что пора спасать сестру, поэтому пошел на предательство. Он позвонил папе. А тот примчался спасать свою малышку. Что ему ещё оставалось делать?
Отбиваться и ругаться с Алексеем Алексеевичем у меня совсем не было ни сил, ни желания. Казалось, я вообще вся иссякла. Всё душевные силы куда-то испарились, поэтому была я похожа на тряпичную куклу, которой можно было управлять, поворачивая кисть, куда тебе нужно. Но эта бездушная тряпка никогда не выполнит того, что ты хочешь. Она живёт по своим правилам, лишь только будет идти с тобой. Так и я оказалась снова дома, снова в своей постельке и снова под пристальным наблюдением папы.
— Что с тобой происходит, крошка? — допытывался он. А я просто не знала, что сказать в ответ. Всё сложно! Однозначно. И когда я из этого выпутаюсь не понятно. Я боялась оказаться без Андрея, а ещё больше я боялась, что его вообще не станет. Даже то, что он где-то ходит по планете или колесит по ней на своем байке, придавало мне сил. Господи, почему с мужчинами все так сложно?
На столе завибрировал телефон входящим сообщением. «Он сегодня вечером дерётся. Игорь». Сердце ухнуло вниз. Я думала, что у меня есть ещё денёк в запасе
Любовный крест тяжел — и мы его не тронем.
Вчерашний день прошел — и мы его схороним.
М. Цветаева
Я подпрыгиваю на кровати, понимая, что проспала полдня. А я думала, что у меня не получится уснуть. Замученная ночными кошмарами, я пытаюсь отдышаться и ещё раз пробегают по тексту сообщения. И почему мне так тревожно? Хотя это вполне нормально, учитывая мои чувства к человеку. Нужно что-то делать. Немедленно. Ведь его возможно из этого вытащить. Так?
На утренние процедуры трачу ровно пять минут, быстро натягиваю спортивные штаны и майку и уже бегу вниз.
— Пап, у меня дела. Вернусь не скоро, — объявила я отцу, заглянув в кабинет, где он сегодня работал. Он было хотел что-то сказать, но промолчал. Естественно, он просто пошлет своих гончих, чтобы узнать в чем дело. Так легче, чем поговорить. Блин, о чем я говорю? Какие разговоры? Мне нужно остановить Андрея.
И первое, что я сделала, выйдя на улицу, это позвонила Петровичу. Бодрый голос тренера на том конце провода меня немного раздосадовал. Он отдыхает, а у нас тут черте что твориться. И почему так сильно стучит сердце?
— Петрович, надо Разумовского из всей этой херни вытаскивать, — после недолгого рассказа заключила я.
— Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Он взрослый человек.
— Ты же знаешь, один неправильный удар…
— Я знаю, ты знаешь и он знает. Он не ребёнок. Всё! У меня клюет.
— Ладно, стой! Если ты не хочешь помогать, дай адрес его матери.
— Решила козырями пойти? К тому же у неё больное сердце, подбирай слова при разговоре.
— У меня нет другого выхода.
— А ты не думала, что все может пройти нормально?
— У меня плохое предчувствие, Петрович. А интуиции я привыкла доверять.
Вот как раз эта самая сволочь меня никогда не подводила. Только перед дверью квартиры, где прошло детство Андрея, я поняла, что бесполезно спасать того, кто этого не желает. Такое четкое осознание беспомощности, словно слова тренера до меня только-только дошли. Даже в какой-то момент почувствовала себя своим отцом. Яблоко от яблоньки…благими намерениями…и ещё куча умных пословиц, которые могли сейчас оправдать мои действия. Я так и не нажала на звонок. Хотела, но не нажала. Так и простояла около двери несколько минут, борясь с собой, пока просто не спустилась вниз.
На улице снова было душно. Синоптики обещали в ближайшие дни повышение температуры до рекордных отметок, но меня это не смущало. Я вообще не замечала ничего вокруг. Мне было всё равно. Дождь, снег, град, жара или вообще апокалипсис. Как будто по щелчку пальцев весь окружающий мир просто отключился. И я безумно хотела вернуться в него снова. Но как? Наверное, если через три дня я смогу увидеть Разумовского живым, то и эта апатия пройдет. А пока страх ледяными пальцами сковывал всё тело и не хотел отпускать. И поговорить об этом я не могла ни с кем. Даже Надя не знала всех подробностей нашей ссоры.
Я села в автомобиль и покатила куда глаза глядят. А глядели они прямо на дорогу, которая петляла между заправочными станциями, мелькающими изредка на пути, небольшими поселками и чередой деревьев, выстроившись в ряд по обе стороны дороги. Навигатор не желал ориентировать меня на местности, но на данный момент мне это было не нужно. Я не думала о том, как буду выбираться. Единственное, чего мне хотелось, это убраться куда-нибудь подальше.
На улице уже темнело, когда я оказалась на окраине знакомого поселка. Такой же серый и пустой, как и я сейчас. Туда, собственно, я и направила автомобиль, объезжая лужи, которые разлеглись на гравийной дороге. Нас мучает дара, а в двухстах километрах от города прошел дождь. Здорово!
Вот оно место, куда меня несло сегодня сознание. Именно здесь ещё две недели назад все начиналось. Старое кирпичное здание, зияющее пустыми черными окнами, водонапорная башня. И это место не перестало меня пугать. С Андреем здесь я себя чувствовала безопасно. Но сейчас все было по-другому. Я даже плакать не могла. Что-то внутри душило, пока я всматривалась в окружающую пейзажи темноту.
«Бой через час. Приезжай!» — сообщение от незнакомого номера, который утром подписался как Игорь. На этот раз тел подписи. Он надеялся, видимо, что я сохранила его, но… Ну, конечно! Уже лечу! И интересно откуда такая забота? Набираю.
— Я не приеду, — первое что говорю, услышав настороженное алло.
— Ну, и дура! Как ты думаешь он чувствует себя без поддержки?
— Игорь, не лезь.
— Ладно, я просто буду держать тебя в курсе. Я с ним в качестве тренера.
— Господи, — вздыхаю тяжело. — Не нужно. Не хочу ничего знать.
— Он тебя пытается защитить а ты…
— А я дура! Я помню, — голос прозвучал громче положенного. Но это ничего, потому что я еле попала дрожащими пальцами на иконку сброса. Еще невроз не хватало получить до кучи. Спокойно Божена. Спокойствие тебе сейчас не помешает.
Не знаю сколько я так сидела, для ли сквозь пространство, в напряжении сжимая телефон. Зря отказалась от, практически, прямого эфира.
Минуты тянулись бесконечно долго, застывая в пространстве. Я даже слышала как от напряжения трещит воздух вокруг. И не знаешь, что лучше. Полчаса…
