создаст тебе массу проблем. Так что старайся следить за временем. Иначе станет ясно: ты задержалась у клиента, потому что он тебе платит дополнительно, а ты приносишь деньги только за час, понимаешь?
Возвращаюсь в агентство около семи утра, отдаю деньги Анжелике, но ничего не говорю ни о чаевых, ни о визитной карточке и вновь ложусь спать.
Маноло, водитель грузовика
3 сентября 1999 года
Снова утро.
Меня разбудили внезапный шум и безумные крики. На кровати лежу только я, а в углу валяется куча простыней. Я поднимаюсь и иду прямиком в кухню выпить кофе. Там стоит смуглый широкоплечий мужчина в шортах и с ремнем на поясе. Он вот-вот взорвется от ярости. На нем мокасины, что совсем не сочетается с шортами. На зеленой футболке большими буквами написано «I love Nicaragua». Он кажется взбешенным, а Сусана, красная как помидор, молчит. Мужчина пристально смотрит на меня. Мы пока не знакомы, но я догадываюсь по его необычному одеянию и резким чертам лица, что это Маноло, хозяин борделя. Он именно такой, каким мне описала его Анжелика. Когда он появился, я единственная из девушек нахожусь здесь и, осознавая этот факт, внезапно ощущаю опасность, исходящую от этого человека. Мои приятные воспоминания улетучиваются без следа.
– А ты кто такая? – первым нарушает тишину Маноло.
– Привет, я Вал. Новенькая. Я работаю только два дня.
– А-а, да! Мне говорила жена, что появилась новенькая. Привет. Я Маноло, – представляется он и неуклюже протягивает руку, чтобы поздороваться.
Когда я подаю ему руку, он не смотрит мне в глаза. Кажется, он думает о чем-то другом и произносит:
– Я говорил этой бестолковой Сусане, что не хочу больше никаких скандалов. Она управляющая и обязана следить, чтобы все было в порядке, ты так не считаешь?
Как он может спрашивать об этом у меня в присутствии Сусаны? Это неправильно. Но разве я могу высказать этому «главарю» свое мнение? Я молча продолжаю смотреть на него. За время работы здесь я поняла, что смогу и дальше работать, если буду ладить с управляющей. Если я сейчас поссорюсь с Сусаной, уверена, она больше никогда не позвонит мне днем, чтобы предложить работу.
– Поняла, дура? Я сыт по горло тем, что мне домой звонят девушки и жалуются. Или ты хорошо выполняешь свою работу, или выметайся на улицу.
Какой Маноло омерзительный! Я не понимаю, почему таким, как мы, всегда приходится иметь дело с агрессивными людьми, ужасными скандалистами? Если Сусана сумасшедшая, как мне сказала Анжелика, то меня это не удивляет. С таким начальником кто угодно помешается.
С этого дня я считаю необходимым по возможности избегать Маноло, чтобы у меня не испортился характер.
Я готовлю кофе, плачу сто пятьдесят песет Сусане и отправляюсь в гостиную, чтобы побыть в одиночестве. В квартире этажом ниже внезапно раздается шум, слышны какие-то удары, и Маноло, взбешенный, выскакивает из кухни. По правде говоря, эти звуки любого могут вывести из себя.
– Если будут продолжать в том же духе, они разрушат это проклятое здание! – кричит Маноло.
Сусана неотступно следует за ним, как собачка, с сигаретой в руке, словно уже забыла о том, как Маноло орал на нее. Она повторяет за ним каждое движение.
– И так каждый день, – бросает она на ходу.
– Хочу, чтобы они прекратили этот чертов ремонт. Я спущусь узнать, сколько еще это будет продолжаться.
– Ладно.
Маноло поворачивается к Сусане и, тыкая пальцем ей в лицо, говорит:
– Чтобы скандалов больше не было, поняла? Иначе вылетишь отсюда…
– Да, Маноло, – отвечает Сусана тихо.
Потом он смотрит на меня и взмахом руки прощается.
– Не очень приятно, правда? – обращаюсь к Сусане. В моем голосе звучит сочувствие.
– Всегда существуют проблемы. Но он прав. Я не должна позволять девушкам звонить ему ночью, чтобы рассказывать о неурядицах.
И смотрит на меня как-то странно, искоса, будто подозревает меня. Удивительно, но Сусана не сердится на Маноло. Судя по ее поведению, можно подумать, что она мазохистка.
Звонят в дверь. Это клиент, и Сусана быстро проводит его в гостиную, а я тем временем проскальзываю в маленькую комнату с чашкой кофе в руке. Через некоторое время она заходит ко мне и велит готовиться, поскольку, кроме меня, здесь никого нет.
– Я не могу появиться в таком виде. Ты видела мое лицо? У меня темные круги под глазами, я умираю, так хочу спать. Мне необходимо отдохнуть.
– Ах, дорогая моя! Что ты мне сейчас говоришь? Я думала, ты хочешь работать.
– Я хочу работать. Но только когда чувствую себя хорошо.
– Ты сейчас же приготовишься, накрасишься и выйдешь к клиенту. Это он решит, нравится ли ему твое лицо.
Я не осмеливаюсь возразить, но не из-за трусости. Этой женщине и так сегодня досталось, а потому я не хочу нарываться на скандал. Я хочу работать, правда. И я начинаю прихорашиваться.
Как я и предвидела, мое лицо клиенту не понравилось. Он сухо поздоровался со мной и попросил посмотреть альбом с фотографиями, потому что я не произвела на него впечатления.
– Видишь, я же говорила тебе! – бросаю я Сусане, натягивая джинсы.
– Теперь можешь идти домой. Сейчас вернется Эстефания. Я только что ей звонила, она где-то завтракает. Уверена, она понравится клиенту. Не знаю, что ты сделала с лицом, оно действительно страшное, – произносит она, искоса поглядывая на меня.
Услышав эту фразу, понимаю, почему девушки такие самолюбивые, постоянно что-то себе покупают и все свободное время, если не спят, проводят перед зеркалом. Услышав подобное замечание, любая может впасть в депрессию, провести всю жизнь на операционном столе и перестать ценить себя. Но поскольку моя самооценка и так уже ниже некуда, я просто пропускаю эти слова мимо ушей, беру свои вещи и отправляюсь домой.
4 сентября 1999 года
Вчера ночью я не стала работать, потому что у меня началась менструация. Я чувствовала себя ужасно и весь день провалялась в постели.
Около одиннадцати утра позвонила Кристина, хозяйка. Она хотела узнать, как у меня дела, а также устроить встречу с фотографом, чтобы он сделал мне портфолио.
– У меня кружится голова, Кристина. Я в самом деле плохо себя чувствую. И такое состояние у меня может продлиться до шести дней.
– До шести дней? – воскликнула она. – У тебя так долго продолжается менструация?
– Да, мне не повезло. Но, думаю, через три дня мы сможем сделать фотографии.
– Ладно. Я говорила с фотографом. Он хочет ехать в Коста Брава. Это прекрасное место, и там можно было бы сделать замечательные фотографии. Что скажешь?
– Отлично.
– Нужно будет рано выехать, около шести утра, чтобы застать рассвет.
– Понимаю. Шесть часов – это рановато, но, в любом случае, идея великолепная. Мне уже хочется сделать эти снимки.
– Почему бы тебе не зайти днем, я устрою вам встречу, обсудим твои наряды для фотосессии. Я буду в агентстве около четырех часов дня.
– Хорошо. Тогда увидимся.
Когда прихожу днем, в квартире девушек больше обычного. Они, как всегда, сидят в гостиной и смотрят телевизор. А по комнате кружит Синди, португалка, с кусочком корицы в руке.
– Корица привлекает деньги, – говорит она мне, увидев, что я смотрю на нее с изумлением. – Потом я пойду в кухню и помашу корицей вокруг телефона. Чтобы клиенты звонили.
Разъясняет мне все это с таким серьезным видом! Я начинаю хохотать, не придавая этому значения, и резко замолкаю, когда вижу, что из ванны выходит светловолосая девушка. Она похожа на куклу Барби – с длинными светлыми волосами, в обтягивающей футболке, подчеркивающей ее огромную силиконовую грудь, а еще у нее невероятно пухлые губы из того же материала. Кажется, что эта женщина при такой груди дышит с трудом. Ее слишком раскосые глаза ничего не выражают, и я пришла к выводу, что хирург над ними тоже поработал. Она маленькая, но все ее округлые формы очень гармонично сочетаются: Неужели могут существовать подобные девицы? Она смотрит на меня, но не здоровается. Садится возле Исы, которая карандашом подрисовывает губы, глядя в маленькое карманное зеркало. Я тотчас понимаю, что они подруги, и поэтому Барби злится, даже совсем не зная меня. Наверняка Иса уже настроила ее против меня. Выходит из кухни Кристина и зовет меня.
