В итоге я согласилась. Скрепя сердце, конечно. Всё-таки привыкла к журналу «Зеркало», которому отдала несколько лет своей жизни. Пришла после разговора с хипстером к главреду и положила ему на стол заявление по собственному желанию. Карлсон, прочитав его, очень расстроился. Стал говорить, что я очень ценный сотрудник, как сильно он меня уважает, в перспективе планировал сделать своим заместителем…
Я слушала, кивала и улыбалась, не веря ни единому его слову. «Красиво врать не запретишь, Алексей Алексеевич, — думала я иронично, пока тот продолжал бубнить (даже свой любимый джаз не соизволил выключить!). — Замом вы меня никогда не сделаете, поскольку Роднянская вцепилась в эту должность мертвой хваткой, да к тому же она владелец пусть и маленькой, но доли в ООО «Журнал “Зеркало”», что дает ей право оставаться в должности пока ноги носят. Насчет уважения тоже большой вопрос: мою статью про Бельского не разрешили публиковать, как и интервью с ним».
Подумав таким образом, я успокоилась. В самом деле: в «City news» у меня перспектив гораздо больше. Даже зарплата повыше будет.
— С отработкой отпустите или без? — спросила я Карлсона, не поддавшись на его увещевания. — Но учтите. Если первый вариант, то я ухожу на больничный.
— По какой причине?
— Яичники простудила, пока спасательная команда искала самолёт, — соврала я, не моргнув глазом. — Вы же не хотите, чтобы я по вашей милости осталась бездетной?
— Нет, конечно, смутился Карлсон. — Да, я всё понимаю. — Глубоко и печально вздохнул, написав на уголке заявления: «Согласовано».
Схватив бумажку, я пожелала главреду всего лучшего и упорхнула в отдел кадров. Собраться, чтобы покинуть редакцию, мне было просто. Из личных вещей у меня тут были только бокал с ложкой, коврик из-под «мышки» (подарок Нюши, кстати, и довольно симпатичный — с изображением Гаечки из мультфильма про Чипа и Дейла), да маленький кактус в горшочке. Всё это я забрала, оставила Наташе записку о том, как мне жаль с ней расставаться (она опять миловалась с Костиком где-то) и, попрощавшись ещё с несколькими коллегами, покинула «Зеркало».
Сразу оттуда направилась в «City news», где предусмотрительный Виктор Дроздов уже приготовил для меня рабочее место. Оно было точно такое же, как у него — хотя и без отдельного кабинета, но в светлом углу с невысокими перегородками. Такими полупрозрачными: садишься, и тебя не видно. Зато с большущим панорамным окном, да и мебель симпатичная, а ещё — здоровенный моноблок. Выгодно отличается от древних компов в журнале. Там Карлсон экономил на всем, потому журналистам приходилось чаще всего приносить свои ноутбуки — рабочие компьютеры зависали и дышали на ладан.
Зато теперь у меня было всё очень современное и красивое. Когда я разложила свои пожитки, хипстер сразу позвал к себе, решив устроить планёрку. Присутствовала на ней и Елизавета Каравич, смотревшая на меня с некоторой опаской. Ведь прежде у неё, как и других журналистов, был один босс — Дроздов, а теперь ещё я добавилась. Да и мне, чувствовала, нелегко придётся. Раньше командовала только собой, а теперь подчиненные появились.
Но мысль о расследовании не покидала меня ни на минуту. Как же все-таки получилось, что самолёт рухнул, пока два пилота собирались разорить авиакомпанию? Решила я так: сначала пообщаюсь с Елизаветой, затем поеду к Юлии. Будем искать вместе, там в «ПромСтройАвиа». Кстати, я не подумала: а кто теперь там командует парадом? Обязательно следует выяснить!
Глава 30
Мой визит к ней домой Елизавета не ожидала совершенно, и когда я появилась на пороге квартиры, её и без того большие глаза стали огромными.
— Вы?.. Ты?.. — спросила она, хлопая длинными наращёнными ресницами.
— Да, я. Пришла с тобой поговорить насчет твоего любовника Виктора Бельского! — строго сказала я, глядя Каравич прямо в глаза. Постаралась выражение лица сделать очень строгим. Эффект превзошел ожидания: девушка напряглась и занервничала. «Ага! Значит, наверняка что-то знает о планах своего любовника и Андрея Юсупова!»
— Кто там, Лиза? — послышался из глубины квартиры мужской голос.
— Соседка! Соли пришла попросить! — мгновенно отреагировала Каравич, делая шаг вперед, чтобы выйти на лестничную площадку. Затворила за собой дверь и напряженным шепотом сказала:
— Ради бога, тише! Муж ничего не знает обо мне и Викторе. Пожалуйста, не говорите ему! — лицо её сделалось умоляющим.
— Не узнает, если ты мне расскажешь о том, что замышляли Виктор с Андреем. Подробно! — потребовала я. Непривычно чувствовать себя в роли шантажистки. Неприятно даже. Но случилась катастрофа, в которой погибли люди, я сама едва на тот свет не отправилась. Мне важно знать правду. Пока же ничего не понятно.
— Хорошо. Я через десять минут спущусь вниз. Мужу скажу, что пошла за продуктами. Ждите меня, — сказала Елизавета.
Мы простились, и спустя отведенное время девушка действительно была внизу. Мы отошли метров пятьдесят, встали у развесистого клёна в скверике, примыкающем к дому.
— Рассказывай, — потребовала я.
Елизавета отнекиваться не стала. Она рассказала всё, что ей, как я и предполагала, во время постельного отдыха разболтал Виктор Бельский. Как они собираются сначала разорить «ПромСтройАвиа», а затем скупить акции компании на подставных лиц, чтобы Артём ни о чем не смог догадаться. Но всё это я знала и так из ноутбука Андрея Юсупова. Мне же требовались более существенные вещи: обанкротить посредством вывода самолётов из строя, но кто этим должен был заниматься? Ведь не сами же гендиректор и старший пилот станут откручивать гайки и резать трубки с проводами! Для этого нужны специалисты, причем такие, которые умеют делать всё естественно. То есть не оставляя следов.
Но об этом, к сожалению, Елизавета ничего не знала. Мне пришлось её оставить в покое. На время или нет, не знаю. Там видно будет. Сразу после Каравич я отправилась в офис «ПромСтройАвиа», чтобы пообщаться с пресс-секретарем. И ей сразу во время приватной беседы (мы даже вышли из здания на улицу, чтобы нас ненароком не услышали) рассказала о замысле Виктора с Андреем.
— Да ну! — воскликнула Юлия. — Быть того не может. Чтобы Виктор Валентинович так подло поступить решил? Не поверю!
Тогда, вместо тысячи слов, я показала ей скриншот переписки.
— Ну ничего себе! — воскликнула ошарашенно пресс-секретарь. — Вот уж не ожидала такого…
— Юлия, послушай, — постаралась я убрать эмоции. — Чтобы сотворить это все, нужен технический специалист высшего уровня. Подумай и вспомни: с кем из инженеров больше всего общался Виктор? Может, кого-то на работу принимали последние полгода. Или было какое-нибудь совещание, куда тебя не пустили.
Пресс-секретарь задумалась. И вспомнила: три месяца назад в «ПромСтройАвиа» на работу взяли авиамеханика. Человек солидный, много лет проработал в крупной авиакомпании, но оттуда его «ушли» — сократили попросту, хотя «человек тридцать лет отдал предприятию, представляешь? — заметила Юлия. — Зовут его Анатолий Фомич Кропоткин, такая вот анархическая фамилия».
— Почему анархическая? — не поняла я.
Юлия рассмеялась.
— Эх, вы, молодежь! Потому что Пётр Алексеевич Кропоткин был создателем идеологии анархо-коммунизма и одним из самых влиятельных теоретиков анархизма, — пояснила пресс-секретарь.
— Умная ты слишком, — улыбнулась я, постаравшись вложить в фразу побольше иронии.
— Есть такое дело, — игриво подмигнула собеседница. — Хотя наш Анатолий Фомич, конечно, всего лишь однофамилец. Ну а даже если родственник, то без разницы.
— Так, взяли его, и что дальше? — спросила я.
— Ничего. Работает, у начальства на хорошем счету. Разбирается в механизмах, как в собственном кармане. Умеет на слух поломки определять, представляешь? Я была свидетелем. Один раз наши авиатехники целый день мучились, не могли понять, что стучит. Подошел Фомич, как его тут уважительно зовут, прислушался и говорит: такая-то деталь. На него руками замахали: не умничай, мол, старый! Он пожал плечами и ушёл. Молодые решили потом всё-таки проверить. Оказалось, Кропоткин был прав! — сказав это, Юлия вдруг воззрилась на меня удивленно. — Так ты что же? Думаешь, это он был инструментом в руках заговорщиков?
