— Но она пошла дальше и продала свои акции твоему брату, — спокойно заметила Марион. — Если она счастлива, то зачем ей нужно разрушать дело твоей жизни?
Андрос немного помолчал. Лицо его оставалось бесстрастным. Печальным голосом он произнес:
— Я причинил Олимпии боль, ей незнакомо свойство забывать однажды нанесенные обиды. Да, она вступила в счастливый брак с другим мужчиной, но это не убавило ее решимости отомстить мне за удар, который я ей нанес пять лет назад.
— Интересно, как она чувствует себя теперь, — подумала вслух Марион, — когда думает о том, что устроила тебе?
Андрос издал короткий смешок.
— Довольна, вне сомнений, ведь она расплатилась со мной. Олимпия — жестокая женщина. — Он посмотрел на Марион насмешливо и в то же время нежно. — Не чета тебе.
— Мне не хотелось бы быть такой жестокой, — возразила она. — Я бы опротивела себе самой.
— Я бы тоже этого не хотел, — сказал Андрос, улыбаясь. Потом добавил серьезно: — Чего я в самом деле не могу понять, так это причины неизменной неприязни Бреннона ко мне.
Марион вздохнула.
— Думаю, он всегда стремился стать большим воротилой, по-настоящему разбогатеть, но, в сущности, это ему так и не удалось. Ты же сумел в короткий срок добиться успеха и создал себе имя, и мой отец не может простить тебе этого.
Андрос заключил ее в объятия и притянул к себе. Она спрятала лицо у него на груди, ощущая, как его тепло проникает в ее тело, как его сила придает ей чувство безопасности.
Где-то в глубине дома пробили часы, и глаза Марион испуганно раскрылись.
— Уже девять! А мы собирались связаться с яхтой к этому времени…
Андрос выпустил ее из объятий, слегка смутившись.
— Да, полагаю, пора дать им знать, что ты в безопасности, хотя они не заслуживают, чтобы мы о них беспокоились.
Андрос придвинул стул к радиопередатчику и начал работать.
— Я передаю в эфир свои позывные, — объяснил он, но умолк, услышав из усилителя встревоженный голос, говорящий по-гречески.
Марион не понимала, о чем идет речь, и не сводила глаз с Андроса, беспокойно прислушиваясь к его ответам.
Выражение его лица изменилось. Он нахмурился и побледнел. Его голос звучал мрачно, тревожно. Он заговорил тоже по-гречески, быстро, отрывисто, неразборчиво.
Разговор по радио закончился. Андрос отключился. С минуту он посидел, низко опустив голову.
— Что случилось? — не выдержала Марион. Ее одолевали дурные предчувствия.
— К сожалению… Боюсь, у меня для тебя плохие новости. Мне нелегко говорить об этом. С яхты, по-видимому, пытались связаться со мной какое-то время. В восемь утра твой отец постучался в твою каюту. Не получив ответа, он вошел и обнаружил, что тебя нет, и постель твоя не тронута. Он поднял тревогу, обыскали всю яхту, но, конечно, никаких следов твоего присутствия не нашли. Тогда возникло подозрение, что тебя, должно быть, смыло за борт во время шторма. Когда капитан сказал об этом твоему отцу, с ним случился удар.
Марион все еще была в шоке, когда Андрос на машине спустился к небольшому, обложенному камнем пирсу, куда должна была пристать яхта. Они уже видели судно, идущее к ним на полном ходу. Белый нос яхты резал волны, закручивая вдоль корпуса полоски пены. Море к утру совершенно успокоилось. На ярко-голубой воде плясали солнечные блики, рассыпаясь тысячью мелких пятен. Солнце и небо слепили Марион своей яркостью. Она прикрыла глаза ладонью, чтобы видеть приближающуюся яхту.
— А где вертолет? — беспокоилась она, всматриваясь в высь. — Ты же говорил, что он прилетит даже раньше, чем прибудет яхта. Почему его до сих пор нет? Чем раньше мы доставим отца в больницу, тем больше у него шансов. Но если будет поздно… — Голос Марион задрожал, и она замолчала. Спустя минуту она добавила: — Он никогда не жаловался на сердце. Уверена, что раньше сердечных приступов у него не бывало. Я всегда считала, что у отца железное здоровье, к тому же ему нет еще шестидесяти.
Андрос обнял ее одной рукой за плечи.
— Перестань! Ты не должна заранее беспокоиться.
— Но как я могу не беспокоиться? Я во всем виновата…
— Марион! Ради Бога!
— Да, это так! Если бы…
— Не употребляй фраз, которые начинаются с «если бы»! Ты же не бросилась за борт умышленно, правильно я говорю? Тебя смыло, произошел несчастный случай. Как же ты можешь быть виновата в том, что у отца случился сердечный приступ, когда он услышал, что тебя не могут найти?
Она упрямо продолжала:
— …Если бы мы связались с яхтой раньше, отец не думал бы, будто я утонула, и у него не было бы приступа!
— Я принимал решение, когда радировать, — резко заявил Андрос. — Если ты хочешь обвинить кого-нибудь, то считай виноватым меня.
Наступила тишина. Оба знали, что фактически она уже произнесла слова обвинения. Глаза Андроса потемнели от гнева и горя, когда она взглянула в его встревоженное лицо. Она говорила рассерженно, глухим, низким голосом:
— Мы должны были поставить их в известность, что я в безопасности.
Андрос весь напрягся.
— Согласен. Я обязан был связаться с ними раньше. Но я не думал, что у него есть сердце!
Лицо Марион стало бледным, почти бесцветным.
— Как ты можешь говорить такие бесчеловечные вещи, когда он в этот момент, может быть, уже при?..
— Он не умрет! — взорвался Андрос. Он сильнее прижал ее к себе, пальцы впились ей в предплечье. — Сколько раз надо повторять тебе: у меня не создалось впечатления, что сердечный приступ у него очень серьезный.
Марион хотелось верить Андросу, но она опасалась быть слишком оптимистичной.
— Ты не можешь быть уверенным в этом! — бормотала она, пытаясь высвободиться.
Андрос прижал ее крепче.
— Марион, — заговорил он мягко, — если бы я имел хоть малейшее представление о том, что может случиться, я еще вчера сам бы отправился на яхту Георгиеса. Я нарочно оттягивал контакт, так как думал, что твоему отцу пойдет на пользу небольшая встряска. Я думал… Наверное даже надеялся, если он поверит, будто ты погибла, то поймет, как мало ценил твою привязанность. После такого происшествия он мог бы задуматься о своем отношении к тебе, понять, что не смеет манипулировать тобой, выдавать тебя замуж, толкая на сделку, опять-таки выгодную лишь для него, но не нужную тебе!
Яхта уже совсем приблизилась к берегу. Слышались голоса на палубе. Можно было различить лица людей, смотревших с высоты борта. Но Марион была так ошеломлена тем, что сказал только что Андрос… Она даже не пыталась рассмотреть пассажиров яхты. Она смотрела в сторону, затем сердито спросила Андроса:
