— Не уверен, должно ли это меня возбуждать, но, к сожалению, не возбуждает.
Я перевела взгляд на него.
— Дело не в возбуждении, Лиам. Речь идет о мести.
— Знаешь, я пришел сюда, готовый разнести ее дом голыми руками, если понадобится, а теперь ты заставляешь меня чувствовать себя разумным.
— Я никогда не рассказывала тебе, что случилось с детьми, которые издевались надо мной в школе?
— Ты никогда не говорила мне, что над тобой издевались.
— Ну да. Так я познакомилась со своей лучшей подругой Эмили. Она вступилась и защитила меня, что привело ко ярому недопониманию между ее высокомерными друзьями. Но я отомстила им. Все девчонки, которые ко мне приставали, каждая из них заплатила.
Лиам посмотрел на меня очень серьезно, его лицо освещалось все еще работающим на холостом ходу такси в дюжине ярдов от нас на подъездной дорожке Селии.
— И ты… навредила им?
— Физически — нет, эмоционально — да. Я заменила увлажняющий крем одной девочки майонезом и наблюдала, как она намазывала ноги и руки майонезом во время первого урока английского. Я убедила еще одну, что Аарон Картер влюблен в нее и готов пофлиртовать в переписке, и как только она призналась в своей любви, он перестал писать. Я оплатила услугу автодозвона последней достававшей меня девочке в произвольное время в течение учебного дня, пока у нее в конце концов не конфисковали телефон. Это была только первая фаза, а у меня было запланировано еще две, если они не оставят меня в покое после этого, но мне никогда не приходилось заходить так далеко. С твоей сводной сестрой, думаю, нам нужно перейти сразу к третьей фазе.
Теперь он выглядел серьезно обеспокоенным.
— Третья фаза — это ведь не убийство, не так ли?
— Ты действительно думаешь, что я способна на убийство?
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?
— У меня пока нет конкретного плана, что мы будем делать, но это научит ее отвалить раз и навсегда. Это я знаю точно.
***
Мы с Лиамом вернулись в город на такси и остановились у круглосуточного кафе. Он заказал нам мороженое и кофе. Себе он взял какое-то чудовище с тестом для пирожных, орехами, цветными драже и сиропом, мне же более разумную смесь шоколада и печенья Орео.
Несмотря на все мои разговоры о стояке мести, было удивительно просто сидеть с ним и есть десерт. Едва не потеряв Лиама, я стала ценить его еще больше, чем раньше, и я уже чувствовала, что он имел в виду, говоря о жажде мести, на которой трудно сосредоточиться. С другой стороны, я все равно не позволю этой суке уйти безнаказанной.
— Никогда не понимала людей, которые едят тесто для пирожных, — сказала я, проглотив кусок своего угощения.
Он нахмурил брови.
— Что ты имеешь в виду? Это довольно распространенная вещь. Вкус изумительный.
— Назови мне любую другую еду, которую люди целенаправленно заказывают, прежде чем она будет готова.
— Это совсем другое.
— Я почти уверена, что в тесте для пирожных есть сырое яйцо. После этого ты, вероятно, проведешь всю ночь в туалете, если, конечно, до этого не свалишься замертво.
— Я почти уверен, что ресторанный бизнес не выживет, если добавит в меню то, что отравляет или убивает людей. Кроме того, моя пищеварительная система непробиваема. Я могу съесть три гамбургера и картошку фри на завтрак, даже не вздрогнув. Думаю, я выживу.
— В следующий раз ты скажешь мне, что твоя какашка из чистого золота и не пахнет.
— Подожди, это ненормально? — он спросил.
Я закатила глаза.
— Просто ешь свой яд и дай мне подумать о том, как я отомщу твоей сестре.
Некоторое время он молчал, а когда наконец заговорил, в его голосе послышались более серьезные нотки.
— Я чувствую, что должен извиниться за все это, но я также беспокоюсь, что если я извинюсь, это будет выглядеть так, как будто я сделал что-то, за что есть извиняться.
— Ты всегда можешь извиниться за то, что не убил свою сестру, когда у тебя еще был шанс. Случайно позволил ей заблудиться в лесу во время семейной поездки, что-то в этом роде.
— Ты ужасна. Но почему-то ты мне все еще нравишься.
— Я тебе нравлюсь, да?
Он сверкнул чем-то средним между улыбкой и хмурым взглядом.
— Ты только что это поняла?
— Нет. Мне просто нравится слышать, как ты это говоришь.
— Лилит. Нам даже не нужно беспокоиться о моей сестре. Она уже сделала самое худшее. Она пыталась все испортить, но у нее ничего не вышло. Переезжай ко мне. Приезжай жить в мою настоящую квартиру. Ты даже можешь взять с собой своего странного кота.
— Рузвельт не странный, но я не думаю, что это хорошая идея. Пока нет. Ты сказал, что она сделала самое худшее, но я так не думаю. Что-то мне подсказывает, что тебе никогда не приходилось иметь дело с непослушными, эгоистичными людьми, но мне приходилось. Обычно они не сдаются, пока ты не дашь им сдачи. Сидя на корточках и надеясь, что это закончится, обычно введет к еще худшему результату. Подумай об этом. Что ты сделал с тех пор, как твоя сестра начала эту войну против тебя? Изменил свою личность? Пытался залечь на дно? Тебе нужно вырастить пару яиц и пнуть ее по больному. Ударь первым, прежде чем она сможет ударить сильнее.
— Эй, — сказал он. — Я сделал такой выбор не потому, что боялся. Я не хотел тратить свое время на нее и ее игры. Я подумал, что самый быстрый способ покончить со всем этим — не обращать на это внимания. Но ни на секунду не думай, что я не хочу что-то делать. Я просто не думаю, что мы должны продолжать. Она должно быть поняла, что проиграла. Разве ты не видела, как она на тебя посмотрела?
— Да, как будто я была новой морщинкой в текущем плане. Она еще не закончила, поверь мне.
— Так, о чем ты думаешь? Как заставить ее остановиться?
— Ты сказал, что она замужем, верно?
Он кивнул.
— Вот наш ответ. Либо она на самом деле влюблена в этого человека, либо держится за него из-за денег. Так или иначе, она хочет, чтобы все оставалось так, как есть. Поэтому мы ударим ее по больному месту. Мы найдем способ разоблачить ее.
— Разве плохо, что я больше заинтересован в том, чтобы тебя разоблачить?
— Да, — ответила я, но не смогла удержаться от улыбки. — Ты плохой. И я передумала. Я останусь в твоей квартире. Временно. Но Рузвельту нужно собственное пространство. Это мое условие.
— У него будет своя комната.
— Фу. Я и забыла, как ты отвратительно богат.
***
Как оказалось, отвратительно богатый — это еще мягко сказано.
Квартира Лиама представляла собой часть небоскреба в центре города. Мы вошли в роскошный вестибюль отеля, поднялись на шестьдесят этажей и вышли в его «пентхаусе». Я привыкла думать о пентхаусах как о самом верхнем этаже здания, но его квартира была больше похожа на четыре верхних этажа, объединенных в одно огромное жилое пространство
— Как это вообще работает? — спросила я. Мы вышли из лифта, и мне пришлось сделать медленный оборот вокруг своей оси, чтобы охватить все пространство. Потрясающий вид на центр Нью-Йорка во всех направлениях, и только горстка зданий оказалась достаточно высока, чтобы стоять над нами. Мраморные полы с золотыми прожилками простирались во все стороны, но казались менее холодными и суровыми из-за вкраплений плюшевых, белых и серых тканей, накинутых на современную мебель или разложенных как ковры. — Это похоже на гостиничный номер, который ты снимаешь на неопределенный срок?
— Не совсем. Первоначальный владелец отеля сорок лет назад продал верхние этажи своему другу-миллиардеру. Когда его друг переехал, пентхаус стал доступен для покупки, и я выкупил его. Но я все еще получаю обслуживание номеров, если хочу, так что, да.
Я остановилась возле его кофейного столика, где на самом видном месте лежало нечто, похожее на слиток золота размером с мою ладонь. Я попыталась поднять его, но он был либо приклеен, либо гораздо тяжелее, чем казался.
