— Как и я, — добавил Стивен.
— Я не заметила этого!
— Тогда, должно быть, вы много выпили, моя дорогая. Я изуродовал обувь всех моих партнерш. Как правило, я играю в бридж. Я не танцую. Но вы были очень любезны, что пригласили меня на ваш вечер, и я…
— И вы сделали все, что могли — договорила за полковника Ивонна и посмотрела на него сквозь ресницы своим застенчивым, очаровательным, волнующим взглядом.
Полковник Колдер покачал головой.
— Это было не сложно. Но давайте вернемся к фактам. Вам не нравится вечер. Почему? Только потому, что напомнил вам о другом Стивене?
Ивонна опустила голову.
— Наверное.
— Итак, вы смирились, пытались подавить в себе свои чувства, бедняжка. Но прошлое по-прежнему лежит на вас и давит тяжелым грузом. Почему бы вам не избавиться от этого, и не рассказать мне о себе? Я совершенно безопасен, как улитка. Все, что вы мне скажете, останется тайной. Многие доктора поступают так же. Почему бы вам не считать себя моим пациентом? Вы больны. Не физически, конечно. Хотя вам не помешало бы набрать немного веса и хорошо отдохнуть. Но больна, в первую очередь, ваша душа. Это все от того, что все ваши идеалы и чувства, настоящие чувства законсервированы, закрыты в вашем подсознании. Они действуют как внутренний яд. Сегодня вам исполнилось двадцать четыре года, слава Богу, вы еще ребенок! Вы же не хотите, чтобы что-нибудь отравляло вашу жизнь. Выплесните все ваши эмоции и мысли наружу. Вам будет легче. Уверены ли вы в том, что мне можно доверять?
— Я вполне уверена в этом, — ответила Ивонна низким голосом. — Я чувствую, что могу рассказать вам все, что угодно. И моя душа, действительно, больна. Я знаю это. Иногда моя болезнь достигает критической точки. Я все время старалась побороть себя.
— Каким образом?
Полковник Колдер задал ей этот вопрос специально. Ивонна жила на нервах, и она заставляла себя всеми силами вести жизнь, которой она явно не желала. Она вела бой со своими привычками. И очень тяжелый бой. Но она проиграла его.
— Теперь скажите мне, почему вы так несчастны? Чем вас не устраивает ваше настоящее?
— Форбс — прекрасный человек. Он очень прекрасный. Я привыкла к нему. Я уважаю его. Он очень хорош вообще и страшно хорош в работе. Я сильно привязалась к нему, но я, я… не должна была выходить за него замуж.
— Сейчас неизбежный вопрос, Ивонна: так почему же вы вышли за него замуж?
Почему она вышла замуж за Форбса? Ивонна закрыла глаза и безнадежно покачала головой. Как часто она задавала себе этот вопрос! Потому что Форбс заслужил большего, чем она могла дать ему. Она искренне хотела дать ему счастье и быть самой счастливой рядом с ним.
Ивонна рассказала Колдеру о своей долгой дружбе со Стивеном Байстом, о том, что они сначала были близки в живописи, а затем и в любви. Как дружба переросла в более глубокое чувство, и как Стивен променял ее, ее добродетель и любовь на свою карьеру. Потом, боясь себя и устав от долгого ожидания, безнадежных перспектив, она ушла к Форбсу Джеффертону в надежде, что обретет с ним семейный покой.
Ивонна описала последний отчаянный вечер, когда она сбежала от Стивена и во всем призналась Форбсу.
— Видите ли, — добавила она, — даже в ту ночь я сомневалась в том, что мне стоит выходить замуж за Форбса. Но он успокоил меня, сказав, что все будет хорошо. Он дал мне понять, что у него разобьется сердце, если я уйду от него. И так я согласилась. Какая польза от того, что у всех будут разбитые сердца? — сдерживая слезы, закончила Ивонна.
Затем Стивен Колдер сказал:
— Жаль, что твой художник дал тебе уйти. Я знаю тип таких людей. И, исходя из того, что ты говорила об успехе, который пришел к нему в последние годы, у меня нет сомнений, что это человек, в душе которого горит пламень гения. Но эти люди всегда опасны для женской любви. Можно привести примеры из жизни великих художников! Я могу назвать вам дюжину. Гойя, например. Он первый приходит на ум. Он поставил свое искусство выше семьи, бросил жену и детей. Возможно, он был прав. Есть и другие люди, не художники, которые верят, что профессия более важна, чем женитьба. Я не могу с этим согласиться. Если бы женщина, которую я полюбил, была бы свободна, я бы поставил ее превыше всего. Но эту проблему каждый решает для себя сам. Никто не может сказать, что ваш художник бросил вас. Он был честным до конца. Но он причинил вам сильную боль.
— Но он и себе тоже причинил боль. Я знаю это!
— Значит, он навредил и себе, моя дорогая. Он мог бы на вас жениться.
— Я должна была ждать его. Теперь я знаю это.
— Просто быть мудрой после того, как все произошло. Но вполне возможно, что вам пришлось бы ждать годы и годы, пока он добился бы признания. Ему повезло, а вам нет, потому что у вас было меньше терпения. Задумайтесь. Я не обвиняю вас в том, что вы стремились обрести в жизни опору. Наоборот, я восхищаюсь силой вашего характера, тем, что вы порвали с человеком, которого так любили.
— Значит, вы не можете назвать меня малодушной?
Полковник ответил на этот жалобный вопрос улыбкой:
— Нельзя назвать малодушной девушку, которая хотела сохранить свою добродетель.
— Но я не должна была выходить замуж за Форбса. Не только потому, что Стивен быстро добился успеха и мог бы жениться на мне, но и потому, что я не могу дать Форбсу ощущения полного счастья.
Колдер посмотрел на немного наклоненную красивую молодую голову с жалостью и нежностью.
— Дитя мое, Форбс — человек, который может сам позаботиться о себе, и он более удовлетворен сам собой, чем вы. И только вы испытываете затруднения.
В глазах Ивонны застыла безысходность.
— Я даже и не пытаюсь уже рисовать, а Стивен говорил, что я, должно быть, стану хорошим художником. Кажется, все потеряно. О, я не знаю… — внезапно закончила Ивонна, качая головой из стороны в сторону.
— Ваша большая ошибка, — сказал Стивен, — в том, что вы не отказались от договоренности с Форбсом Джеффертоном после последнего разговора с художником. Вы были вполне уверены той ночью, что по-прежнему любите его. Свадьба, которая состоялась только потому, что на вас не мог жениться ваш друг, не может удовлетворить девушку вашего темперамента.
— Если бы Форбс не был таким хорошим, я могла бы принести ему извинения и вернуться к Стивену. Я надеюсь все еще, что он относится ко мне так же, как я к нему. Мне так хочется повидаться с ним. О, я хочу поехать домой!
Колдер покачал головой и поджал губы.
— О, вы, женщины! Какой ошибочный аргумент. Я слышал это так часто: «Должно быть, было бы проще, если бы мой муж не был таким хорошим человеком, тогда я бы ушла от него…» Как не стыдно!
